Николай Романецкий - Конь в малине
– Воронов. Андрей.
– Чего-то не помню такого…
– Да я новенький, второй день всего в отделе работаю. Еще познакомимся.
– К Волынскому, небось, прикрепили?
– К нему.
– Ну, привет Волынскому! Скажи, Бакланов кланяется! – Жизнерадостный голос сменился короткими гудками.
Я вновь позвонил в справочное и узнал телефон земельного отдела всеволожской администрации.
– Да? – Тут голос был другой: его обладательнице надоело все, вплоть до собственных печенок, в которых давно уже сидели всякого рода звонильщики.
– Добрый день! Андрей Воронов, дознаватель из пожарного управления.
– Слушаю, господин Воронов. – Голос стал поприветливее, но я тоже сидел у нее в печенках. Просто свой брат звонит, чиновник, а не просто гражданин России. К своему же брату иной раз и ей приходится обращаться – рука руку…
– У вас в районе сегодня дача Величко сгорела, в поселке Елизаветинка. Мне нужен адрес этого самого Величко.
– Одну минуту!
Некоторое время длилась тишина: наверное, моя собеседница паузила на своем служебном компьютере какой-нибудь «Квази-супер-тетрис». Или во что там они играют, эти дамочки из земельных отделов. Не в «Мерлина» же!
– Вы записываете? Диктую.
Я записал адрес Величко, сделал пару комплиментов, сердечно поблагодарил (дама отвечала уже с некоторой приветливостью) и отключился.
Закурив, набрал номер Антона Антоновича Величко. Почему-то ждал, что мне ответит голос Ингиного начальника Пал Ваныча. Но не ответил никто.
Расследование, едва начавшись, тут же зашло в тупик. Пиво от Бакланова из «Телевизионной криминальной службы» сегодня мне явно не светило.
Ну и хрен с ним! Я собрал манатки (в смысле взял диск с материалами из клиники) и отправился искать подходящий компьютер (в смысле добрался до ближайшего киоска «Роспечати» и купил «Желтые страницы»). Сел в машину, снова закурил, открыл нужный раздел. Фирм, фирмочек и ателье, занимающихся прокатом компьютерного времени, было в городе пруд пруди. Я нашел ближайшее, на том же проспекте Тореза, докурил и отправился туда.
Свободные места в ателье имелись. Компьютеры были отделены друг от друга фундаментальными перегородками, так что, при большом желании, здесь можно было поработать даже с секретной информацией. За неимением оной я сел куда посадят, спросил распорядителя:
– Вы с вашим бизнесом в прогаре не остаетесь? Ведь компьютеры сейчас практически у всех…
Вопрос глупый до идиотизма, но в таких случаях лучше подобные и задавать. Как ни странно, к дураку наша сфера обслуживания проникается симпатией быстрее, чем к умному. Наверное, заранее надеются, что его можно облапошить.
– Не прогорим! – сказал распорядитель. – Выход в Сеть – штука все еще дорогая, и если человеку такой выход требуется раз в неделю, он скорее к нам пойдет, чем подпишется.
Я сделал вид, что мне открыли Америку, и распорядитель, окрыленный собственной экономической образованностью, убрался облапошивать других дураков. А я набрал пароль, открыл нужный файл и переписал в блокнот данные «подозреваемых мамаш». Затем вошел в базу адресной службы. Портретов своих дамы там не держали.
В ателье мне больше делать было нечего. Я оплатил аренду, перебрался в машину и задумался.
Надо звонить Пискуновой и Савицкой. Однако воспользовавшись мобильником, я подставлю обеих мамаш под пристальное око РУБОП или ФСБ. По большому счету мне это, конечно, до лампочки… И тут же понял: нет, не до лампочки! Способность российских компетентных органов досаждать гражданам общеизвестна. Раз я не знаю всей картины преступления, то не представляю, во что могу втравить бедных женщин. Тем более, когда бабушка еще надвое сказала, замешаны ли они вообще хоть в чем-то. Если Игоряша врал, а электронные документы Марголина, наоборот, содержат истинную правду, я привлеку внимание компетентных органов к невинным и ничего не подозревающим людям…
Результатом размышлений стало то, что я заехал в первое попавшееся кафе, приобрел телефонную карту на пятьдесят единиц и воспользовался тамошним таксофоном.
У Веры Пискуновой мне никто не ответил. Наверное, счастливая мамаша прогуливала своего новорожденного дитятю. Или наоборот – несчастная мать-убийца скрывалась по неведомым мне и адресной службе явочным квартирам в страхе перед наказанием за совершенное преступление. Такой вот вариант…
Я позвонил Екатерине Савицкой. Снова молчание и два варианта на выбор.
