Игорь Носовский - Ясеневое поле
Альвер не знал ответа на этот вопрос. Его отец всегда запирался в темной комнате, где постоянно что-то писал, что-то читал и о чем-то размышлял. Он часто отправлял соколов куда-то, часто расхаживал по прилесьям со своими советниками, и слишком мало делал. На глазах у маленького виконта выступили слезы. Взрослые все же продолжили свой разговор.
— Печально, что вы не сумели убедить графа Эмельгема в наших благих намерениях, — сказал Быку Лори Таэрон.
— Но я здесь, и я с вами, — ударив себя в грудь, проговорил Турин Эмельгем.
— Вас всего четверо, двое из которых — мальчишки, — фыркнул Виллиан Дортур, а один — престарелый воин. — Это может в корне изменить ситуацию, если Онор Легилль не отречется после первого же ультиматума.
— У нас почти две тысячи мечей, — проговорил Торр Бертиран. — на нашей стороне горожане. Многие переметнутся к нам, когда начнется неразбериха. Мы присягнем на верность Филтону Легиллю, провозгласим его князем Эшторна, а жирного повесу вместе с его Тайным Советом отправим на суд.
— И все же, — впервые проговорил Скотт Бертиран, — рискованно это идти на мятеж, когда один из графов не с нами. Тиринбор — самое большое и мощное графство в Эшторне. Его армия превосходит наши, и если Эстор Эмельгем задумает вызволить своего сюзерена, начнется полномасштабная гражданская война. Вы готовы пойти против Тиринбора?
Альверу не верилось, что он слушает это. Война между теми, кто еще недавно пировал за одним столом. Способен ли его отец на это? Способен ли он пойти против своих же земляков? Честь и долг — вот, чем руководствовался дед Альвера. Отец же будет опираться на закон, который предписывает защищать своего сюзерена, которым является Онор Легилль.
— Если мы будем действовать слаженно, — тихо сказал Лори Таэрон, — то жирный князь умрет еще до того, как о мятеже станет известно Эстору Эмельгему. У власти будет Филтон Легилль, и я не позавидую тем, кто не принял его сторону с самого начала.
Владетель Корнэйла покосился на Турина Эмельгема.
— Решено, — вставая, сказал Торр Бертиран. — В последний день турнира произойдет историческое событие. Временам разврата и безвластия придет конец. Мы протопчем для Эшторна новую дорогу, своим законами или же своими мечами. Поклянемся в верности друг другу и будем молить Единого о том, чтобы через четыре дня эти земли не обагрились кровью.
Глава 8
Петухи еще не пропели, а рядовой Миртэл Тольберт уже с час метался из одного угла своей казармы в другой. Второй день Преддверия он оттягивал как мог, думая о чем только угодно, лишь бы не о своем следующем поединке. Да как только он, выходец из простонародья, служивый гвардеец низшего чина, посмел дерзнуть на участие в турнире, где сходилась знать? Тело дрожало, а разум отказывался принимать реальность. Нет, это была не трусость. Рядовой Тольберт никогда не был трусом, взять хотя бы недавний случай с взбунтовавшимися крестьянами. Здесь было что-то другое. Затронута гордость. Даже у рядового городской гвардии есть гордость, по крайней мере, у Миртэла Тольберта.
Рядовой вышел на улицу, и лицо его обдало прохладным осенним ветром. Солнце едва показало свою кромку, окрашивая Ясеневый Город в приятные благоухающие цвета. Стражники гвардии досыпали последние полчаса перед очередным караулом. Миртэл Тольберт три раза ополоснул лицо из наполненной во дворе деревянной бочки, размял кости и отправился в оружейную комнату. По внутреннему двору здания казарм уже вовсю носились собаки, играя среди тренировочных манекенов, набитых соломой. Доносился приятный запах жареных яиц и ветчины — сегодняшнего завтрака офицеров городской гвардии. Рядовым же полагались сухие овощи, пинта молока, лук или редька, и хлеб с маслом.
Вход в оружейную комнату охраняли двое рядовых, старых знакомцев Миртэла Тольберта.
— Не рановато собрался? — хмыкнул один из них. Большой и тупой как сапог.
Гвардеец ничего не ответил и прошел внутрь. В оружейной пахло пылью, кое-где виднелась плесень, по углам висели штандарты некогда командовавших гвардией капитанов. Гербу Адри Лострикса еще только предстояло появиться здесь, среди остальных доблестных имен. После сомнительной победы в первом поединке о талантах виконта стали блуждать разносторонние слухи. Кто-то говорил, что капитан не здоров, иначе почему бы ему не появиться на глазах у своих подчиненных, дабы те смогли поздравить его с первой победой. Кое-кто утверждал, что на смену Адри Лостриксу вышел совершенно другой человек, а сам капитан уже давно отправился к Единому. Третьи сетовали на сильное ранение, полученное в стычке с мятежными крестьянами. Миртэл Тольберт слушал каждого, но в ответ ничего не говорил, боясь выдать себя. Врать он никогда не умел.
Их с капитаном секрет знали только трое — сам Миртэл Тольберт, виконт, да монах из Ордена Его Дети, отпевавший сгинувшего гвардейца. Хотя был и еще один человек — герцог Филтон Легилль, которому капитан отправил письмо с прошением. Дошло ли письмо до княжеского брата? Знает ли он, что под именем виконта Лострикса на ристалище выходит рядовой городской гвардии? Для Миртэла Тольберта это оставалось загадкой.
Облаченный в латы с гербом Адри Лострикса, рядовой Тольберт покинул оружейную через третий выход. Он попал на парапет казарменного корпуса, с которого открывался вид на гвардейский квартал. Зубья крепости Княжья Длань уже обагрились утренним солнцем. Цитадель Лиги Ясеня и Башня Кары — два угрюмых брата, темной тенью нависали над улицей Кавалерии. По Колесничей улице уже сновали упряжи, подвозящие провиант на турнир. Второй день Ясеневого Турнира начинался.
Оседлав лошадь, Миртэл Тольберт выехал по Колесничей на северо-запад к центральной площади Перепутье, откуда можно было попасть к Медным Вратам. По пути ему попадались купцы и лицедеи, монахи и служивые. Знать еще только пробуждалась после тяжелого празднования. В Ясеневом Городе наряду с празднеством и суматохой, витало еще и напряжение. Оно быстро перекидывалось от одного к другому и вскоре Миртэлом Тольбертом овладело дурное предчувствие.
— Виконт Лострикс, — позади послышался приятный незнакомый голос. — Миртэл Тольберт натянул поводья, надеясь, что предстоящая встреча не сулит беды.
На сером жеребце в яблоках к рядовому приблизился стройный молодой человек в жакете из голубого шелка с меховым воротом, в широкополой синей шляпе с павлиньим пером и с изящной позолоченной шпагой у пояса. Лицо его было припудрено, пахло от мужчины восточными благовониями.
— Мы знакомы? — спросил рядовой.
