Мария Филиппова - Гшер. Части неделимого
Во время затянувшегося молчания Дэллен тихо опустился на свое законное место — слабая попытка выглядеть сильнее в глазах Света Вечности могла рассмешить и самого императора, если бы его разум не был одурманен страхом.
— Не допускаешь мысли, что я просто мог захотеть навестить старого друга? — Внезапно произнес Ювентаний, все также не оборачиваясь.
— Разве что только добить. — Тихо буркнул себе под нос Дэллен, не спуская настороженного взгляда со спины мага. Но толи его голос оказался недостаточно тихим, толи у Света Вечности слух был излишне чутким, а император вопреки всем своим желаниям получил ответ:
— Иногда это бывает сродни милосердию. Мне даже жаль, что я не могу оказать тебе подобную услугу. — Усмехнулся маг и, бросив через плечо оценивающий взгляд, добавил: — Впрочем, ты и сам прекрасно справишься.
— Пришел посмотреть на мои похороны?
— Пожалуй, нет, этого добра я уже насмотрелся.
— Так зачем? — И дальше терпеть подобную неопределенность Дэллен уже не мог.
— Не трудись излишний раз напрягать то, что у тебя называется разумом. Я пришел просто так.
— Не верю! Ты пришел отравить мои последние часы! Ты…
— Да-да-да, я страшный и злой изверг. — Отмахнулся Ювентаний, невозмутимо усаживаясь на подоконник как в старые, хоть и не для всех добрые времена. — Но посуди сам: зачем мне омрачать твои последние дни, когда я уже основательно подпортил твою молодость? Хотя это ты так считаешь, я же склонен думать, что сделал тебе великолепный дар.
— Какой? — Хрипло прокашлял разозленный Дэллен. — Власть?! Она была мне не нужна!
— Вообще-то я имел в виду жизнь. — Спокойно поправил разбушевавшегося старика маг. — Если бы не я, быть бы тебе съеденным вампирами. Но если ты считаешь подобный исход лучшим, то все еще можно исправить. — Внезапно поднявшийся ветер раздул белое пламя легких занавесей, воздух резко похолодел и прежде чем первые искры инея коснулись мраморного пола, Дэллен понял что это действительно в руках небрежно развалившегося на подоконнике существа. Вернуться на века назад, вновь оказаться брошенным в пыточную Тарлиона, но на этот раз не найти там странного сумасшедшего мальчишку, а сдохнуть подобно жалкой твари, не способной защищаться. Умереть, не зная ужаса, не ощутив Импар своей собственностью, не увидев новой империи и лиц своих детей…. Исчезнуть, так и не пожив пусть и наполненную ужасом, но яркую жизнь.
— Нет. — Одними губами прошептал Дэллен. — Я не хочу…
Утих ветер, иней исчез даже не растаяв, а император вдруг увидел перед собой ярко-изумрудные глаза, в которых было только спокойствие и никакой насмешки.
— Вы, люди, так слабы, что даже не можете определиться со своими желаниями. Вы живете так мало, что не то, что не видите последствий ваших поступков, вы даже не задумываетесь о них. Вы боитесь самых безобидных вещей, если не понимаете их… Но иногда, — Темный изумленно моргнул и когда вновь сфокусировал зрение, то оказалось, что Ювентаний медленно идет к выходу, продолжая говорить: — вы можете не плохо скрасить время. Знаешь ли ты, что проявление вашей глупости одно из самых забавных явлений в мире?
— Надо полагать, я не плохо смешил тебя все эти годы. — Усмехнулся Дэллен неожиданно ощутив, что страха больше нет. Он исчез, бесследно перестав затенять краски и приглушать звуки.
— Как не странно, меньше чем я ожидал. — По-мальчишески улыбнулся Ювентаний, но тут же посерьезнел. — Ты спрашивал почему я пришел? Так вот, я не люблю когда меня бояться те, кому этого не положено. Ты император, Дэллен, не самый лучший в истории этой империи, но тем не менее…. так и умирай как положено властителям: без страха в сердце, но с гордостью в глазах.
Тяжело вздохнув, Дэллен все-таки спросил, когда Ювентаний уже почти дошел до выхода:
— Так ты приходил попрощаться?
Маг замер на некоторое время, а потом, развернувшись лицом к старику, произнес:
— Вообще-то изначально я намеревался свернуть твою тощую шею за тот фокус с договором. Меня, знаешь ли, должность вечного Хранителя империи не сильно вдохновляет, а потом…
— Что, потом? — Слегка насторожился Дэллен.
— Потом я подумал, что Эвер попал в однозначно больший капкан, да и империя протянет не так долго, чтобы окончательно мне надоесть, в общем, достаточного повода для убийства не нашлось, поэтому я решил просто попрощаться.
— Но как же твоя магия?
— А что с ней? — Недоуменно переспросил Ювентаний, как-то подозрительно хитро щуря глаза.
— Но ведь в договоре… — Решил неожиданно признаться Дэллен, не иначе как слегка свихнувшись на общем радостном фоне.
— А, ты об этом… — Беспечно улыбнулся маг. — Внимательно читать бумаги нужно не только тем, кто их подписывает, но и тем, кто на подпись дает. Прощай, Дэллен, веселой жизни твоим наследникам. Хотя, это может, я им и сам обеспечу.
Уже не глядя на закрывающийся портал, Дэллен спешно призывал тот свиток, что очень долгое время, как он считал, был угрозой его жизни. Наконец, спустя кажущихся бесконечными двух минут, подарок правителя Диона плавно опустился в старческие руки. Все те же неясные символы, суть которых когда-то давно Дэллену передал на словах Фарлан и внизу, рядом с королевскими росчерками скромная надпись, без малейших признаков магии: "Таний". Короткое имя-прозвище, имеющее ровно столько силы над своим хозяином, сколько он сам позволяет….
Если бы Эвер знал, как легко его младший брат ускользнул от кандалов ответственности… впрочем, узнать оный факт ему предстояло в самое ближайшее время. Диону, да и близлежащим государствам было впору готовиться к очередным потрясениям магического характера, но они не знали о приближающихся событиях и спокойно жили своей жизнью. Только в тронном зале Импара раздался сперва тихий, но вскоре окрепший каркающий смех вечно угрюмого императора, да далеко от человеческого государства, там где Драконье нагорье кольцом обнимало Дион, по дороге спокойно шагал улыбающийся беловолосый мальчишка.
ГШЕР. ЧАСТИ НЕДЕЛИМОГО
Три тысячи триста восемнадцатый год от Великого Разделения. Восьмой день второго месяца лета
Грязь довольно хлюпала под ногами высокого блондина, следом за ним, увязая по колено в бурой жиже, спешил тощий, очень сутулый человек, чья внешность походила на каким-то чудом поменявшую наружное обличье крысу. В отличие от первого, чья мужественная красота разбила не один десяток женских сердец и являлась источником жгучей смеси из любви, ревности и обожания, второй вызывал в лучшем случае желание накормить.
