На Дороге (СИ) - Вель Софья

— Родись ты от степнячки… — ты был бы не ты, — резонно заметил Алион, — и мы не были бы братьями.

Драго помолчал, потом продолжил, торопясь, словно слова жгли ему рот:

— Я был маленький, но помню, как сейчас. Мама рожала Оси. Вельма, ей помогавшая, что-то сделала не так. Мама впала в беспамятство, её мучал страшный жар. Вельма говорила, что мама все звала конунга. Ты уже знаешь, дела наших женщин — не наши дела. А отец ворвался в мамину горницу, приставил вельме нож к горлу и пригрозил — либо княгиня поправится, либо вельму сожгут на погребальном костре вместе с ней. Оси родилась при нем, вельма врала, что он сам все сделал. Старая дура… горазда была языком трепать. При всех позорить… — зло прошипел Драго.

— Твой отец спас маму, разве это плохо?

— Плохо лезть не в своё дело! Не должен мужчина быть слабым, понимаешь?

— В чем же здесь слабость? — Алион совсем растерялся.

— После Оси у них детей больше не родилось, отец сказал, что у него есть сын, а значит, будет кому править степняками: «У табуна не должно быть десяти пастухов, иначе каждый поведет своим путем, табун рассеется и погибнет».

— После рождения Оси, твой отец не посещал спальню княгини? — изумился Алион.

— Ты дурак? — прямо спросил Драго, ничуть не боясь обидеть. — Всякий раз, что ль, дети должны появляться, по-другому никак?

Алион зарделся, для эльдаров дети были сверхценностью, но, как он понял, у людей они были просто отпрысками, порою крайне нежелательным. Некоторые степняки даже не связывали близость с появлением детей — дети рождались от съеденной рыбы, или их надувало ветром, а чаще — смехом. Правда, таких дремучих было мало… Большинство все же было знакомо с азами физиологии.

— Разве это не здорово, что благодаря союзу двоих приходит кто-то третий? — робко спросил он.

— Угу, приходит и давай на себя одеяло тянуть… Особенно хорошо, когда это счастье голозадое срать под себя ходит и жрать просит, широко разевая пасть. А как подрастет — надел ему побольше давай. Сиди потом и дели наследство на десяток таких.

Алион промолчал, думая, что ответить, потом спросил:

— А что княгиня? Она тоже не хотела больше детей?

Драго хотел огрызнуться, но не стал и как-то сник:

— Нет, я однажды слышал, как мать уговаривала отца.

— И?

— Он велел ей не спорить, пригрозил, что вообще отошлет, или приходить перестанет, — Драго снова нахмурился. — Отец тогда сказал, что княгиня не из того теста сделана, чтобы жеребиться каждый год…

Алион не понял:

— Конунг Сиг винил княгиню?!

— Ты точно глупый. Да боялся он! Боялся, понимаешь?! Боялся, что она в родах умрет, а он и помочь не сможет! Так боялся, что решил — все, баста. Бабка повивальная ему нашептала, что княгиня больно слабая, он и поверил… Слишком хрупкой оказалась излаимская вельма, степнячка бы ему с десяток родила. Мои отца не понимали.

— Почему?

— Потому, что умрет старая княгиня — возьмёт новую! Работа это бабья, приплод оставлять. Если она на это не способна, то зачем нужна? Все видели эту слабость в отце. И все смеялись!

— Жаль, ты не конунг Сиг! — взорвался Алион. — Тебе никого не жаль!

— Жалеют убогих, слабых, понимаешь?!

— Нет, не понимаю. Я, видимо, слабый и жалкий. Мне тоже не плевать, что сейчас с мамой! Думаю, Излаим пока подождет, строить его не для кого, не так ли, конунг Драго?!

Алион порывисто подошел к лошади и начал её седлать.

— Куда ты? — растерянно спросил Драго.

— Искать её! — Алион вывел лошадь за ворота.

— Не уходи. Ты нужен здесь! — выдохнул Драго.

— Тебе братья не нужны! — с вызовом бросил Алион. Драго неожиданно удержал лошадь за уздцы:

— Алион, что было бы со мной без тебя?

— Сам ответь! — Алион резко ударил по бокам лошади, она заржала и, не замечая руки конунга, понесла вперед. Драго едва не заорал — рукой было не пошевелить. Злость на Алиона превращалась в бешенство. Отправить бы погоню и…

— Конунг, — тихо позвала Лила. — Что с тобой?

— Уйди! — рыкнул Драго, прижимая больную руку здоровой.

— Ты ранен?!

— Уйди, я сказал! — не унимался Драго. Понимая, что мучительно не хочет, чтобы Лила видела его слабым. — Убирайся!

