Марина Комарова - Змеедева и Тургун-варвар
Спать пришлось укладываться на вырубленной в скале площадке. Развалины Йинары виднелись внизу. Было крайне неуютно, но возражать я не собиралась. Ужин получился весьма скудный — ягоды и орехи. Поев, я завернулась в плащ и устроилась неподалеку от Ши-хана.
Вторую ночь подряд заснула почти сразу, провалившись в безграничную тьму.
Неожиданно откуда-то донеслись звуки — ритмичные удары в барабаны. Дикарские барабаны, большие и круглые, с натянутой выделанной кожей. В них били руками, вызывая древний дух мелодии, что заставляет кружить небесные светила. В такт биению испуганного сердца.
Я не сразу поняла, что лежу на плоском камне. Обнаженные спину и ягодицы неприятно холодило. Распущенные волосы рассыпались, руки были прикованы оковами, как в пещере с чиучалэ.
Дул студеный ночной ветер. Я с ужасом поняла, что из одежды у меня только обруч на лбу и браслеты на запястьях и щиколотках. Попыталась высвободиться, однако цепи только насмешливо звякнули. Повернула голову направо и увидела круглую площадку, окантованную треногами из черного металла, которые венчали глубокие чаши. В чашах плясало красное пламя — злое и дьявольское, отбрасывавшее кривые тени на гладкие камни.
К барабанному ритму добавились удары в бубен и резкие вскрики флейты, на которой мог бы играть сам Пан, козлоногий греческий бог. Во мне смешались страх и неведомая доселе сладость. Хотелось разорвать цепи и выскочить нагой вакханкой на площадку. Закружиться в безумном танце, ощущая, как по телу скользят бесстыдные восхищенные взгляды существ, никогда не бывших людьми.
Но в то же время разум шептал, что надо противостоять наваждению, отгонять соблазн, держаться за логику и разум, не подпуская дьявольское искушение. На задний план отошли страх и непонимание. Вниманием полностью завладело происходящее вокруг.
Я слышала шипение, шорох, шепот, демонический хохот. Все сплелось в невероятную какофонию, пронизанную музыкой барабанов и флейт. Под звон серебряных бубенцов из тьмы заброшенных храмов, из-под осыпавшихся навесов, из теней, отбрасываемых змеевидными колоннами, выползли твари, вызванные на свет заклятием мрака. Они смотрели на меня, черные языки, с которых капал яд, дрожали. В шипении и шепоте слышались жажда и вожделение.
— Наша…
— Она будет наша…
— Сочная плоть и горячая кровь…
— Молодое сильное тело, полное жизни…
— О царица ночи, подари нам ее!
По телу пробежали мурашки. Я сглотнула и прикрыла глаза, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Спокойно, обязательно найдется выход. Это же просто сон. Только сон!
Но где-то в глубине души зрело очень яростное сопротивление: какой, к черту, сон? Все слишком по-настоящему. И ночная прохлада, и шипение тварей, и странные звуки.
Зов шевелящихся за треногами тварей звучал все громче, словно совсем рядом был огромный клубок змей.
— Царица!
— Царица!
— Дочь луны, дитя звездного света, жена и сестра мрака!
— Приди, приди, приди!
Зов — не зов. Молитва и заклинание. Шипение сплелось с барабанной дробью, стучало в висках, словно приговор. Я с трудом вдохнула холодный воздух и замерла, не веря своим глазам.
Лунные лучи сгустились, стали живым перламутром. Замерзли, запульсировали какой-то нереальной жизнью. Сплелись в изящную девичью фигуру. От пят до макушки взметнулось белое пламя, охватило тонкий стан и пышную грудь, свернулось на шее причудливым ожерельем в виде серебряной змеи.
Длинные волосы, словно облако, упали за спину, окутали до стройных бедер сверкающим плащом.
Женщина-сон, женщина-мечта. В ее глазах была космическая пустота, но губы, алые, как плод из запретного сада, улыбались сладко и призывно. Ее тело было создано для страсти и любви. Одетая только в сияние далеких звезд, она коснулась змеи на шее и посмотрела на меня. Я похолодела от ужаса.
Она подняла руку. Ладонь обвили лунные лучи, вспыхнули алмазным блеском. Через миг ее пальцы сжимали длинный кривой кинжал. На кончике острия — сама смерть.
Яркие губы улыбнулись, в глазах отразился свет луны.
— Вам будет жертва, дети мои, — произнесла она мягким напевным голосом.
Она шагнула ко мне. Я дернулась, в панике осознавая, что кривой кинжал уже выбрал цель — мое сердце. Заизвивалась, понимая, что хоть цепи и тонкие, но держат на славу.
На губах лунной девы появилась улыбка. Жестокая, холодная, страшная, с толикой предвкушения. По телу пробежала дрожь, я выдохнула сквозь стиснутые зубы.
«Сон, это только сон», — попыталась мысленно успокоить себя.
Однако холод звездного лезвия уже опалил кожу. Кончик кинжала, едва касаясь, скользнул по ключице, описал причудливую петлю, спустился к груди, задел сосок. Я вздрогнула и широко раскрыла глаза.
Лунная дева удовлетворенно усмехнулась. Склонилась ко мне. Облачные волосы коснулись моего лица, неведомый аромат защекотал ноздри, голова пошла кругом.
— Мне нужна живая жертва, змея, — прошептала она. — Мне нужны крики и боль, горячая кровь на алтаре, чтобы пришел мой господин.
Я онемела, но внутри разгорался гнев. И хоть прекрасно понимала, что если вонзится лезвие, то закричу от боли и не стану изображать из себя железного человека, покорно смотреть в пустые глаза не собиралась.
— Твой господин, видимо, совсем плох, раз иными способами его не вызвать, — произнесла, глядя прямо на нее.
Она улыбнулась, мягко, почти нежно провела лезвием по моей щеке и вдруг надавила. Я вскрикнула. Порез запульсировал и заныл, горячая струйка потекла к скуле. Шумно выдохнула и прикрыла глаза, напоминая себе, что это просто кошмарный сон. Липкий и мерзкий, не дающий спокойно дышать. Надо просто уснуть поглубже, раз проснуться не выходит.
Шипение извивающихся теней стало громче, а звуки барабанов, наоборот словно отдалились. Длинные заостренные пальцы вдруг больно схватили за волосы и повернули голову.
— Смотри, — выдохнула лунная красавица. — Ты сомневалась, но зря. Вот он.
Увиденное заставило заледенеть. Потому что я ожидала чего угодно: туманную фигуру, непроницаемый мрак, в конце концов, какое-то отвратительное чудище, но… всего в нескольких шагах, гордо расправив плечи, стоял Грехт. На плечах — плащ, сверкающий золотом и драгоценностями, на голове — венец, будто сплетенный из огненных лучей. Светлые волосы рассыпались по плечам. Стальные глаза смотрели прямо, только невозможно было что-то прочесть в них. На шее Грехта висел странный медальон — огромный черный камень, наполненный сиянием. Как если бы вселенную поймали в вечную черноту, уменьшили до размеров кулака и заключили невидимыми чарами. Сияние кружащихся в космическом танце звезд и планет приковывало взгляд, не давало подумать о чем-то другом.
