Мария Версон - Южная Грань
- А ещё мне бы не мешало узнать в какой стороне находится Орана.
- Хм... В паре часов ходьбы отсюда лежит дорога, по ней...
- Нет. - Стижиан прервал её и поднялся с лавочки. - Мне нужен кратчайший путь, так что просто тыкните пальцем в какой стороне находится Орана.
- Малец! - Усмехнулась она. - Монах ты или не монах, но к востоку отсюда, а Орана именно на востоке, раскинулся бездонный обрыв. Бактикская расщелина. Мужики построили там забор, невысокий, но прочный, чтобы дети не лазили, а за ним - широченная пропасть, отделяющая нашу маленькую деревушку от крупного торгового города...
- Это не важно, мне просто нужно знать сторону.
- Сума сошел! Но, не моё это дело. Ступай вон к тому желтому дому, видишь, где сидит раненный мужик со здоровенным пузом? Там скажи, что тебе нужна одежда. И скажи что ты от меня.
- Так мне они и поверят, что я от вас... - Пробубнил Стижиан уже уходя.
- Поверят, малец, не сомневайся!
Монах решил, что Иоко в молодости была той ещё шутницей, потому что они не просто поверили, а учуяли. Лишь отойдя от эпицентра, а им являлась трубка старухи, он понял, как же сильно пахнет этот синий дым. Чем - неясно, но запах оказался въедливым, и мерзким, и приятным одновременно, и именно благодаря ему Стижиана легко признали.
Толпа из пяти портних кинулись к сжавшемуся от такой волны внимания монаху, за десять минут сняли с него все мерки, и не став спрашивать что именно ему нужно, принялись шить, и меньше чем за два часа, которые Стижиан просидел, находясь под пристальным взглядом пожилого, хмурого старца, оказавшегося отцом портних и владельцем маленького магазина. Хитро улыбаясь и щуря глаза, пятеро девушек, в возрасте от двенадцати до тридцати лет, вышли из подсобки, откуда только что перестало слышаться жужжание швейных машинок, и велели монаху помыться, прежде чем надевать "труд нашей заботы". Стижиан относился к тряпочной одежде с куда меньшим благоговением чем они, но спорить не стал: запах дыма раздражал столь сильно, что он был готов попасть под перекрестный огонь магистров воды и ветра, лишь бы избавиться от него. Нагревание воды и омовение заняло ещё несколько часов, и когда монах снова вернулся к портнихам, уже темнело. Улыбаясь, младшая из них, рыжая веснушчатая Маоту, отвела его за ширму и протянула вещи:
- Потрясающе... - Услышала она вздох по другую сторону занавеса. - Шикарно... Далеко не так прочно, как мой плащ, но выглядит воистину восхитительно...
Девочка хихикнула и отодвинула штору:
- На вас, господин монах, смотрится даже лучше, чем мы могли себе представить. - Подошла самая старшая, с большим животом и грудью, Тутори, а вслед за ней подошли остальные трое.
Стижиан поправил волосы и повернулся к портнихам лицом: белая прямая рубашка с десятками кривых черных линий на углу воротника, десяток белых пуговиц, вокруг которых скопились те же линии, и недлинный, спускающийся чуть ниже бедер, угольно-черный пиджак без ворота, на котором серебрились белые пуговицы. На ногах красовались тяжелые кожаные ботинки, на невысокой, прочной, но очень мягкой подошве, вместо привычных шнурков на них были две покрытые серебром застежки.
- Это очень плотная ткань. - С нотками гордости сказала одна из создательниц костюма. - Она не горит. Мы нарочно не проверяли, но пожар на складе она пережила.
- Спасибо. - Улыбнулся Стижиан, ещё раз взглянув в зеркало.
Провожала монаха не вся деревня, как это обычно бывало после успешного выполнения задания, а только старуха Иоко, её, как выяснилось, супруг, владелец магазинчика, и трое их дочерей и две внучки. Стижиана уже не был видно, он шел в темноте вверх по вьющейся тропинке, к забору, и не смотрел назад, не видел, как Иоко положила руку на плечо сгорбившегося супруга и сказала:
- В добрый путь, феникс. Кровь Сайлантов хранит тебя.
Толи ночь, толи утро - определить было практически невозможно. Стижиан ещё не отдавал себе отчет в том, что теперь он видел в темноте едва ли хуже, чем при свете дня. Заборчик, построенный деревенскими мужиками, оказался таким низеньким, что монах не заметил его, а скорее наткнулся, перешагнул, а через пару метров встал у обрыва, так, что носки ботинок выглядывали.
Стижиан знал, что при телепортации, вещи, соприкасающиеся с поверхностью тела, переносятся вместе с ним, и это его не волновало. Беспокоил факт того, что теперь он не просто телепортировал, а на какую-то долю секунды его тело превращалось в огонь. Жалко было одежду, жалко, но, как известно, наука требует жертв, а монаху не терпелось оказаться одному в таком месте, где никто не сможет увидеть, как силы духа сияния и феникса будут издеваться над его телом и разумом.
Расправив руки, монах набрал полную грудь воздуха, согнул колени и оттолкнулся от земли, взмыв на пару метров вверх. Цепляться за воздух, а не за какой-то видимый предмет, задача не из легких, тем более что он не видел другого края расщелины. Перемещение давалось ему легко: он мерцал то влево, то вправо, то вперед, то вверх. Это казалось настоящим полетом, словно бы у него отрасли крылья и они рассекали воздух вокруг него, развивали волосы...
Он зажмурил глаза, желая насладиться моментом, но сквозь закрытые веки увидел яркую вспышку света: он больше не телепортировал, он замер в воздухе.
Открыв глаза, монах сначала было решил, что уже добрался до противоположной стороны оврага, но ошибся - он по-прежнему висел в воздухе, и что-то за его спиной действительно разрезало воздух.
Это были крылья. Глубокий, изумрудно-зеленый цвет лился на него со спины, и было видно, как ровные линии этого света ближе к спине переплетаются с голубо-белым свечением, и вьются, и вьются, и вьются...
Стижиан понял, что по его щеке течет слеза. Одна единственная слеза, соединившая в себе чувства счастья и радости, облегчения. Он способен покорить силу феникса. Она сама покоряется ему.
И он засмеялся. Громко, во весь голос, словно сумасшедший.
Глава третья.
Королева пустого дворца.
Ора очень любила ночные огни Ораны. Мама говорила ей, что ещё когда носила её, однажды сидела на высокой смотровой башне, приобняв своего супруга, смотрела на крупные и мелкие огоньки города, слушала его голос, и именно в тот момент решила, что назовет свою дочь в честь этого прекрасного города.
Башня академии магии - лучшее место чтобы наблюдать звезды: они мигают на небесах, и они горят внизу, в укутанном ночью городе. Уступ слева от окна, за которым проходят тайные заседания совета магистров - лучшее место для единения с окружающей средой. Никто даже и не подумает, что кто-то может взобраться на эту высоту, и тем более осмелится приближаться к магистрам.
