Тата Орлова - Анастасия. Дело для нежной барышни
Ответить сразу Северову не дал Жаркус. Поухаживать за нами он решил сам:
— Госпожа Анастасия, — поставил он кружку с моим любимым ягодным киселем. Следующей была тарелка с кусками вишневого пирога. — Кушайте на здоровье. — Повернулся к Даниилу: — Ваше сиятельство, вам предложить еще что-нибудь?
— Нет, благодарю, — ровно ответил Северов, даже не посмотрев на Жаркуса. Все это время не сводил глаз с меня. — Вы правы, — продолжил он тем же тоном, как только хозяин таверны отошел, — все это сделано с одной целью — привлечь к нам внимание.
— Подождите, — остановила я Северова, не дав продолжить. Впрочем, он не слишком-то и торопился, — это каким-то образом связано со вчерашним происшествием в моем доме?
— Начните с пирога, — предложил он мне вместо ответа, откинувшись на спинку стула.
Осторожно, двумя пальцами, приподнял фарфоровую чашечку с кофе, поднес к губам, сделал глоток…. Все с таким вызывающе-небрежным изяществом, которое не оставляло ни малейшего сомнения в том, кем этот мужчина был.
Князь! Именно так… с большой буквы.
— Интересный у нас разговор, — криво усмехнулась я, но последовала рекомендации. Отказываться от удовольствия вкусно поесть было не в моих привычках. — Кто вам рассказал о произошедшем?
— Елизавета Николаевна прислала вестника, — отставил он чашу. — Просила совета, что делать?
— Совета? — запив кусок пирога киселем, уточнила я. — Хотите сказать, что она имеет представление о том, кто мог это сделать?
— Говорить о том, что вы проницательны, не буду, — улыбнулся он мне… снисходительно. — Не хочу оскорбить. — Потом продолжил, уже другим тоном: — Я ведь уже упоминал, что мы с вашей матушкой в некотором роде родственники?
— Да, припоминаю что-то такое, — забыв про приличия, облизнула я губы. С пирогами Жаркуса иначе было нельзя. Уничтожали их обычно вплоть до последней крошки. — Ваш отец и Елизавета Николаевна двоюродные брат и сестра.
— Именно, — кивнул он. — И об опале, в которую попал мой родитель, когда ваша матушка после смерти мужа решила покинуть Ровелин.
— У этой истории оказались последствия? — не скрывая вспыхнувшей ярости, поинтересовалась я.
— Нет, что вы! — поспешил он меня успокоить.
Посмотрел на остатки пирога, все еще остававшиеся на моей тарелке. Пришлось качнуть головой — кусок в горло больше не лез.
— Князь, может, мы перейдем к делу? — суше, чем стоило, произнесла я.
Тот факт, что с выдержкой у него было лучше моего, нисколько не смущал. И разница в возрасте, и соответствующий опыт.
Я бы удивилась, будь иначе.
— К делу, говорите, — ответил он мне улыбкой палача. — К столешнице прикреплены документы. Вы сейчас незаметно достанете их и передадите так, словно только что-то вытащили из внутреннего кармана.
— Документы? — переспросила я, тут же подумав, как все это будет выглядеть со стороны.
— Письма, — поправил он меня. — Несколько писем, которые можно опознать, даже не держа их в руках.
— Матушка была в чем-то замешана? — тут же напряглась я, догадываясь, что именно и почему искали у меня.
— Это — любовная переписка, — довольно равнодушно отозвался Северов. — Ваша матушка была и остается очень красивой дамой. Не все могли устоять перед ее обаянием.
— И этот кто-то….
— Так сложились обстоятельства, что это кто-то именно сейчас весьма заинтересован в том, чтобы письма вернулись к нему.
— Они находились у матушки?
— Да, и она отдала их мне сразу, как только я предъявил бумагу, подтверждающую соответствующие полномочия. Для нее они не имели никакой ценности. Только память.
— Судя по всему, они потребовались и еще кому-то, — я посмотрела на кружку с киселем. Того, что осталось, было слишком мало для утоления жажды. Но звать сейчас Жаркуса….
Я могла и потерпеть.
— Да. Эти люди опоздали на сутки, побывав у Елизаветы Николаевны после меня. Ну и вели себя не столь вежливо.
— И это произошло….
— В ту ночь, когда на кого-то из нас с вами покушались, — глядя на меня испытующе, произнес он. — Воспользовались суматохой и проникли в ее будуар.
— Что?! — сделала я попытку вскочить, но под тяжелым взглядом князя тут же вернулась на место. — Вы хотите сказать….
— Что этот кто-то имеет отношение к департаменту, — подтвердил он мысль, которая возникла в моей голове. — Или к магическому корпусу.
— Не найдя писем, отправился ко мне, предположив, что мой уровень повыше и именно я могу хранить их у себя.
— Именно так, — согласился со мной Северов. — И теперь он способен перейти к более решительным действиям.
— Господин Соул знает? — сглотнув вставший в горле ком, спросила я.
— У меня нет ни малейшего желания компрометировать вас.
— Ответ — да, — перевела я слова князя. — Я могу начинать?
— Еще минуту, — остановил он меня. — В качестве компенсации за эти мгновения, я хочу сказать, что тот, кто копался в архиве консульского отдела посольства, интересовался весной и летом одна тысяча семьсот девяносто четвертого года.
— И ваш посол разрешил поделиться такой информацией? — не скрывая своего изумления, полюбопытствовала я.
— Это разрешение мне дал тот, для кого посол — не фигура, — с холодной улыбкой произнес Северов.
— И это было одним из условий….
— Ни слова больше! — оборвал меня князь. — Возьмите бумаги, поднимитесь, бросьте мне их… в лицо и уйдите.
Я выполнила все, как он и просил. И даже испытала при этом некоторое удовлетворение.
И только когда возвращалась в департамент, вспомнила о том, что среди побочных эффектов амулета тишины был один, который мне всегда не нравился. Полог лишал возможности определить, лжет твой собеседник или… нет.
* * *Настроение после встречи было просто отвратительным.
И ведь не сказать, что разочаровалась в князе — он сделал все, чтобы избавить нас с матушкой от проблем, но осадок остался. И обида. И не важно, что выглядела она по-детски, забыть снисходительность, с которой он со мной разговаривал, никак не удавалось.
— Маркони просил зайти к нему, как только появишься, — стоило переступить порог кабинета, "обрадовал" меня Виль, подняв голову со стопки дел и тут же вернув ее обратно. — Соул — тоже, — добавил он, сонно причмокнув губами.
— Работать не дают, — недовольно буркнула я, разворачиваясь. — Жаркус обещал прислать к обеду пирожки с мясом и картошкой. Чай с тебя.
— До обеда еще далеко, — не открывая глаз, прошамкал Виль. — Иди уже….
Спорить было глупо. Время — двенадцать, на обед мы уходил в час. Если уходили….
