Брендон Сандерсон - Пепел и сталь
Стекло разлетелось, и на его осколках вспыхнули отблески света. Перекошенное лицо туманного убийцы исчезло в темноте за разбитым окном, и туман — бесшумный и зловещий — пополз в оранжерею.
Однако оставшиеся шестеро продолжали неуклонно наступать, и Кельсер заставил себя не замечать боль в руке, когда ему пришлось согнуться, уходя от двойного удара. Он метнулся в сторону, мимо какого-то маленького деревца, но тут его поджидал третий убийца; удар трости пришелся по ребрам Кельсера.
Кельсер сделал ложный шаг в сторону, а в следующую секунду очутился у двери в кабинет. Уронив кинжал, он опустился на колени, задыхаясь от боли. У любого другого после такого удара были бы сломаны все ребра; но даже у Кельсера должен был остаться здоровенный синяк.
Шестеро туманных убийц неуклонно приближались, расходясь веером, чтобы отрезать ему все пути. Кельсер с трудом поднялся на ноги, перед глазами все плыло от боли и напряжения. Стиснув зубы, он достал флакончик с металлами. Залпом осушив флакон, Кельсер снова наполнился силой свинца, а потом поджег олово. Свет едва не ослепил его, боль в руке и боку ощутимо усилилась, но зато в голове мгновенно прояснилось.
Шестеро туманных убийц двигались синхронно, готовясь к атаке.
Кельсер взмахнул рукой, поджигая железо и оглядываясь в поисках металла. Ближайшим к нему металлическим предметом оказалось тяжелое серебряное пресс-папье на письменном столе в кабинете. Кельсер притянул его и повернулся лицом к приближавшимся убийцам, вызывающе выпрямившись.
— Ну хорошо… — прорычал он.
Сталь ускорила его движения. Литое пресс-папье вырвалось из его пальцев и со свистом рассекло воздух. Идущий первым вскинул щит, но слишком медленно. Серебряное пресс-папье ударило его в плечо, и убийца с криком упал.
Кельсер извернулся, отскочив в сторону, и один из убийц оказался между ним и упавшим на пол. В Кельсере горело железо, и он снова подтянул к себе пресс-папье. Оно свистнуло и врезалось в затылок второго убийцы. Тот рухнул.
Один из оставшихся выругался, бросаясь на Кельсера. Кельсер отбросил назад все еще висевшее в воздухе пресс-папье. Нападавший закрывался щитом… Кельсер услышал, как тяжелый серебряный предмет упал на пол за его спиной, и тут же, поддерживаемый силой свинца, перехватил в воздухе занесенную дуэльную трость.
Туманный убийца рыкнул, пытаясь вырвать трость. Но Кельсеру она была не нужна; он просто резко потянул на себя пресс-папье, лежавшее позади, а в последний момент пригнулся, предоставив серебру врезаться в грудь противника.
Убийца свалился на пол.
Кельсер снова разжег свинец, готовясь к новому нападению. И не успел уйти от трости, ударившей его по плечу. Кельсер упал на колени, и доски пола треснули под ним, но горящее олово позволило ему не потерять сознания. Боль болью, но его ум был предельно ясен. Он снова рванул на себя пресс-папье, выдернув его из тела умирающего, и отшатнулся в сторону, чтобы металлический снаряд пролетел мимо него.
Двое убийц припали к полу. Пресс-папье ударилось в один из щитов, но Кельсер не стал нажимать на него, чтобы самому не лишиться равновесия. Вместо этого Кельсер воспламенил железо и опять притянул к себе многострадальное пресс-папье. В очередной раз уклонившись от встречи с ним, он лишь почувствовал, как тяжелое серебро просвистело в воздухе. А потом с хрустом ударило того, кто подкрадывался к Кельсеру сзади.
Кельсер стремительно развернулся, поджигая железо, а следом за ним сталь, чтобы мощным ударом пресс-папье добить оставшихся двоих. Они шарахнулись в сторону, однако Кельсер отпустил пресс-папье, и оно упало на пол перед ними. Убийцы с тревогой посмотрели на опасную безделушку — и отвлеклись от Кельсера, который тут же прыгнул, силой стали отталкиваясь от серебра и пролетая над головами мужчин. Они выругались, разворачиваясь. А Кельсер, приземлившись, снова дернул пресс-папье, и оно врезалось в затылок одного из туманных убийц.
Тот упал без звука. Пресс-папье взмыло в воздух, и Кельсер схватил холодный, скользкий от крови предмет. Туман, пробравшийся сквозь разбитое окно, подполз к его ногам, обвиваясь вокруг лодыжек. Кельсер опустил руку, указывая на последнего убийцу.
Кто-то из поверженных врагов застонал.
Оставшийся убийца отступил назад, уронил оружие и бросился бежать. Кельсер улыбнулся.
Пресс-папье внезапно выскочило из его руки и улетело в разбитое окно. Кельсер выругался, оборачиваясь: в кабинет вбегали новые люди. Они были в дворянской одежде. Алломанты.
