Антон Карелин - Дорога камней
— Слишком силён, — сдавленно бросил Месрой, красная кожа которого горела, мышцы подрагивали, сведённые напряжением, — для своего сложения слишком. Я парировал только один удар, меня развернуло и отвело шага на полтора. — Левое веко его снова дёрнулось, он снова с силой зажмурил глаза, сжимая руки в кулаки. Секунду молчал, опустив лицо, затем сглотнул, дыша прерывисто и неспокойно, не в силах совладать с собой, и продолжил выплёвывать горячие, дымящиеся слова: — Удары почти невозможно парировать, их можно только избегать; каждый раз, когда подставляешься под налёт, рискуешь потерять руку или просто выронить меч. Он знает, и бьётся постоянными сериями, наносит правой и левой с маленьким, незаметным отрывом в одну и ту же область; если успел уйти от одного, от второго не увернёшься, даже если скорость одинаковая, придётся отбивать... а так — вообще... уйти нельзя.
— Сука, — усмехнувшись со злобой, недобро скривившись, пробормотал Большой, с яростью сплёвывая себе на наколенник (на пол было нельзя), — хитрая сволочь: после каждого второго-третьего тычет остриём, я чётко не видел, — но оно точно попадает. Прям выдвигается, ногтем длиннее; сука прыгает, рубит, тычет и летит в сторону, обходит. Точно ясно: обеими руками шпыняет одинаково. Лучше Месроя. Может, лучше Лагера... И ещё, — он задержал воздух, надувая небритые щеки, громко лопнул губами, как мыльный пузырь, почесал подбородок в задумчивости, подбирая слова; все смотрели на него, — странно он парирует. Когда свалил Лагера, Керье был спереди и врезал ему прямо в грудь, а я был сзади, наискось саданул, били одновременно с двух сторон так, что уйти было никак нельзя! — Губы его вспухли, щеки надулись, громко и отчётливо в полной тишине лопнул невидимый пузырь. — Падла... ушёл. Ноги не двигал, а сам... уплыл вперёд, на ладонь, разворачиваясь вбок, и я снял ему половину плаща. Керье срезал с нагрудника пыль. Скрипнуло по доспеху, все слышали, с обеих сторон скрипнуло... Но он ушёл. Просто двинул корпусом... А потом обоих нас... как щенят.
Большой поднял на Катарину яркий, болезненно-недоумевающий взгляд:
— Как он смог так уйти?.. Откуда он знал, что будет именно так?.. А если он знает... то кто он тогда?..
— Он движется в стиле танцоров, — в полном, звенящем молчании ответил Керье, глядя в окно, — но выше и дальше любого из танцев школы; он продолжил их и заменил чем-то другим, более совершённым, более высоким; он не смещается, а плывёт, не прыгает, а летит, и... мне кажется, не только из-за того, что летит магически. Он не атакует — он усеивает ударами все пространство вокруг себя и потому не может не попасть; он не парирует: предугадывает каждый удар и отвечает на него... до того, как тот будет завершён. — Керье замолчал, переводя дыхание, и мощная шея его напряглась, живая лишь тоненькой бьющейся жилкой. — Словно он знает, видит весь бой от начала и до конца... либо кто-то все время подсказывает ему каждый наш шаг.
— Так что же? — глядя ему в глаза, вызывающе звонко бросила Принцесса, разводя руки, расставляя гибкие пальцы, словно приподнимая и удерживая скрывающий её лицо и фигуру шёлк невидимой фаты. — Что вы поняли ещё? Что перевешивает чашу так быстро нагруженных вами весов? Что он сделал не так?.. Есть у него хотя бы какие-то слабые места?.. Ну, что вы молчите?!.
Телохранители безмолвствовали каждый по-своему. Никто из них не смотрел Инфанте в глаза. Наконец Керье, глянув на Лагера и получив от того незаметный утвердительный полукивок, поднял глаза на Катарину, мгновение помедлил и твёрдо ответил:
— Нет, Госпожа. Он прыгнул на нас, не раздумывая. Убил всех, на каждого затратив не более трёх секунд. Меня и Лагера одновременно. Он танцевал и летел, и... ничего не могло его остановить. Быть может, что-то запредельное. Он не боялся, потому что был твёрдо уверен. Потому что знал. И он не использовал против нас и десятой доли того, что мог. Если... если... — Он закашлялся, прикрывая руками рот, неестественно и громко.
— Что? — прошелестела Принцесса, внутренне улыбаясь, всматриваясь в него.
— Если мы не лишим его магии, нам не победить.
— Вот как... — Инфанта отвернулась от них, с крошечным вздохом рассматривая низкие, все более темнеющие облака за окном. Нахальный ветер перебирал её волосы, даруя отдельным прядям мягкий, краткий клубящийся полет. Так они казались не чёрными, а черно-серыми, очень тускло светящимися на фоне воздушной пустоты.
— Вот как, — медленно повторила Катарина, пробуя слово на вкус. — Значит, магия — ключ ко всему?.. Чуть раньше я уже говорила, что все мы слишком зависим от неё. Вам это не кажется... страшным?.. Ну, отвечай, Керье.
— Обычно к этому относишься никак. Тренировки и стиль, правда, сильно изменяются с момента, когда начинаешь учитывать гору разных волшебных побрякушек. Иногда этому радуешься; особенно когда это даёт возможность придумать и использовать что-то необычное, вроде мерцающего перехода за спину, иллюзорной отвлекающей или паралича, сведённого в удар. Но если против тебя тот, чья магия во всем превосходит твою, и ты практически не имеешь её, в то время как он ею просто напичкан... Это напрягает, Ваше Высочество. Это очень напрягает.
Принцесса помолчала. Затем повернулась к ним и без улыбки спросила:
— Если бы не волшебство, вы бы сделали его?
Думаю, да, прекраснейшая! — тут же с жаром отозвался Лагер; лица остальных выражали полное согласие. В них появилась уверенность и жизнь. Только у Керье мелькнуло что-то странное, глубоко запрятанное в глазах, но никто из телохранителей этого не заметил; а ещё Принцесса почувствовала лёгкое, едва всколыхнувшееся отрицание, исходящее от Ножа, застывшего у её ног.
«Нет, — подумал он, — может быть, нет».
«Танцует... плывёт...» — билось внутри застывшего, напряжённого Керье, пах которого снизу вверх, рассекая сухожилия и кости, до сих пор очень краткой судорогой пронзала ледяная стальная пустота.
— Нет полёта, нет скорости, нет силы, не пробивает дос- пех, как жестянку! Мечи не изменяются, латы нормальные, никаких мерцаний или прыжков, — мы свалим его! Максимум ранит троих и убьёт одного, но мы его свалим, он не сможет, не сможет, не сможет биться в шесть сторон! — в несколько голосов твердили они, рассматривая сказанное с разных сторон, лепя его из своей реальности, катая его в ладонях собственных воззрений на уверенность и ложь.
— Не сможет, — повторила Принцесса, прищурившись, и каждый замер, пытаясь понять, над кем и почему она издевается.
Но улыбка Инфанты уже исчезла, сменившись расчётливым прищуром.
— В полной антимагии высшего порядка вы также окажетесь без своей экипировки, не будет действовать абсолютно ничего. Вы не привыкли драться просто так, раньше на это не было никакой надобности...