Людмила Горобенко - Предназначение
Иша, обнюхав лагерь, стал разгребать золу в кострище.
— Что ты там нашел, дружок? Погоди, дай посмотреть, — я присел рядом с кострищем и отбросил палкой несколько уцелевших веток. То, что я увидел, подтвердило мои мрачные подозрения: посреди золы лежали человеческие кости.
Теперь понятно, куда делась команда Базиля Котена. Туземцы увели их с собой. У дикарей съесть белого человека считается особой доблестью. Обследовав шалаши, я нашел тот, в котором была Орианна. В дальнем конце, между прутьями, я увидел красный лоскут — это был кусочек ее блузки. Орианна оставила знак.
Я вернулся к шлюпке. Вскоре подошли и остальные. Я рассказал о своей находке, и мы вернулись к шалашам. От полянки в сторону горной возвышенности, видневшейся вдали, вела едва заметная тропа. Значит, дальше дикари ушли пешком.
Попрощавшись с Полем, мы бросились по их следам. Развить приличную скорость не позволяли сплошные заросли джунглей. Тропа петляла между стволами поваленных деревьев и колючих кустарников. Но постепенно местность менялась.
Поднимаясь все выше, джунгли стали расти террасами, и мы смогли сократить расстояние, передвигаясь на открытых местах с большой скоростью. Вскоре мы оказались на вершине плато. Лес стал реже и суше.
На нашем пути начали попадаться обжитые места. Встречались временные стоянки дикарей. Несколько раз мы видели и большие поселения. Но это были деревни племен занимавшихся земледелием и скотоводством. Орианны там не было. Следы дикарей уводили нас все дальше на юго-восток, к центру Африки.
Погоня продолжалась больше недели, и мы уже не надеялись застать в живых хотя бы одного из членов команды Котена: дикари пировали почти на каждой стоянке, которую устраивали после дневного перехода.
Лес остался позади, и теперь мы бежали по бескрайним просторам Африканской саванны. Сезон дождей еще не кончился, и саванна была полна жизни. Сейчас нас окружали бесконечные поля разнотравья с бесчисленными стадами пасущихся животных и охотящихся на них хищников.
Теперь мы мчались со скоростью, при которой одиноко стоявшие деревья мелькали мимо размытыми пятнами. Вечером, когда солнечный свет померк, мы с облегчением сняли с лиц маски, защищавшие наши лица от обжигающих лучей. Нужно было дать Ише отдохнуть и поохотиться. Мы расселись у корней дерева, ветви которого зеленым зонтом раскинулись над нами.
— Мне не дает покоя мысль: зачем дикарям тащить Орианну в глубь Африки? Они, без сомнения знают, что она из себя представляет. Нужен ли им был любой вампир или именно она? — проговорил Тьери.
— Что гадать, догоним — узнаем. Я думаю, что мы уже близко, — ответил ему Тибальд.
Я молчал. Я думал о Диане, о той клятве, что дал ей больше ста лет назад. О том, что сказала мне Орианна в последний перед похищением вечер. Может, она права и моя клятва потеряла всякий смысл? Стала бесполезным грузом, лежавшим на моей совести?
Я достал медальон. Прекрасный облик золотоволосой девушки, ее дивные глаза, смотрящие в самое сердце. Смогу ли я забыть ее? Вновь полюбить и быть счастливым? Без нее? Я не раз задавался этим вопросом, и каждый раз сердце отвечало: нет! Никакое физическое влечение не сможет разрушить клятву верности той, что отдала за меня жизнь. И причина не только в чувстве вины, причина в любви, предать которую мое сердце было не в силах.
— Давно хотел спросить, что это за медальон? Откуда он у вас? — Тибальд передвинулся поближе ко мне. — Вы позволите? — он протянул руку к медальону.
Я снял его с шеи и протянул Тибальду.
— Бог мой, откуда он у вас?! — воскликнул Тибо удивленно.
— Я нашел его в тот вечер, когда устанавливал барельеф. В ямке, под могильным камнем. Как он туда попал — загадка. Он был совершенно чистым, как будто его только что положили туда, но вокруг на снегу не было ни одного следа.
Тибальд передал медальон Тьери. Тот удивленно поднял брови:
— Диана? Это ее портрет? — он долго смотрел на изображение девушки, а потом передал мне медальон. — Теперь я понимаю вас, месье Мишель, — вздохнул печально Тьери.
Из-за кустов вышел Иша, он рычал и нетерпеливо бил себя хвостом по бокам. Мы мгновенно вскочили на ноги.
— В чем дело, Иша? Ты что-то увидел? — спросил я, всматриваясь в его глаза.
Иша повернулся и неторопливо побежал в сторону невысокого длинного холма. На его вершине росло несколько колючих акаций. Через секунду мы стояли под их кронами. С небольшой возвышенности плоская поверхность саванны просматривалась на многие мили. Вдали, у самого горизонта, мерцал, то пропадая, то появляясь вновь, крохотный огонек.
Вскоре мы лежали в колючих кустах, обрамлявших поляну, на которой стояло поселение странного племени. Его люди не были похожи ни на одного из тех африканцев, которых я видел до сих пор. Довольно высокие, худощавые, в необычных для африканцев одеждах: в красочных кусках материи, обернутых вокруг талии, и тогах завязанных на одном плече. Женщины и мужчины были обвешаны рядами бус, с тяжелыми украшениями в ушах, оттягивающими мочки до плеч. Головы женщин были обриты наголо, у мужчин, наоборот, длинные густые пряди волос, оставленные на затылке, были украшены многочисленными подвесками и бисером. У женщин в верхние губы были вставлены круглые пластины, которые при улыбке подскакивали вверх, закрывая нос, но открывая при этом щербатый, без двух нижних зубов, рот. Остальные же зубы были сточены под острым углом. Зрелище было ошеломляющим.
Тьери, не удержавшись, прыснул в кулак:
— Надеюсь, что они не посвятили Орианну своему божеству и не украсили ее такой штукой.
Племя собралось в центре деревни. Они пели высокими, переходящими в визг и свист голосами. Некоторые из них выходили в центр круга и подпрыгивали высоко вверх — наверное, танцевали.
— Отмечают какое-то событие, — прошептал Тибо.
— Нужно обыскать хижины, — проговорил тихо Тьери.
— Разделимся и осмотрим все по очереди. Если найдете живых матросов, не оставляйте, приведите сюда, — распорядился я и метнулся к ближайшему жилищу.
Широкие приземистые хижины представляли собой длинные прутья и тонкие деревца, воткнутые в землю по кругу и облепленные с обеих сторон навозом с глиной. Они были без окон, с островерхими крышами из жердей, внутри в очаге горел огонь, на низких лежанках из таких же прутьев, покрытых шкурами, спали дети.
Я успел заглянуть в две хижины, когда услышал тихий призывный свист. Вернувшись на прежнее место, я увидел Тьери и Тибо, на земле лежали четыре матроса. Они были крайне истощены. Их руки и ноги покрывали кровавые волдыри от веревок.
