Крис Вудинг - Нити зла
Он не взглянул на нее и не сделал ударения на последней фразе, но на щеках Кайку вспыхнул румянец.
— И я когда-то думала так же, — тихо проговорила она. — Наверное, думаю и до сих пор, но теперь мне труднее. Мисани говорит, что нужно ожесточить сердце, и она права. Тот, кто слишком много думает о другом, становится уязвимым. Рано или поздно все друг друга предают и друг в друге разочаровываются.
— Это мысли Мисани, а не твои. И как насчет самой Мисани? Вы двое, похоже, близки, как сестры.
— Но даже она когда-то причинила мне боль, и эта рана оказалась глубже, чем все прежние, — пробормотала Кайку.
Саран ничего не сказал. Они стояли рядом, прислушиваясь к мерному дыханию моря и вглядываясь в темноту. Кайку хотела бы сказать кое-что еще, но чувствовала, что и без того сказала слишком много. Она тщательно оберегала свой внутренний мир, и опыт подсказывал, что не стоило менять эту тактику. Почему-то когда она ослабляла эту защиту, то выбирала для откровенности неподходящего человека, а когда пыталась придерживаться осторожной тактики, отталкивала людей.
С тех пор, как Кайку поселилась в Провале, у нее было два романа, которым она отдалась целиком и полностью, но из которых так и не вышло ничего путного. Три года она была с одним человеком, пока не поняла, что остается с ним, только чтобы заглушить чувство вины перед Тэйном, который последовал за ней в Императорскую крепость во имя любви и там погиб. Другая связь выдержала полгода. Ее любовник, как выяснилось, обладал ужасным характером, и ситуация для него осложнялась тем, что Кайку, ученица Красного ордена, превосходила его в силе. Она не понимала, что происходит, пока однажды его гнев не выплеснулся наружу. Он ударил ее. Кайку в ответ раздробила ему кости пальцев. К сожалению, при всех своих недостатках, парень был талантливым минером и многое значил для Либера Драмах. Из-за ее несдержанности он стал ни на что не годен. Она больше сожалела о том, что доставила неприятности Заэлису, чем о том, что покалечила бывшего любовника.
Но был еще кое-кто, кому давно удалось занять место в ее сердце и кто отказывался оттуда уходить. С тем же постоянством Кайку будили по ночам и искушали шепчущие голоса из маски ее отца.
— Я скучаю по Азаре, — рассеянно сказала Кайку.
— Ты имеешь в виду Азару ту Амарекку?
Кайку резко обернулась к Сарану.
— Ты ее знаешь?
— Я встречал ее. Она тогда носила другое имя, но имен у нее, похоже, было немало…
— Где? Где ты видел ее?
Саран поднял красивую, будто вылепленную талантливым скульптором бровь: крайняя взволнованность в голосе Кайку удивила его.
— Да в том самом порту, куда мы прибываем завтра. Прошло уже несколько лет. Она не знала меня, но я ее знал. Она была в другом обличье, но до меня дошли слухи, что ждать следует именно ее. — Он улыбнулся сам себе, польщенный тем вниманием, с которым его слушала Кайку. — Я связался с ней. В любом случае мы оба на одной стороне.
— Азара ни на какой стороне.
— Она выбирает, кому служить, исходя из соображений удобства. — Саран подставил лицо ветру, и тот отбросил его волосы с лица. — Но ты должна бы знать, что она помогает Красному ордену и Либера Драмах.
— Помогала. Я не виделась с ней с тех пор, как Люции исполнилось… — Кайку осеклась, потом вспомнила, что Саран в курсе. Она откинула челку со лба, бессознательно подражая Сарану. — С тех пор, как Люцию привезли в Провал.
— Она хорошо о тебе отзывалась. — Саран медленно прошелся по палубе. Порой его сдержанность казалась ей театральной, и тогда он ее раздражал. Вот как сейчас: прекрасно же знает, что ей нужно, но держится так, словно ничего не замечает. Демонстрирует свое превосходство. Ей следовало бы обыграть его и ответить тем же, но подходящий момент уже упущен. О высокомерии кураальцев ходили легенды. Саран недалеко ушел от остальных. Как и многие от природы красивые люди, он не заботился о развитии лучших своих черт, уверенный, что женщины в любом случае будут падать к его ногам. И больше всего Кайку взбесило то, что она все это знала — и все же постоянно к нему тянулась.
Саран ждал, что она спросит о том, что говорила о ней Азара, но на этот раз она ему не поддастся. Он облокотился о планшир. Пристально посмотрел на Кайку.
— А кем вы были друг для друга?
Было бы лучше ничего ему не говорить, но сегодня ее тянуло на откровенность.
— Не знаю. Я так и не поняла, кто она и что она. Догадывалась, что она каким-то образом может менять облик. Азара долго наблюдала за мной, ждала, когда проявится моя кана. Бывала то доброй, то жестокой. Думаю, она из самых одиноких людей, которых я когда-либо встречала, но настолько одержима своей независимостью, что никогда в этом себе не признается.
— Вы были друзьями?
Кайку нахмурилась.
— Больше, чем друзьями, и меньше, чем друзьями. Не знаю, что она говорила тебе про меня, но во мне до сих пор осталась частица ее. Здесь, — она указал на грудину. — Она забрала чужое дыхание, чтобы отдать его мне, и ее собственное тоже вошло в меня. А мое — в нее. — Заметив, что он не проявляет большого интереса, она фыркнула: — Я и не надеялась, что ты поймешь.
— Думаю, я понял достаточно, — ответил Саран.
— Правда? Что-то я сомневаюсь.
— Ты ее любила?
Кайку вспыхнула от возмущения:
— Да как у тебя хватает дерзости задавать такие вопросы!
Саран пожал плечами.
— Я просто спросил. Ты так о ней говорила, будто…
— Она многому меня научила, — перебила Кайку. — Помогла мне принять себя такой, какая я есть. Я — порченая. Она научила меня не стыдиться себя. Но я не могла ее любить — коварную, бессердечную эгоистку… — Кайку поймала себя на том, что повысила голос, и покраснела от гнева. — Я ответила на твой вопрос?
— Вполне. — Саран оставался невозмутимым.
Кайку гордо прошла к противоположной стороне палубы и остановилась, скрестив руки на груди и глядя на посеребренные луной волны. Она злилась на себя. На сердце до сих пор не затянулась рана по имени Азара. Она не намеревалась рассказывать Сарану так много. Было бы лучше сейчас развернуться и уйти… Но Кайку не двигалась с места.
Он подошел к ней через несколько мгновений. Положил руки ей на плечи, и Кайку повернулась, не меняя позы. Он снова стоял очень-очень близко, и его тяжелый взгляд буравил ее. Она чувствовала, как колотится сердце, ощущала соленый ветер между ними. Саран наклонился, чтобы поцеловать ее.
Кайку убрала губы, не позволив ему это сделать. Он отстранился, уязвленный. Она выскользнула из его объятий и отвернулась, чувствуя его растерянность и смущение. Вся ее поза, скрещенные на груди руки, напряженные плечи, говорила о неприступности и решительности. Саран постоял еще немного и ушел.
