Дафна дю Морье - Кукла (сборник)
— Джим, я здесь! Слышишь, Джим?
Только он не откликнулся и даже не взглянул в мою сторону. Сделал вид, что не слышит. Он изменился, стал выглядеть шикарнее. А рядом девушка, так и повисла на руке. Я повернулась, хотела пробиться назад, но люди всё шли и шли, и все старания были бесполезными. Снова позвала его: «Джим! Джим…»
Что оставалось делать? И эскалатор повез меня, куда и собирался с самого начала — вниз, вниз. А Джим… Последнее, что я увидела, — его силуэт на самом верху, рядом с девушкой. Вот они превратились в расплывчатое пятно и исчезли из виду.
Женщина перегнулась через стол и взяла бутылочку с лаком для ногтей.
— Вот такой был мне подан знак: он поднимается наверх, а я спускаюсь вниз. Ты это хотел узнать, да? Славный материалец для твоей газетенки. Скажи, а хорошо платят за такую чепуху?
Она по-прежнему сидела, наклонившись, на краешке стула и болтала ногами.
— Ну что, доволен? Или хочешь узнать все подробности? Спросишь, почему я опять не нанялась в прислуги? Все очень просто, малютка-газетчик: прислуга не может иметь того, что нужно мне. Почему не стала заниматься воровством? Перепугалась и хотела получить непыльную работу. Почему из всех ремесел на свете выбрала именно это? Вот подходящее название для заголовка, верно? — Пожав плечами, она рассмеялась.
Передо мной сидела уже не та Мэйзи, что поведала свою историю, а совсем другая женщина — уродливая, потасканная, насквозь фальшивая, неспособная на какие-либо чувства.
— Да потому, милый, что когда я доехала на эскалаторе до самого низа, села на поезд и вышла на какой-то станции, и потом снова села на поезд и вышла на другой станции, и, стоя на платформе, молила Господа, чтобы послал мне знак, Он таки его послал.
Женщина закончила красить ногти, напудрила лицо, накрасила губы яркой помадой. Потом накинула пальто, надела шляпку и, взяв под мышку сумочку, собралась уходить.
— Что, интересно, какой такой знак? — вдруг рассмеялась она. — О, его точно подал сам Всевышний, написал прямо над моей головой, крупными буквами, горящими в конце платформы: «Пиккадилли: выход на красный свет».
Котяра
Наконец-то она стала взрослой и сама верила с трудом свершившемуся чуду. Вся жизнь прошла в предвкушении великого момента, и вот он настал. Мелкие неприятности, связанные с детством, остались далеко позади. Нет больше уроков французского языка и ненавистных походов в Лувр в сопровождении мадемуазель, и не надо подолгу сидеть за круглым столом в гостиной, пряча английский роман под учебником истории.
Годы, проведенные в пансионе, уже сейчас подернуло дымкой тумана, будто их и не было на самом деле. Маленькая девочка, что засыпала в слезах из-за выговора, полученного от мадемуазель, стала вдруг чужой, растворившейся в прошлом тенью. И болтовня подружек, с жаром обсуждавших свои маленькие секреты, когда-то казавшаяся такой важной, утратила всякий смысл и стерлась из памяти. Ведь она стала взрослой, а впереди ждет удивительная жизнь. Теперь можно говорить все, что захочется, ходить, куда душа пожелает, и танцевать до трех часов утра. Может быть, даже выпить шампанского. Возможно, красивый молодой человек возьмет такси и проводит до дома, а по пути попытается поцеловать. О, разумеется, она не допустит подобной вольности. А на следующее утро он пришлет цветы. Ах, появится множество новых друзей, новых лиц и развлечений. Конечно, нельзя без конца бегать по театрам и танцам, и чуть позже она всерьез займется музыкой, но сейчас так хочется окунуться в обволакивающую теплом, полную волнующего трепета незнакомую атмосферу. Уподобиться бабочке, беззаботно порхающей с цветка на цветок ясным майским утром. Да, надо петь и танцевать!
«Я взрослая! Я взрослая! — напевал в голове сладкий голос, и стук вагонных колес подхватывал мотив, повторяя его все громче и громче. — Взрослая! Взрослая!»
Она с нетерпением ждала встречи с родными. Мама. Ослепительно прекрасная, в изысканном наряде, небрежно обнимает и шутливо взъерошивает волосы: «Детка, ты похожа на толстенького щеночка. Иди поиграй». Но сейчас мама не произнесет этих слов, потому что дочь с их последней встречи во время каникул сильно похудела, а благодаря завивке лицо уже не кажется таким круглым. Новое платье усиливает приятное впечатление, как и слегка тронутые неяркой помадой губы. Наконец-то мама сможет ею гордиться. Ах, как славно они повеселятся! Везде станут ходить вместе, заниматься одними делами, встречаться с теми же людьми! Наверное, именно этого она и ждала всю жизнь — всегда быть вдвоем с мамой. Как настоящие подруги. Милая мамочка, всегда такая великодушная и убийственно расточительная. За ней непременно нужен присмотр. И заживут они как две сестры.
Да, есть еще дядя Джон… Уже и не вспомнить то время, когда его не было рядом. Нет, он не родственник, но создается впечатление, что именно таковым является. Впервые они с мамой встретились с дядей Джоном во Фринтоне. Она тогда была маленькой девчушкой и плескалась с мамой на мелководье. Как же давно все это случилось. Дядя Джон на долгие годы стал неотъемлемой частью их семьи и приносил маме огромную пользу. Именно он отвечал на все письма и препирался с лавочниками, получив заоблачные счета, заботился о билетах, когда собирались в путешествие, и бронировал номера в отелях. Жил дядя Джон отдельно, но без него обходилась редкая трапеза, а если и отсутствовал во время обеда или ужина, значит, повел маму в ресторан или театр. Это дядя Джон в разное время заставлял маму покупать множество машин, но, надо признать, водитель он отменный.
Да, маме без дяди Джона не обойтись. К тому же он довольно милый, правда, несколько староват. Наверное, хорошо за сорок. Бедный старенький дядя Джон! Постой, как же его назвала одна из девочек в пансионе, когда они летом направлялись из Парижа в Канны? А, она спросила: «Вон тот тип, кто он, котяра твоей матери?» Какое меткое сравнение! Да-да, полосатый домашний кот. Дядя Джон и правда похож на славного, безобидного старого кота. Мурлычет себе тихонько в уголке, никогда не выпускает когти и знай лакает молоко из блюдца. Ладно! Дядя Джон будет носить за ними пальто, выводить в театр и служить в качестве партнера на танцевальных вечерах. Как счастливо заживут они вместе с мамой и дядей Джоном.
А сейчас невозможно усидеть на месте от волнения. И не имеет значения ни промозглый сумрачный вечер, ни душный спальный вагон. А поезд уже подъезжал к вокзалу «Виктория». Сердце готово вырваться из груди, и его удары отдаются в висках. Ласкающий слух дружелюбный рокот Лондона, грохот автобусов и желтые огни украшенных по случаю Рождества магазинов. Если все это и есть взрослая жизнь, то девушка чувствовала себя как никогда юной, ослепленной сияющей ярким светом надеждой, которую порождает неискушенность. И вот наступает долгожданный, ни с чем не сравнимый момент — поезд въезжает на станцию «Виктория».