Некоторые из них вскинули руки, и рой монет понесся к Кельсеру. Он воспламенил сталь и отшвырнул монеты. Уцелевшие стекла зазвенели, посыпались осколки и щепки — все помещение наполнилось взбесившимися летающими монетами. Кельсер почувствовал, как дернулся кармашек на поясе — это выскочил наружу последний оставшийся флакон с металлами, притянутый кем-то из кабинета. Кое-кто из мужчин покрепче выдвинулись вперед, пригибаясь, чтобы избежать столкновения с монетами. Это были убийцы, такие как Хэм, они умели поджигать свинец.
«Пора удирать», — подумал Кельсер, отмахиваясь от очередной волны монет и скрипя зубами от боли.
Он оглянулся: у него в запасе оставалось несколько секунд, но до балкона ему было не добраться. Когда в его поле зрения появились еще несколько туманщиков, Кельсер глубоко вздохнул и бросился к огромному, от пола до потолка, разбитому окну. Он прыгнул в туман, перевернулся в воздухе и решительно потянул на себя сейф, лежавший на полу оранжереи.
Кельсер дернулся в воздухе, его занесло, но он не отпускал сейф. И почувствовал, как тот поехал к нему. Кельсер ударился о стену, но продолжал тянуть, прилипнув снизу к подоконнику. Он едва не лопался от напряжения.
Сейф подполз к окну. Покачнувшись, он вывалился наружу и полетел на Кельсера. Кельсер усмехнулся и, раздув горящее железо, обеими ногами оттолкнулся от стены и нырнул в туман, как сумасшедший пловец. И исчез в темноте, краем глаза заметив чье-то взбешенное лицо в проеме разбитого окна.
Аккуратно отталкиваясь от сейфа, Кельсер плыл в воздухе. Вокруг клубился туман, мешая видеть и рождая ощущение, что он вовсе не падает, а висит в пустоте.
Он потянулся силой к сейфу, развернулся в воздухе и снова оттолкнулся от металла, направившись вверх.
Сейф наконец ударился о камни мостовой. Кельсер еще раз легонько оттолкнулся от него, замедляя падение, и завис в воздухе в нескольких футах над сейфом. Мгновение-другое он парил, и ленты его плаща полоскались на ветру. Потом он опустился на землю.
Железный ящик разбился от удара. Кельсер отбросил в сторону вырванную дверцу. Его слух, обострившийся благодаря олову, улавливал на верхнем этаже здания тревожные крики. В сейфе он нашел небольшой кошелек с драгоценными камнями и пару долговых расписок на сумму в десять тысяч мер; все это он сунул в карманы на поясе. Он еще раз обшарил сейф, внезапно встревожившись, что все его ночные труды окажутся напрасными. Но наконец пальцы нащупали то, что он искал, — маленький мешочек в самой глубине сейфа.
Кельсер распустил шнурки и увидел темные, похожие на бусинки кусочки металла. Атиум. Шрамы Кельсера заныли, он вспомнил время, проведенное в Ямах Хатсина.
Он завязал мешочек и встал. Весело глянул на неестественно выгнутое тело на мостовой — это были останки того туманного убийцы, которого он выкинул из окна. Рядом с трупом валялся кошелек. Кельсер силой железа подхватил монеты.
Нет, ночь прошла не напрасно. Даже если бы он не достал атиум, все равно любая ночь, увенчавшаяся разгромом Великого Дома, была просто великолепна. Так считал Кельсер.
Зажав в одной руке мешок с монетами, а в другой — атиум, Кельсер снова разжег свинец; без алломантической поддержки он бы, наверное, уже свалился от боли. А потом он устремился в ночь, спеша к лавке Клабса.
6
Я никогда этого не хотел, правда. Но кто-то должен остановить Бездну. И, судя по всему, Террис — единственное место, откуда это можно сделать.
Впрочем, здесь я полагаюсь не на слова философов. Я просто чувствую теперь нашу цель, я ее ощущаю, хотя другим это не удается. Она… пульсирует в моем уме, она где-то далеко в горах…
Вин проснулась в тихой комнате, красные лучи утреннего солнца пробивались сквозь щели в ставнях. Вин несколько мгновений лежала неподвижно, ощущая неуверенность. Что-то не так. И дело было не в том, что она проснулась в незнакомом месте, — путешествия с Рином приучили ее к кочевой жизни. А потом она поняла, в чем причина.
Здесь не было никого, кроме Вин.
В комнате оказалось совершенно пусто. То есть совершенно. И вдобавок… уютно. Вин лежала на настоящей кровати с пологом, простынями и мягким одеялом. Комнату украшал крепкий деревянный шкаф, здесь даже лежал на полу круглый коврик. Возможно, кому-то другому комната показалась бы слишком маленькой и бедной, но в глазах Вин она выглядела чудесной.
