Маргит Сандему - Крылья черного ворона
Схватив ее за руку, он почти потащил ее за собой — мимо скалы, обратно в деревню.
— А как же Петер?
— Я попробую спасти его, но я должен это сделать один.
— Это опасно ?
— Да. Ни о чем больше не спрашивай!
Видя его волнение, Мира не осмелилась ему перечить. Он бежал обратно в Таргул Штрегешти, таща ее за собой и не обращая внимания на ее протесты.
И только когда они оказались на лугу, на котором паслись лошади, он остановился. Теперь она не понимала, как могла до этого бояться его характерной внешности: посмотрев ему в глаза, она поняла, какой он на самом деле.
— А теперь, Мира, я дам тебе на время…
И он снял с шеи ремешок, на котором висела мандрагора.
— Нет, не надо! — вытаращив от страха глаза, воскликнула она. — Что это такое?
— Это самое дорогое, что у меня есть, — ответил он. — Мира, это место заколдовано, проклято, смертельно опасно! Повесь это на шею, и не показывай это никому. Так ты будешь в безопасности, это защитит тебя от того, что хотело ночью проникнуть в твою комнату.
— Ты знаешь, что это было? — всерьез спросила она Хейке.
— Не имею понятия. Но я выясню это. Возьми это, это корень мандрагоры, и он заставил вчера вечером княгиню убраться восвояси. Сейчас я не могу носить его на шее, потому что он не позволит мне проникнуть в крепость — могу поклясться в этом.
Может быть, это не мандрагора направляла его? Может быть, это кровь Людей Льда говорила в нем?
Нет, это была все-таки мандрагора! Ведь теперь он ясно видел широкую, наезженную дорогу, ведущую к скале — а до этого он видел лишь заросшую травой тропинку.
— Теперь ты понимаешь, какая сила заключена в этом корне?
Мира кивнула. Мандрагора щекотала ее кожу, но была такой теплой!
— Ты думаешь, что сможешь спасти Петера? — спросила она, глядя ему в глаза.
— Обещаю тебе, что сделаю все, что в моих силах.
— И эту несчастную девушку тоже? Эту бедняжку с красивыми, испуганными глазами…
— Николу? Это будет сделать гораздо труднее, потому что она полностью подчиняется воле княгини. Но я, конечно, попробую. Только не жди слишком многого от меня! Я не знаю пока, как мне все это сделать. Могу сказать только то, что я должен освободить Петера.
Она исподлобья взглянула на него.
— Тебе… страшно?
— Да. Очень страшно.
— Но крепость кажется такой красивой…
Хейке не ответил. Она заметила только, как сжался его рот.
И когда он захотел проводить ее до трактира, она торопливо сказала:
— Нет, не надо терять на меня время, я дойду сама!
— Мне нужно переговорить с Жено.
— А как же Петер?..
Он наморщил лоб.
— Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что до наступления темноты особой опасности нет. Таково мое предчувствие.
Они быстро пересекли площадь.
— Смотри, не наделай глупостей, — предупредила его Мира.
— Ты рассудительная девушка, — с улыбкой сказал он, продолжая напряженно думать о чем-то. — Нет, я не стану пускать пыль в глаза самому себе. А вот мы и пришли.
Обращаясь к Жено и его жене, он торопливо сказал:
— Я оставляю девушку на ваше попечение. Не спускайте с нее глаз! Дайте ей те же распоряжения, что и вчера вечером! Я отправляюсь один в крепость. Если я не вернусь, посадите ее на моего коня и проводите через лес!
— Сколько времени нам нужно ждать?
— Если бы я разобрался во всем, мне бы понадобилась только одна ночь. Если бы вы только захотели рассказать мне об этом!
Они отвернулись.
— Мы не можем этого сделать, — тихо сказал Жено.
Они дали ему еду и питье, и он ушел.
И на этот раз вся деревня стояла у окон и раскрытых дверей и смотрела ему вслед — и если в их глазах и не было надежды, то не было и безнадежности.
Скорее всего, было и то, и другое.
Но все понимали, что если кто-то и мог спасти их погибающую деревню, так это именно тот юноша с дьявольской внешностью и доброй улыбкой.
Хейке шел по лугу, где теперь было жарко, как в пекле. Дымка вдали дрожала и вибрировала в солнечном свете, так что казалось, будто вдали движется живая, бледно-зеленая, рыхлая масса. Этот безоблачный день должен был настраивать его на трезвую деловитость, но вместо этого Хейке чувствовал растерянность и замешательство.
Без мандрагоры он был беззащитен, но с ней он никогда не попал бы в крепость, не смог бы находиться в иллюзорном мире Петера, не смог бы вообще найти его.
Высоко-высоко над ним кружили вороны. Он не обращал на них внимания, ему было теперь не до птиц.
А что, если он сделал роковую ошибку?
Нет, он гнал от себя эту мысль. С княгиней все было ясно. La strega. Ведьма.
Вот он подошел к выступу скалы, прошел мимо него. Крайне неохотно поднял глаза.
И увидел крепость — такой, какой все остальные видели ее! Величественное в своей мрачности старинное здание. Теперь он смотрел на нее глазами Миры, Петера, французов и всех остальных. Ведь теперь при нем не было мандрагоры, срывающей покров с истины.
Это была красивая крепость с очень красивыми воротами — с толстыми стенами, сложенными из серых и белых камней.
А если то, что он видел сейчас, и было правдой? Что, если и в самом деле крепость стояла там, где он ее теперь видел? Вполне логично было бы считать так. Жилище, достойное княгини.
Что же он видел в прошлый раз?
Аллегорию, подобие, которое мандрагора хотела показать ему, чтобы предупредить об опасности? О смертельной опасности!
Наверняка, так оно и было. Мандрагора просто исказила его взгляд, не изменив взгляда остальных.
Да, именно так! Ведь эта крепость была осязаемо-реальной. Иначе как бы Петер смог войти в нее?
Аллея, ведущая к высоким воротам… Там, за воротами, находился Петер. Хейке должен был найти его. Если ему позволит это сделать княгиня Феодора…
Ему стало не по себе, и из груди его вырвался тяжелый, прерывистый вздох. Он непроизвольно дотронулся до груди, но там не было утешающей его мандрагоры.
8
Стоя неподвижно на залитом солнцем лугу, Хейке закрыл глаза.
Мандрагоры у него больше не было. Не было друга, сопровождавшего его в лесах Планины.
Можно ли быть более одиноким?
— Ночной скиталец, ты был моим другом и защитником столько лет, — шептал он, — если бы ты мог услышать меня! Я так одинок, так несведущ и неопытен, и к тому же я, должен тебе сказать, смертельно напуган! Раньше я всегда приходил к тебе, когда какой-нибудь ребенок или домашнее животное терялись или когда у меня были свои собственные проблемы. Но теперь ты так далеко!
Он чувствовал себя всеми покинутым. У него больше не было никакого дома. И если он никогда не выйдет из крепости, никто не вспомнит о нем. Семью в Словении он покинул навсегда. В Норвегии и Швеции Люди Льда даже не подозревали о его существовании.
