Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — Вильдграф
В помещении стало влажно и жарко, как в бане. Я не знал, сколько прошло времени, но чувствовал себя выжатым, как лимон. Очень медленно жидкость в колбе начала успокаиваться, кипение прекратилось, последние пузырьки непривычно медленно и тяжело всплыли к поверхности.
Уже и не веря, что мои мучения кончились, я разогнул сгорбленную спину. Жидкость в котле наполовину выкипела, стала тяжелой и маслянистой. Я всмотрелся, еще не веря глазам, ахнул. Опершись на стенку, на месте дряхлого чародея тяжело дышит молодой мужчина с иссиня-черными густыми волосами и решительным лицом завоевателя. Плечи широки, грудь с эффектно выпуклыми пластинами груди, живот скрыт в зелье, но что-то подсказывает, что дряблого и отвисшего брюха не узрю.
— Здорово, — проговорил я дрожащим голосом, — получилось все-таки…
Он закашлялся и открыл глаза. Под густыми черными бровями они блеснули ярко и остро, как у молодого орла.
По лицу пробежала судорога, но я видел, как он стиснул челюсти и сделал отчетливое усилие, чтобы привстать, опираясь обеими руками за спиной о край котла, отчего вся группа трицепсов напряглась красиво и эффектно, работая на рельеф.
— Кто ты? — прорычал он с угрозой. — Почему я здесь?
Я сказал обалдело:
— Успокойся-успокойся! Все хорошо, все поют, а я вообще-то друг. Как-то нехорошо ты спрашиваешь…
— Почему я здесь? — потребовал он злым голосом.
— Ты разве ничего не помнишь? — спросил я. — Неужто с памятью анахарсис… анамнезис… в смысле, некоторые незапланированные, но ожидаемые потери… хотя и хрен с ними…
Он выскочил из котла одним легким движением, лишь чуть коснувшись пальцами края, бросил быстрые взгляды по сторонам. Я понял, осторожно поднял, стараясь не делать лишних движений, его роскошный плащ и бросил нынешнему хозяину. Он легко поймал, быстро набросил на плечи и сразу несколько успокоился. Мужчина чувствует себя увереннее, когда одет, женщина — когда раздета.
— Я все помню, — бросил он угрюмо, — только почему я здесь?
— Колдовство, — сказал я.
— Это я вижу! С какой целью? Что ты от меня хочешь?
Голос его становился все резче, а взгляды, которые бросал по сторонам, подозрительнее и жестче.
Я сказал примирительно:
— Не надо искать здесь оружия. Я не враг.
— А кто?
Я спросил в свою очередь:
— Ты в самом деле ничего не помнишь? Он потребовал:
— А что я должен помнить?
— Ну, — сказал я, — кто ты сам… Это не забыл?
Он воинственно выпятил нижнюю челюсть, голос прозвучал резко и надменно:
— Я — десятник клана Черных Беркутов Гизелл Шатер-хенд — Твердая Рука!
— Ага, — сказал я ошалело, — ну да… как же иначе… Твердая Рука, надо же… Хотя мы думали…
Он сделал ко мне шаг, и хотя я выше на полголовы, но он не выглядит устрашенным моими размерами.
— Что не так?
— Все так, — заверил я. — Все еще как еще так… даже больше… Мы вообще-то думали, что будет иначе… а оно вон как…
— Кто думал? — потребовал он. — Что иначе?
Моя голова начала потрескивать под напором идей, их у меня всегда в избытке, богачом бы стал, продавая по медной монетке, я сказал торопливо:
— Мы — это ты и я. Ты сам это решил… Через год ты уже стал бы сотником… вернее, ты им стал… а теперь вот снова… Нет-нет, слушай внимательно!.. Получилось не совсем так, как мы с тобой рассчитывали, но так даже лучше… ага, еще как лучше!.. Кто сейчас правит в вашем клане?
Он ответил угрюмо:
— Вождь Команчеро.
— Сколько ему лет?
— Пятьдесят. Но какое дело…
— Самое прямое, — заверил я. — Как только выйдешь отсюда, узнаешь, что за это время прошло сорок лет. Ваш вождь Команчеро давно если не погиб, то умер от старости. Эта штука, из которой ты вылез, — котел омолаживания и даже частично омоложения. Там отвар из яблок гесперид и прочих афродизиаков, тебе знать не обязательно, не дворянское это дело. Ты уже умирал от старости, но уговорил меня попробовать тебя омолодить. Мы рискнули, и… получилось! Ты снова силен и молод!
Он огляделся, глаза сузились, я видел, как подергиваются мышцы, проверяя готовность к быстрой атаке.
— Ты… чародей?
— Гм, — сказал я, — еще какой! Можно сказать, Великий. Ну, почти. Жаль, что ничего не помнишь, ты бы сейчас лбом пол разбил от почтения перед моей мудростью и колдовитостью. Но если учесть, что ты умирал, то мы с тобой выиграли. Да, я великий и могучий чародей, я тебе вернул жизнь и молодость после того, как ты почти умер от старости и ужасных ран. Сейчас ты ведь силен?
Он сжал и разжал кулаки, передернул плечами.
— Превосходно.
— Удалось, — сказал я с облегчением. — Ну тогда все в порядке. У нас получилось. А теперь, дорогой Гизелл, можешь идти в чуточку новый для тебя мир. Ты можешь начать снова свой путь, а можешь выбрать любой другой. Иди, как говорится, иди-иди, и не греши… слишком уж. Этот драгоценный плащ можешь взять себе. Это мой чародейский, но в честь завершения такого трудного колдовства я милостиво дарю его тебе. Золото и камешки на нем — простые, но драгоценные, смешно, правда? Можешь их продать и пропить.
Он проговорил с подозрением:
— Ты слишком щедр, чародей.
— Не волнуйся, — успокоил я, — плату я с тебя взял вперед. Мы учли, что если получится тебя спасти от презренной смерти от старости, то ты забудешь все, что было после тридцати лет. Сейчас ты молод и все помнишь, как мы с тобой убедились, что происходило с детства по сей день… примерно год тридцатилетия?
Он нахмурился, постоял мгновение с грозно сведенными бровями.
— Да, помню.
— Я рад, — сказал я искренне. — Так рад, что мог бы вообще не брать с тебя платы.
Он все еще осматривался с подозрением в глазах. Кулаки сжимались и разжимались, на груди вздулись и медленно опустились бугры мускулов, а по бицепсам еще раз прошла проверочная волна.
— Ты молод для чародея, — прорычал он.
— Мне восемьсот лет, — ответил я снисходительно. — . Даже не помню точно, то ли восемьсот двадцать, то ли восемьсот тридцать, кто считает такие мелочи? Мне-то жить еще пару тыщ, а потом возьму и профениксусь, чтобы Из пепла… Но если ты решил по дурости, что я слаб, могу тебе переубедить. Хочешь попробовать?
Я отступил на шаг и смотрел на него с приглашением, сделать первый удар. Он уставился в меня, что-то в нем осталось от прежней проницательности, да иначе бы и не стал впоследствии магом, медленно покачал головой.
— Верю. За восемьсот лет даже маг научится драться.
— Верное решение, — сказал я.
Он еще раз смерил меня оценивающим взглядом.
