Кассандра Клэр - Draco Sinister
Огонь прыгал за решеткой, разбрасывая в честь приема синие и пурпурные искры. Другого света в комнате не было, за исключением лившегося сквозь высокие стрельчатые окна и падающего млечными пятнами на пол прохладного лунного света. Отцовский стол вишневого дерева, заваленный подарками, призрачно темнел в углу. С легкой дрожью, полный неприятный предчувствий, Драко прошел к огню, развернул пергамент и начал читать адресованное ему письмо.
«Драко, устроенное тобой вчерашнее ночное представление около моего надгробия было весьма забавно (пергамент заходил ходуном в руках Драко). Большинство из сказанного тобой, конечно же, юношеский бред, однако в одном я с тобой соглашусь: я не Создатель, я никогда и не претендовал на это. И, в отличие от Бога, у меня нет мыслей пожертвовать моего сына толпе — всем этим Поттерам, Блэкам, Висли и прочему сброду. Ты принадлежишь мне, Драко, ты всегда мне принадлежал — а все благодаря той темной силе, которой мы с тобой связаны…
Ты понимаешь, о ком я говорю. Он шлет тебе свою благодарность за то, что ты освободил мир от единственного колдуна, который мог противостоять ему и препятствовать его возвышению. Признаюсь, у меня были сомнения, что ты на это способен, но его вера в тебе не поколебалась. Так или иначе, силы, какими он одарил тебя, когда передал тебе статус Наследника Слитерина, лежат за пределами моего разумения. Твои бунтарские наклонности меня беспокоят, однако он гарантирует, что это можно обуздать, давая правильные… стимулы.
В любом случае, ты впервые заставил меня гордиться тобой. Наше фамильное кольцо я прилагаю в знак того, что наконец-то считаю тебя настоящим Малфоем, носи его и жди от меня вестей. Я приду к тебе в твои истинный день рождения. Жди меня и знай, что я наблюдаю за тобой.
Засим, как всегда — твой отец, Люций Неро Малфой» Едва его глаза прочитали последние слова письма, начертанные отцовской рукой, бумага вспыхнула в трясущихся пальцах Драко и обратилась в пепел, тут же рассеявшийся, — он едва успел подхватить кольцо, блеснувшее в полутьме чернотой и пламенем каменного угля.
Мой отец… Мой отец жив…
Гарри стоял в тени гобелена и смотрел на свое запястье. Он наконец-то улизнул от Чу, но, как оказалось, только ради того, чтобы столкнуться с Лавандой, а потом налететь на Парвати. Нет, он был рад их видеть, однако безопасно себя чувствовал только рядом с Гермионой, знавший, каким ужасным танцором он был. Его беспокоило еще кое-что: вокруг его запястья все еще оставался след от браслета, что дал ему Чарли. Он заметил, что, когда он танцевал, двигаясь между кружащимися на мраморном полу парами, тот менял свою температуру, обжигая то жаром, то холодом. Глянув на свое запястье — покрасневшее и влажное — он удивленно подумал, какого черта все это значит.
— Однако, судя по виду, весьма дорогая штучка, — произнес ему прямо в ухо какой-то мягкий голос.
Гарри обернулся — прямо за плечом у него стояла, улыбаясь, девушка, пришедшая вместе с Чарли. Он не слышал, как она подошла. При ближайшем рассмотрении в ней несомненно угадывалась Малфоевская родня — с приподнятыми скулами, вздернутым носом и подбородком, твердыми серыми глазами. И теперь эти глаза безотрывно смотрели на его запястье.
— Воры буду охотиться за твоей рукой, — заметила она, — что заполучить эту вещь.
Гарри прищурился. Было в ней что-то такое, что вызывало в нем желание стиснуть зубы, что-то неестественное.
— Не могу понять, почему ты считаешь это своим делом.
— Я не думала, что ты будешь против… — улыбнулась она. — Ты носишь это на левом запястье, потеряй ты его — у тебя останется для волшебства твоя правая рука. Ну и для снитча, естественно…
— Я не просил у тебя никаких советов, — холодно произнес Гарри.
— Это же не просто украшение, ты же знаешь, — она все продолжала и продолжала улыбаться. — Это не побрякушка, это — рунический браслет. Но было бы куда лучше для тебя, если бы это была просто безделушка… ну, или же ты позволил бы ворам украсть ее: всё, что она даст тебе, — лишь ужас и горе.
Гарри почувствовал, как вдоль позвоночника у него побежали мурашки, и решительно помотал головой:
— Зачем ты мне все это говоришь?
— Я могу прочитать эти рунические письмена… — ответила она, косясь на браслет. Гарри опустил взгляд — для него все эти значки казались простыми царапинами. — А ты?
Гарри медленно качнул головой:
— Я не могу. Но моя подруга сумеет.
— Да ну? — неожиданно девушка коснулась его щеки длинными холодными пальцами и развернула Гарри лицом к себе. В этом жесте не было ни капли желания или страсти, у Гарри возникло ощущение, что этот взгляд изучает содержимое его головы. — Тогда она скажет тебе, что руны сулят предательство. На самом деле ты не должен доверять тем, кому доверяешь. Ты попросишь совета — тебя обманут. Враги найдут тебя, а друзья прибудут слишком поздно, чтобы помочь.
— Таков твой прогноз? — стараясь говорить спокойно, поинтересовался Гарри, хотя сердце его неистово колотилось.
— Точно, — по ее миндалевидным глазам невозможно было понять, о чем она думает.
— И что я могу сделать, чтобы этого всего избежать?
— На самом деле — ничего, — она указала на браслет, охватывающий его запястье. — Однако на твоем месте я бы засунула эту штуку себе за пояс, а не носила бы на виду, навлекая на себя кучу проблем. Уж коль ты решил оставить её при себе.
— Решил.
— Да, я вижу, — заметила девушка, — ты решил…
Гарри с чрезвычайно серьезным видом, словно бы это был вовсе не его день рождения и не его вечеринка, стоял, прислонившись к стене и погрузившись в глубокие размышления, когда его обнаружила Гермиона — ей показалось, что для того, чтобы выудить его из глубин его размышлений, ей понадобится леска.
Он подскочил, когда она положила руку ему на плечо:
— Гермиона!
— Я тебя напугала?
— Да, чуть-чуть…
— О чем это ты задумался?
Его глаза пробежали по ее лицу, зрачки были расширены, так что они казались почти черными.
— Да так, ни о чем… Ты хочешь куда-то пойти? Может, поговорим?
— Да, — Гермиона с радостью ухватилась за возможность побыть с ним наедине. — Мы можем выйти на балкон.
Стараясь не привлечь ничьего внимания, они вышли сквозь широкие застекленные, так называемые французские двери, скрытые колонной, увитой волшебными огоньками. Ночь была теплой, но свежий ветер, обнявший ее голые плечи и дунувший ей в лицо, заставил её вздрогнуть. С лунном свете лениво белели камни балкона, сад, пустые беседки с фонариками, поблескивавшими искорками на оправе очков Гарри.
