Мария Версон - Южная Грань
- .. Да ты что! Там совершенно другие симптомы!..
- ... А я и говорю, что символ "ацка" рисуется справа налево, а затем идет поворот на восемьдесят семь градусов!..
- ... Ну чем я мог ответить на заклинание факела?! Пришлось затопить весь этаж...
- ... А отец говорил мне, что сначала надо запаять левый кран, подключить его к кристаллу, и только потом уже браться за правый, не то будет скачок напряжения и сгорит вся установка...
"Умники" - про себя ухмыльнулась Ора, уже сев за стойку и заказав себе рюмочку эмульвары.
- Глупы те смертные, что отказываются пить его лишь из-за вида. - Промурчала она себе под нос и лизнула поверхность желеобразной жижицы. Эмульвара - это крепкий напиток, который делают из мякоти таиши (крупные, черные, вяжущие язык ягоды, растущие на кустах подобно смородине) и сока груш теоллус. После процесса переработки получался этот пречудный напиток, густой настолько, что его можно нанизывать на палочку и есть словно пломбир, правда, сильно опьяняющий пломбир.
Заиграла музыка. Эта музыка - одна из приятнейших сторон заведения. Легкая, нежная, не подпорченная грубыми ударами и скрежетом метала по струнам. Ора обернулась и увидела двух мужчин, на первый взгляд - братьев, оба носили на голове копну темных кучерявых волос, но стоит присмотреться - нет, они не братья. Люцин, мужчина некрупного телосложения, одетый в черное, сидел на краю недавно построенной сцены и ловко перебирал тонкими пальцами по струнам гитары. Иногда звук прерывался, казалось, что музыкант сбивается, но минутой позже становилось понятно, что таков ритм его песни, сложной, не совсем привычной для слуха. Его завсегдатай товарищ, высокий статный Фаральн, прижимал к губам белую поперечную флейту и извлекал из неё длинные, пронзительные звуки, колышущиеся под напором дыхания. Они напоминали Оре свист тонкого клинка, когда тот прорезает воздух.
Начали появляться редкие хлопки: студенты отвлекались от разговоров и напитков и начинали слушать. В другом конце помещения затрещал стол и зазвенела столовая посуда. Мужчина, широкий в плечах и узкий в бедрах, встал со своего седалищного места и двинулся в сторону сцены. Невесть откуда в его руках появилась скрипка и он, завидев улыбку на лице Люцина, выждал до конца такта и принялся играть свою неровную, но вписывающуюся в картину песни мелодию.
Музыка играла долго, партии повторялись, но отнюдь не казались однообразными или наскучивающими. Хлопки ритмично укладывались, но теперь они были похожи на волну, повторяющуюся каждый удар с все новой и новой силой.
Скорее доев, нежели допив вторую рюмку эмульвары, Ора отошла от стойки и приблизилась к музыкантам. Люцин и Фаральн с удивлением глянули на подошедшую к ним босой женщину, но ничего не сказали. Ора улыбнулась, села на край сцены рядом с Люцином и запела:
За монтерскою стеной,
Вдалеке, где и зимой
Зеленеет и не чахнет
Древо древнее, и вот
Сотни лет оно растет
Через сотни расцветет
Цветки белые покажет
И потом оно уснет.
Люцин почему-то засмеялся, и когда Ора перестала петь, он положил руку на струны, повернулся к ней и приподнял брови, как бы спрашивая почему она остановилась. Монашка продолжила.
Ей нравилось петь, и делала она это почти постоянно: тихо напевала или мурлыкала что-то, если не знала или не помнила слов песни, въевшейся в голову. Звук шел из глубин её души и разливался по комнате подобно легкому ветерку, теплому и убаюкивающему. Стоило чуть надавить, начать петь чуть громче, как стаканы, бутыли, стекла и даже увесистые блюда начинали звенеть. Слушатели не только слышали, но чувствовали силу женщины и её голоса.
Через несколько минут пения наступила тишина. Люцин склонил голову, его пальцы скользнули по струнам, звуки сложились в фальшивый аккорд, а сам он уснул. Все присутствующие спали, кто в тарелке, кто-то пристроился на полу, некоторые сползли по стене и тихо посапывали носом к плинтусу. Только один человек продолжал сидеть и попивать содержимое высокой резной кружки.
Ора опустила уснувшего сидя гитариста на пол и встала со сцены, сделала несколько беззвучных шагов в сторону мужчины, сидевшего рядом с ней пока она пила эмульвару. Он и ухом не повел и продолжал не замечать происходящего вокруг до тех пор, пока монашка не подошла слишком близко:
- Мой голос имеет очень специфический тембр: дойди его волны до нежити, та теряет связь с негативом и разрушается. Люди, слышащие мой голос, впадают в состояние абсолютного покоя, расслабляются насколько это возможно и засыпают. Демоны же, как и звери, не попадают под его влияния. На зверя ты не похож, а значит...
Мужчина даже рот открыть не успел чтобы ответить, как ему пришлось уклониться от голубо-белого луча, копьем прорезавшего воздух в сантиметре от его лица. Последовали ещё несколько подобных атак, от которых демон ловко увернулся. Ора восхитилась его умению управлять своим телом: противник с легкостью и грацией кошки отрывался от пола, отталкивался от стен, разминаясь с лучами меньше чем в секунду.
Когда он проломил своим изящным телом окно, а вместе с ним и половину стены, чудом не задев мирно сопящих постояльцев заведения, Ора рванулась за ним. Демон явно никуда не спешил: медленно поднялся, отряхнулся и поднял на неё свои черные глаза с двумя белыми кольцами, кровожадно смотрящими на неё. Монашка не то чтобы испугалась его взгляда, но резко рванула влево, наотмашь кидая в него копья света.
"Почему он только уворачивается?!" - крутилась у неё в голове мысль, - "он издевается?".
Демон опустился на согнутые ноги, коленки почти касались земли, дул ветер, так что волосы, спадающие вниз, прикрывали лицо, которое монашке до сих пор не удавалось рассмотреть. Она остановилась напротив него, не спешащего выпрямляться, и сфокусировала потоки сияния в лучи, бывшие продолжением её пальцев. Бывший сначала синим, луч накалился, побелел, пальцы Оры напряглись так сильно, будто она каждым из натягивала упругую тетиву. Внезапно она расслабила их: лучи на миг погасли, и снова зажглись, став на мгновение ярче прежнего. Слетая с кончиков пальцев, они собрались в единый поток и ударили по демону.
Уж от этого он не уклонится, подумала Ора в ту секунду, когда луч достиг цели.
Его поглотил зеленый цвет. Изумрудный, чуть позже поняла монашка. Свет ослепил её, заполонил все вокруг, и только тогда она поняла, что демона окружает самый мощный из всех, что она видела магический барьер из живого огня. Раньше, чем Ора снова смогла видеть, последовал невероятно сильный удар в грудь, поваливший её на мокрый камень. Во рту появился соловатый привкус, по губам потекла тонкая струйка крови, а изумрудное пятно на глазах сменилось чернотой. Сильная рука прижала её к земле.
