Стивен Эриксон - Врата Смерти(пер. И.Иванова)
Всем этим занимались солдаты и гарнизонные лекари Блистига. И те и другие неутомимо трудились, проявляя истинное сострадание к тем, кто шел сюда через все Семиградие. Их забота о беженцах позволяла отвлечься и забыть о разнузданном празднестве на холме. И потом, это была единственная возможность отдать дань памяти Кольтену, его виканцам и солдатам Седьмой армии. Со стороны казалось, что солдаты целиком поглощены своими хлопотами. Однако полностью забыть о случившемся они не могли, как не могли перестать думать.
Даже самый тупой солдат понимал: гибель Кольтена и остатков его армии была напрасной жертвой. Если бы не трусость командования, их можно было бы спасти. Однако человеческие жизни оказались менее важными, нежели уставы и предписания малазанской армии. Формально Пормкваль действовал строго по уставу. Чувства солдат, у которых на глазах гибли их соратники, устав в расчет не принимал.
Дюкр растерянно бродил между беженцами. Перед ним появлялись чьи-то лица, бормоча бессмысленные слова и сообщая ненужные теперь сведения. Историк не сердился на этих людей; они, как могли, пытались его утешить. Нила и Нетру молодые виканские воины взяли под усиленную охрану. Глядя на свирепые лица виканцев, их предпочитали обходить стороной. Многим беженцам спасение придало столько сил, что у них лихорадочно блестели глаза, а с губ не сходила диковатая улыбка. Они радовались прибытию в Арен, мечтая отмыться и раздобыть новую одежду. Но были и такие, кто уже перешел невидимую грань. Вместо радости в их глазах читалось тихое отчаяние. Солдаты и лекари делали все, чтобы взбодрить этих несчастных, но усилия были напрасными. Клобуку оставалось лишь протянуть руки и завладеть их душами.
Дюкр спрятался глубоко внутри себя и там обрел покой. Боль и беды окружающего мира отодвигались все дальше и дальше. Кое-что все же проникало в его убежище, когда солдаты и офицеры пытались ему что-то рассказать. По их мнению, историк должен был об этом узнать. Но они напрасно опасались его ранить; слова, оседавшие в его сознании, успевали очиститься от каких-либо чувств.
Молодой виканец по имени Темул сообщил ему, что «Силанда», заполненная ранеными, все еще не пришла в Аренскую гавань… До прибытия флотилии адъюнктессы Таворы оставалось меньше недели… Корболо Дэм, скорее всего, предпримет осаду города, ибо ему на подмогу из Рараку движется Шаик с армией, вдвое превышающей его собственную… Маллик Рель увел Пормкваля во дворец… Солдаты решили отомстить Дэму за его зверства и выжидали удобного момента.
Дюкр моргал, пытаясь сосредоточиться на лице говорящего. Кажется, он даже узнал этого парня. Оставалось вспомнить, где и когда они впервые увиделись. Историк начал вспоминать и… поспешил оборвать цепь мыслей. Интуиция подсказала ему, что с их встречей связаны другие, весьма тягостные воспоминания, которые лучше не бередить.
Потом чья-то сильная рука ухватила Дюкра за рваный воротник и притянула к себе. Человек был рассержен. Дюкр с трудом вынырнул из своего внутреннего пристанища.
— Нам нужны достоверные сведения, историк! Все, что мы до сих пор слышали, исходит от этого аристократа… Нефария. Но мы хотим знать мнение солдата. Понимаете? Время дорого. Скоро рассветет.
— Постойте! О чем вы толкуете?
Лицо Блистига перекосилось.
— Маллик Рель наконец-то убедил Пормкваля. Только Клобук знает, как он это сумел, но сумел. Где-то через час… нет, даже раньше… мы намереваемся ударить по армии Корболо. Они допились до бесчувствия. Мы выступаем, Дюкр! Вам понятны мои слова?
Дюкр понимал каждое отдельное слово, но общий смысл почему-то терялся.
— Сколько их там? Нам нужны достоверные цифры, — настаивал Блистиг.
— Тысячи… Десятки тысяч… Может, сотни.
— Думайте, что говорите! Если мы сумеем уничтожить этих мерзавцев еще до подхода Шаик…
— Я не знаю даже примерной численности армии Корболо. Она разрасталась с каждой лигой.
— Нефарий заявил, что их меньше десяти тысяч.
— Да он просто дурак.
— Это еще не все. Нефарий утверждает, что по вине Кольтена погибли тысячи невинных беженцев.
— Ч-что?
Историк зашатался. Если бы не цепкие пальцы Блистига, он бы упал.
— Теперь вам понятно? Если вы не скажете свое слово, обо всем, что было с армией Кольтена и с беженцами, будут судить по словам этого болтуна и его окружения. Он уже успел наговорить такого, что солдаты начали колебаться. Их желание отомстить слабеет.
Эти слова вернули Дюкра в действительность.
— Где Нефарий? Где он?
— Его видели с Малликом Релем и Пормквалем. Наверное, он и сейчас там.
— Ведите меня к Пормквалю!
Гарнизонные солдаты начали оттеснять беженцев на окрестные улицы, освобождая площадь для построения войск. Дюкр поднял голову. В светлеющем небе меркли звезды.
— Копыто Фенира! — проворчал Блистиг. — Мы можем опоздать.
— Я все равно должен видеть Пормкваля и Маллика Реля! — настаивал Дюкр.
— Хорошо. Идите за мной.
Блистиг протискивался сквозь толпу. Дюкр едва поспевал за ним.
— Пормкваль приказал моему гарнизону двигаться в арьергарде его армии. Он отрывает меня от прямых обязанностей — защиты Арена. Железный кулак оголил мои полки, забрав себе моих солдат. У меня осталось триста человек. Их едва хватит для обороны городских стен. И как назло, всех «красных мечей» держат под арестом.
— Под арестом? За что?
— За то, что уроженцы Семиградия. Пормкваль им не доверяет.
— До чего ж он глуп! Во всей имперской армии я не видел более преданных воинов.
— Я с вами согласен, господин историк, но моего мнения никто не спрашивал.
— Лучше бы они не спрашивали и моего мнения, — сказал Дюкр.
Блистиг даже остановился и повернулся к нему.
— Вы поддерживаете решение Пормкваля напасть на позиции Корболо Дэма?
— Нет!
— Почему?
— Потому что мы не знаем истинную численность его войск. Лучше дождаться Таворы. Пусть себе пытаются взять город штурмом.
Блистиг кивнул.
— Уж мы бы тут изрубили их на кусочки. Весь вопрос: сумеете ли вы убедить Пормкваля?
— Я его совсем не знаю, — резонно ответил Дюкр. — Гадать не хочу.
— Ладно, идемте дальше, — буркнул командир гарнизона. Сразу за площадью начиналась главная улица. Там застыли всадники. Над их головами лениво трепетали знамена армии Железного кулака. Туда Блистиг и повел Дюкра.
Пормкваль восседал на великолепном боевом коне. Его богато украшенные доспехи годились скорее для столичного парада, нежели сражения. На поясе висел широкий меч с усыпанной драгоценными камнями рукояткой. Блестящий шлем украшало солнце, выполненное золотыми нитями. Только лицо Железного кулака не соответствовало столь пышной экипировке. Пормкваль был бледен.