Он вылетел из конюшни. Рука болела зверски. На встречу шел непонятно что там забывший Лим:

— Эй, конунг, что с рукой?

— Ерунда!

Лим бросил коротенькое заклинание и Драго стянуло сетью.

— Отпусти! — тихо велел Драго, сдерживая ярость.

— Да че ты? Я ж только гляну!

— Лим, я приказываю, сними сеть! — отчеканил Драго.

— Ладно-ладно… — Лима очень смутило поведение друга. — Прям приказываешь? Как Владыка, что ль?

Огневка подошел ближе, взглянул на руку и одним щелчком вставил сустав на место.

— Обращайся… — фыркнул он, страшно довольный собой.

Драго ничего не ответил, он просто ушел, не поблагодарив.

Том третий. Сны дракона. Ты моя, Драконица.

Тысячи миров и тысячи лет, событие сменялось событием, звенящая боль утраты, а затем пустота… Потом… тысячи и тысячи дней ожидания. Пространство текло. Он замер в нем. Вечная ловушка дракона. Он в вечной ловушке времени, но сейчас он ее разобьет. Карающий появился в руке. Девичье лицо…Нет, не разобьет. Она будет жить. «Моя драконица…, умоляю, отпусти время!» — тихо прошептал Элладиэль.

Они очнулись на берегу реки, все было по-прежнему. Только потускневшее лето окончательно уступило осени.

Алеон, невольный спутник и участник транса Элладиэля, выдохнул — он посетил тысячи миров, где никогда прежде не был. Потребовалось время, чтобы прийти в себя. Элладиэль спокойно смотрел на реку.

— Элладиэль, ты, ****. Мы ее потеряли!

— Не мы, а ты! — фыркнул Элладиэль.

— Оглядись! Где ТЕПЕРЬ искать?

— Она шла по Дороге.

— Да…только у нас разница во времени и расстоянии…Месяц? Сколько ты провел в трансе? Она одна, беременная и на Дороге! Как же мне хочется тебя убить! — прошипел Алеон.

— Да…убить…это было бы славно! — Элладиэль посмотрел с прищуром. — Ты ведь мне больше не нужен. Как хочешь умереть, полукровка?

— На исходе дней Сущего! — огрызнулся Алеон.

— О-о-о, и все-таки, ты бессмертный!? — Элладиэль размышлял. Убить сейчас? Странное чувство, нет, он не хотел убивать полукровку. Проучить — да, но не убивать. Отчего-то стало жаль убивать. Он же люто ненавидел мальчишку? Или… глупо врать себе — полукровка был ему… важен? Но почему?! В полукровке была удивительная…теплота? Да, но только ли? Было что-то еще… Элладиэль прервал размышления: — Живи и служи мне!

— Элладиэль, ты ударился головой, или окончательно крышей съехал? — ощерился Алеон.

— Моя жена купила тебе свободу, это правда. Но, поверь, свобода тебе ни к чему. Служи мне.

Алеон плюнул под ноги Элладиэлю.

— Ты не понял, смерть или служба.

— Шел бы ты!

— Ты чувствуешь ее? — тихо спросил Элладиэль, прекрасно зная ответ. Алеон молчал. — У тебя ничего нет. Тебе её не найти. Ты никогда не охотился на драконов, и понятия не имеешь, как они ловко прячутся. Ищи столетиями! Ты мне не нужен, но я нужен тебе.

Алеон молчал. Элладиэль ухмыльнулся:

— Мне плевать, полукровка, какие чаяния ты лелеешь. Это неважно. Важно, что ты еще жив — выходит, Рок счел, что ты должен идти со мной. Жаль, что вместо тебя не твой сын. С ним было бы и легче, и, поверь, приятней. Он ведь тоже отражение… — Как-то странно закончил Элладиэль. — Но Рок не дает выбирать.

— Что ты несешь?! Что ты вообще знаешь о моем сыне?! — Алеон ощутил бешенство, смешанное с недоумением, — что значит «отражение»?

— Что он — подарок небес, — невероятно серьезно ответил Элладиэль. — Он тот, кто может изменить Рок. И что он нас ищет. Но сейчас, на этой дороге, Рок счел его лишним. Вместо него есть только ты. Итак… У меня есть слуги и враги. Ты враг или слуга?

Элладиэль посмотрел в глаза полукровке, Алеон взгляда не отвел:

— Я не буду служить тебе, Элладиэль. Больше никогда. Раз ОНА так дорого купила мне свободу, — Алеон помолчал минуту, ища иной способ остаться. Мысль о Роке задела, вызвав воспоминания о начале пути. Он продолжил: