Юлиана Суренова - Город богов
— Тебе виднее, — Лигрен вовсе не ждал от караванщика откровений. — Но факт остается фактом: ты убеждал Его не прибегать к силе, ничего не предпринимая в случае опасности, хотя и понимал, что мы сами при этом не в состоянии защитить караван.
— Мы — не беспомощные дети! — вскинул голову задетый за живое хозяин каравана. — И мечи в наших руках — не игрушки.
— Что они против вооруженных до зубов городских стражей? И еще. Что вы сможете противопоставить Хранителю, чья душа пропитана дыханием смерти, который черпает силу магии из небытия? Ведь вы даже не представляете себе, что такое дар, обращенный во зло!
— Мы сделали то, что должны были, — процедил Атен. Он был мрачен и насторожен, взгляд полон печали и необъяснимой тоски, но голос тверд и решителен, не допуская ни тени сожаления. — Что значит наш путь по сравнению с дорогой богов? Что значит жизнь горстки людей, когда речь идет о спасении всех будущих поколений? Мне бы очень не хотелось, чтобы небожители потребовали от нас именно этого, но мы готовы на самопожертвование. Во имя господина, мы готовы на все… Ладно, мне нужно идти. Что бы там ни было, жизнь продолжается… Лигрен, ты говорил, нам следует сохранить наше знание в секрете от горожан. Да будет так. Думаю, вы согласитесь со мной, что караванщикам тоже будет лучше ничего не знать.
— Ты выбираешь для них неведенье?
— Да, — и Атен вылез из повозки, оставив служителей одних.
— Кто бы знал, как мне все это не нравится… — поморщившись, проговорил Лигрен.
— Это точно… — Евсей нахмурился, вглядываясь в огонь, словно пытаясь разглядеть в пламени то, что, в течение всего недавнего разговора привлекало внимание Шамаша. — У моего брата дар предвидения. И когда он начинает так себя вести- жди беды…
— Если так…
— Видишь ли, Лигрен, — он понял, что собирается сказать служитель и решил опередить его, не давая словам прозвучать, — есть пути, по которым человек должен пройти сам, без помощи божественных сил. Только так смертный может заслужить бессмертие души в прекраснейшей из земель.
— Да, я понимаю, и все же…
Глава 4
Когда Шамаш выбрался из командной повозки, караван уже входил на главную площадь города.
Солнечный диск скатился к горизонту, окрасив небо в кроваво-алый цвет. Однако вечер не принес с собой ни темноты приближавшейся ночи, ни ее свежести и покоя.
Сухой, тяжелый воздух обжигал грудь, першил в горле, заставляя не привыкших к духоте людей кашлять, дыша быстро и прерывисто.
Поставив повозки полукругом под защитой высоких городских стен, караванщики сразу же, не дожидаясь следующего утра, начали выгружать привезенные на продажу товары, переговариваясь и с интересом поглядывая вокруг.
Площадь, на которой они остановились, была не просто большой — огромной. Совершенно ровное и пустое пространство у подножия священного холма, вымощенное камнем, словно специально для того, чтобы оставаться безликой и неживой. Безумная расточительность, когда именно земля у священного храма всегда была самой дорогой — что бы там люди ни говорили, они всегда стремились поселиться возле правителей, стремясь тем самым показать свою близость к власти. Которую, кстати, обычно старательно огораживали от всяких там чужаков. А то мало ли что…
Обычно торговые ряды устанавливали в сторонке, хотя и не совсем на окраине. Чтобы были на безопасном удалении, но при этом доступны продавцам и покупателям, а, главное — любопытным. Впрочем, торговцы не привыкли задумываться над тем, что никаким боком не касалось их. К тому же, странники, они привыкли, что, хотя все города похожи друг на друга в своих основных чертах, словно родные братья, у каждого из них много своего, особенного, отличного от другого. Сейчас караванщики видели прежде всего просторное, весьма удобное место, идеально созданное для торговли. Что же до всего остального… Какое им, в конце концов, дело?
Шамаш качнул головой. Нагнувшись, он коснулся покрывавших площадь камней ладонью, нахмурился, ощутив их мертвящий холод, а уже через мгновение быстрой решительной походкой, сильно припадая на больную ногу, направился к своей повозке.
Она была единственной, полог которой оставался задернут, скрывая чрево от чужих глаз. Внутри тихим ровным светом горела лампа. Волчата уже спали, забившись рыжими клубками в дальний темный угол. Мати сидела в стороне, обхватив руками колени и глядя куда-то задумчиво-скучающим взглядом.
Девочка почувствовала приход мага, однако, словно не замечая его, даже не повернулась.
— Что с тобой, малыш? — спросил колдун, тихо, не желая вспугнуть маленькую караванщицу, чей дух обратился маленькой беспокойной птицей, забравшись в повозку.
— Мне не нравится в этом городе, — сжавшись, как от страха, проговорила Мати. — Тут только внешне жарко, а внутри холодно и пусто.
— Ты дрожишь. Сейчас станет теплее… — Шамаш, как обычный смертный, потянулся к лампе, собираясь прибавить огонь.
— Нет, не надо! — она вздрогнула, резко повернулась к нему. В ее глазах отразился ужас — девочка решила, что маг собирается прибегнуть к помощи силы.
— Ты боишься? — никогда прежде он не видел ее такой. В пустыне, даже будучи на грани между жизнью и смертью, она всегда была смелой до безрассудства.
— Да… Нет… Э-эх, — она в отчаянии махнула рукой. — Здесь что-то… Что-то совсем не так, как должно быть… Так, как здесь, быть не должно…Шамаш, я не знаю, я пытаюсь держаться, мне очень не хочется, чтобы волчата беспокоились из-за меня, но я… я ничего не могу с собой поделать…! У меня не получается! — она говорила без умолку, боясь, что если остановится, в воцарившейся пустоте не останется места для ее души, и та бросится бежать, куда глаза глядят, лишь бы подальше из этого ужасного в своей непонятности оазиса. — Я ведь совсем не такая трусиха, — она словно оправдывалась, — и я вовсе не боюсь городов, просто не люблю… Но сейчас…Ты знаешь, когда малыши проснулись, они даже не скулили — они выли! Им было так плохо! Я плакала, просила их успокоиться, но у меня ничего не получалось, пока… Пока я не вспомнила, что мы — в твоей повозке, что ты рядом и защитишь нас. Ты ведь маг, а наделенные даром сильнее пустоты, потому что они умеют создавать!
— Я рядом, — он осторожно сжал ладонь девочки, прогоняя из ее сердца страх, делясь своим покоем.
— Угу, — она пододвинулась к нему, заглянула в его глаза. — Скажи мне, что с нами все будет в порядке, и я успокоюсь. Правда-правда…! Что же ты молчишь? — ей было непонятно, почему он медлил с ответом. Страх вновь стал проникать в ее сердце, подчиняя себе, в глазах отблесками огня зажглись слезы. — Шамаш! — еще немного и она бы разрыдалась. — Но ты ведь маг! Для тебя не должно быть ничего невозможного…!
