Евгения Зинина - Дневник, которого не было
— Махни на них рукой. Пусть.
На столах стояли огромные блюда с сушеным мясом и подземными фруктами.
Я взяла только горсть даэли, сразу напомнивших мне о встрече с темным эльфом в лесу. А затем я вспомнила свою семью, брата, веселого не унывающего мальчишку и свою маму… что всплывала перед глазами все под тем же белым саваном…
Как же далеко теперь был мой родной дом! Под толщей земли, за высокими суровыми эльфийскими стражами, за неприступными горами…
Такие родные сосны и серебристые туманы, журчание горного ручья, пение птиц, лучи восходящего солнца, что каждый день проливались в окна жидким золотом… Где теперь все это? Неужели так и останется только в моей памяти?
— Ты что, плачешь? — Диона вопросительно подняла свои брови.
— Нет… я только… Это просто…
Она придвинулась ко мне и легонько обняла меня за плечи, прошептав:
— Да плюнь ты на них, не обращай внимания! Они того не стоят.
Я улыбнулась ей, и постаралась успокоиться, хотя дело было совсем не в этом.
Дэльши я увидела сразу после обеда.
Моя подруга Диона ухаживала за больными рабами, она когда-то была помощницей лекаря в своей деревне, это и определило ее занятие здесь. Она оставила меня в длинной комнате полной каких-то стеллажей и ящиков и побежала исполнять свои обязанности. Низкое помещение было освещено несколькими факелами, потолок почернел от копоти. На полках лежали корзины, тряпки, прочие принадлежности для уборки, стирки и шитья, а также садовые и плотничьи инструменты. Точно такие же столбы, что я видела в столовой, располагались в ряд по центру комнаты, они служили опорами и имелись почти в каждом большом зале.
Рабы получали здесь инструменты и отправлялись на работу, несколько женщин толпились у большого стола, что располагался слева сразу за входом, где сидела крупная женщина с очень серьезным и недовольным лицом. Не сказать, что она была толстой, у нее были крупные черты лица и фигура под стать — с широкими плечами и бедрами, на роль лидера она подходила идеально. Я внезапно заметила, какие у нее были сильные руки, но рубцы на них от тяжелой плетки ужаснули меня. Видно было, что на старые, глубокие неоднократно ложились все более новые, бедная женщина пыталась защитить свое тело от ударов. Прямо под глазом имелся еще один длинный безобразный шрам, видимо, кто-то из надзирателей промахнулся. Но лицо неприятным делал вовсе не он, а тяжелый взгляд ее карих глаз, не предвещавший мне ничего хорошего. Короткие засаленные русые волосы торчали в разные стороны.
Лица женщин при виде меня резко изменились, некоторые не отрываясь, смотрели на платье.
Когда дэльши увидела меня, из ее горла вырвалось какое-то глухое рычание, она сделала вид, что прокашлялась и кивнула мне, чтобы я подошла поближе, указывая куда-то вправо.
— Явилась! — услышала я оттуда чудесный мелодичный голос и, оглянувшись, увидела красивую юную эльфийку, выплывающую грациозной походкой из-за одного из столбов. Наверное, риша, подумала я, когда увидела в ее руках хлыст, длинные пальцы поглаживали его по рукояти, — Мне бы наказать тебя за опоздание, но у меня другие приказы.
Я чуть не забыла низко поклонится ей, хотя от этого мне было не по себе. Я теперь должна кланяться своим хозяевам, как бы ни бунтовала моя гордость. Я еще не готова была узнать, что же таит в себе слово «Смерть».
Ее волосы были собраны на голове в пять хвостов, венчающих хорошенькую остроухую головку, как корона, узкий черный корсет с металлическими вставками поблескивал в свете факелов, от него шла пышная юбка до пола, подчеркивая изумительную талию.
— Мне сообщили, что Его Высочество отдал распоряжение не нагружать тебя работой. Что ж… Подыщем занятие полегче… — жрица задумалась на мгновение, нахмурив свои тонкие брови, — Ты будешь рассаживать цветы.
— Но нас цветочниц и так уже слишком много! — вдруг с горяча выпалила одна из женщин, обернувшись в нашу сторону. В ее взгляде, брошенном на меня, была уже не просто неприязнь, даже ее спина выгнулась, как натянутая тетива, что вот-вот отпустит ядовитую стрелу. Эта рабыня была высокой миловидной девушкой с черными чуть вьющимися волосами. Но ее локоны были коротко и небрежно острижены, впрочем, как и у всех людей здесь.
Эльфийка сдвинула свои тонкие брови, метнув в нее уничтожающий взгляд.
— Тогда тебе, жалкий фольб, придется мыть кастрюли, посудомоек как раз не хватает.
Хлыст описал дугу прямо перед лицом черноволосой девушки, так для устрашения. Она бы не успела отшатнуться, просто стояла, застыв и открыв рот от негодования, но промолчала и даже, скрипя спиной, низко поклонилась.
Ох, нехорошо это, ох нехорошо. Кланяясь, теперь уже бывшая цветочница, успела разрезать меня глазами на мелкие кусочки.
— Ну, вот и прекрасно, все согласны, — промурлыкала эльфийка, — Новых фольбов больше нет, — добавила она и легко, плавной походкой вышла из залы.
Как только ее стройный силуэт исчез в коридоре, Долья немедленно подошла ко мне почти вплотную, резко встав из-за стола. Плюясь и ругаясь через слово, она сказала мне грубым и чуть хриплым голосом:
— Я семьдесят лет выгребала нечистоты из-под их вонючих вобров, и еще столько же работала черной кухаркой, на моей спине нет живого места от их проклятых хлыстов! А ведь я была воином, мой отец командовал целым гарнизоном и был прославленным рыцарем! Здесь же я заработала свое место кровью и семью потами! Клянусь, тебе тут тоже сладко не покажется! Вот! — она сунула мне в лицо какую-то грязную тряпку, в нос ударил сильный запах чего-то давно протухшего, — Это твоя одежда. Возьми лопату, лейку, да не забудь переодеться и живо в оранжерею!
Молча и в растерянности кивнув, я вышла из залы и задержалась на мгновение, не зная в какой стороне находится оранжерея. И вдруг со стороны склада донесся голос той, что лишилась из-за меня своего места:
— Долья и ты все это так оставишь?
— Немного терпения, Зарика. Уриндири сказала — она сможет работать только вечером. Посмотрим, что ей удастся высадить за это время…
Эти слова были произнесены злорадным и очень недобрым тоном.
— Но ведь приказ Его Высочества…
— О, Его Высочество сейчас далеко…
Странно, почему-то я думала, что люди, заключенные здесь должны быть связаны более дружескими узами, поскольку их постигла общая беда, или хотя бы быть вместе. Диона предупреждала меня, но мне не хотелось в это верить. Я открывала для себя какие-то иные стороны людской натуры.
Но возможно они слишком долго не видели белого света в прямом смысле и не слышали и доброго слова, если из-за какого-то платья они одаривали меня взглядами полными ненависти. С тех пор я не стала больше рисковать и одевать все эти воздушные одежды, роба не выглядела лучше даже после основательной стирки, но выхода у меня не было. По крайней мере, она больше не воняла протухшими яйцами. Но с мягкими кожаными башмачками не расстанусь, — подумалось мне, в них я почти не чувствовала, как холодны полы этих темных пещер, к тому же их не видать под длинной уродливой юбкой.