И тут мне пришел в голову третий вариант. От которого меня бросило в дрожь. Если кто-то из мафиозников шел по моим следам, он вполне мог выйти на Пискунову и Савицкую. После чего им вполне могли воткнуть перо в грудь. Или пустить пулю в затылок. Или, если Пал Ваныч не поверил в мою трагическую гибель во время ночного пожара, установить за дамами наблюдение, а когда я к ним сунусь, взять меня еще раз. Только теперь не для утюговых игр, а для шприц-тюбика с вилфагом… Нет, показываться мне ни у Пискуновой, ни у Савицкой ни в коем случае нельзя!
В стекло автомата постучали.
– Простите, дяденька, вы уже закончили разговор? – поинтересовалась кокетливо девчонка-подросток в мини-юбке и безрукавке. Правое плечо ее украшала татуировка – лысый тип с гитарой наперевес.
Я вышел из будки, перекинулся с барменом парой фраз, взял чашку кофе и сел за свободный столик.
Итак, к мамашам путь пока заказан. А что есть в загашнике еще?.. Есть материалы, скачанные из компьютера в подвале клиники, но для подхода к ним нужен хакер, которого нет… Есть гипнотизер, сделавший из меня Арчи Гудвина. Возможно, с его помощью я мог бы добраться до того, кто стоит за моими похитителями, однако выхода на гипнотизера нет… Есть Инга, которая могла бы вывести на него, однако боюсь, обращаться к ней – все равно что вырыть себе могилу. Я даже позвонить не могу: где гарантия, что Ингин телефон не прослушивается или что она не сдаст меня?.. Есть еще хозяин сгоревшей дачи, некий Величко, к которому без риска для собственного здоровья напрямую тоже не подойти … Вот и получается, что я в полном тупике. По крайней мере, если буду работать в одиночку. А где взять помощника? Обратиться в частное сыскное агентство? Можно, конечно…
И тут мне на ум пришла еще одна дельная мысль.
Я залпом допил кофе и ринулся в освободившуюся телефонную будку. Набрал номер, по которому уже звонил сегодня. Мне ответил женский голос:
– Да?
– Бакланова, пожалуйста!
– Минутку!
Пауза длилась не минутку, а секунд пятнадцать.
– Алло! – зазвучал в трубке знакомый жизнерадостный голос, сопровождаемый щелчком. – Бакланов слушает!
– Это опять Андрей Воронов из «Ведомостей». Я вам уже звонил сегодня…
– Помню. Чего тебе?
– Про Величко что-нибудь узнали?
– Узнали.
Я добавил в голос наглые нотки:
– Со мной информацией не поделитесь? Торжественно клянусь, что плагиата не будет.
– В этом я, дорогой мой, и не сомневаюсь. – Послышался легкий смешок.
– Почему? – Мне не удалось скрыть удивление.
– Потому что ты не журналист. Потому что я звонил Волынскому. Потому что нет у него никакого Воронова. И вообще новичков нет… Ты такой же Воронов, как я – президент страны! И либо ты говоришь, что за интерес у тебя к Величко, либо я вешаю трубку.
Ура, парень не глуп и осторожен. Подходящие качества для бойца невидимого фронта.
– Чего молчишь?
– Думаю, – сказал я медленно. – Пытаюсь переварить добытую информацию.
– Ну-ну… Переваришь – звони!
– Подожди! – Я тоже перешел на «ты». – Я и в самом деле не журналист. Но ты-то – журналист! И можешь получить в свои руки настолько сильный материал, что премия… Какие там у вас премии? За лучшую публикацию года…
– «Золотое перо».
– Так вот это самое «Перо» у тебя в кармане!
– «Золотое перо» я уже дважды получал, – презрительно проговорил Бакланов, однако в голосе его зазвучал интерес. – «Пулитцеровка» – еще куда ни шло… Так чего ты хочешь?
– Встретиться и поговорить.
– Где и когда?
– Назначь сам. Я, в отличие от тебя, человек свободный… А если место не устроит, скажу.
– А как лучше? Чтобы побольше было народу вокруг или поменьше?
– Мне главное – убедиться, что ты не притащил за собой хвост, – сказал я.
– Экий ты серьезный! – Бакланов легонько присвистнул. – Похоже, есть смысл варить с тобой кашу!.. Тогда давай через два часа на шестом километре шоссе «Сертолово – Агалатово»… Знаешь такое?
Я откуда-то знал.
– Да.
– Тогда у километрового столба. Договорились?
– Договорились. Только не забудь стереть запись нашего разговора. – Я повесил трубку.
И рисковать парень не боится!.. Впрочем, у профессионального журналиста всегда есть нюх на подходящий материал. А я рискую не меньше!..
32
Прежде чем отправиться на встречу с Баклановым, я заехал на проспект Тореза и все-таки отвалил прилизанному хлыщу, чьим именем сегодня уже не раз назывался, шестьсот рублей. За все в этом мире приходится платить. За любовь – верностью, за надежду – испытаниями, за веру – героической смертью. А за уверенность в собственной безопасности – хотя бы шестью сотнями в наличке…
