Всеволод Буйтуров - Золотой Разброс 4. Огольцы
— А Вы подозрительно много знаете о моих знаниях.
— Простите. Так получилось.
— Ладно уж! — В голосе королевы, наконец, почувствовалось любопытство. — Изложите Ваше дело. Возможно, оно меня заинтересует. Но если Вы потревожили меня зря…
— Я бы не осмелилась. Суть дела в том, что Вашей камеристке Констанции Буонасье угрожает невиданная опасность.
— Что может угрожать упомянутой девице, находящейся под личным покровительством королевы Франции?
— Смерть.
— Вы меня пугаете. И кто же осмелится придать смерти мою протеже?
— Некая Миледи Винтер — авантюристка, сподвижница кардинала Ришелье. И просто закоренелая преступница.
— Чем же так досадила этой страшной женщине моя бедняжка Констанция?
— Тем, что д ,Артаньян безумно в нее влюблен в Констанцию. А миледи жаждет отмстить ему за провал своей операции с подвесками и… она любит его. К тому же из-за проигранного дела она чуть было полностью не утратила расположение герцога Ришелье.
— Откуда Вам все это известно?
— Простите, королева, нет времени отвлекаться на несущественные детали.
— Чего же Вы хотите?
— Вашего разрешения, нет, даже приказа о немедленном препровождении Констанции в известное мне надежное убежище.
— Помилуйте, давно решено, моя камеристка укроется в монастыре Сестер-Кармелиток.
— По моим сведениям, Миледи очень скоро станет известно об этом крайне ненадежном месте.
—И как надолго Вы предполагаете лишить меня моей любимой камеристки?
— Констанция вернется к исполнению своих обязанностей сразу, как только минует опасность со стороны Миледи Винтер.
— И каким же это образом будет устранена эта опасность?
— Возможно, самым радикальным.
— Почему я должна Вам верить?
— Потому, что Мы верим в то, что Вы, несмотря на свой королевский сан, все-таки порядочная женщина и не ответите черной неблагодарностью другой женщине, спасшей Вашу репутацию.
— Мы…Вы…впервые слышу такие заявления от французской подданной в адрес своей королевы.
— Я не французская подданная.
— Час от часу не легче. Кто же Вы, позвольте узнать. Выговор у Вас как у истинной парижанки.
— Без сомнения, я и есть настоящая парижанка. А насчет подданства…зовите меня Принцессой Лили.
— И какого же это государства, позвольте спросить?
— Я – одна из мавританских Принцесс,— скромно ответила Лили.
— Знаете, хоть Вы и несносны и непозволительно дерзки, мне почему-то хочется Вам верить,…разумеется, не насчет того, что Вы мавританская Принцесса.
***
Таким образом Констанция Буонасье оказалась в уютном домике сестрицы Лили. Благодаря стараниям Лили и ее домашнего персонала Констанция не почувствовала изменения Времени: ни к чему забивать такую хорошенькую головку лишними подробностями…
Визит Старого Визиря
Осторожно, с замирающим сердцем шел Великий Визирь в дом на Бочановской. Пригляделся сначала снаружи: нет ли подвоха. Вроде все как везде: резные колонны крыльца, резные наличники окон, резные карнизы.
Славился Чумск своей деревянной архитектурой! Все, как будто, знакомое. Но что-то вызывало тревогу в душе старика: не такой какой-то был сегодня город.
Из Вотчины Тугарина вести были неутешительны. Казахи и викинги опились смеси кумыса и пива до полного безумия. Лошади плодились исправно. Но в живых оставалось совсем немного женщин, обученных управлять ими. Справляться с огромными табунами было все труднее и труднее.
На Чумской ярмарке казахско-андалузская порода не выдерживала конкуренции с товаром Лошадниц.
Визиря встретил почтенного вида домоправитель. Проводил во внутренние покои. Из других помещений туда приглушенно доносилась веселая музыка и женский смех.
«Праздник у людей какой-то».
— Добрый вечер, глубокоуважаемый господин Великий Визирь! — В покои вошла дама весьма представительной внешности, сопровождаемая девочкой-подростком с взрослым взглядом.
Визирь узнал их. Это они привозили на каждую Чумскую ярмарку лошадей, подрывавших всю торговлю Каганата. Имея огромные стада, Тугарин вынужден был рассылать своих табунщиков к дальним дворам мелких князьков, не имевших возможности посетить ярмарку в Чумске. А может быть, просто многие из них и не догадывались о существовании таковой. Табуны плодились исправно. Требовали ухода. Продавать лошадей с каждым годом становилось все труднее.
— Здравствуйте и Вы, почтенные Дамы. Чем мог Вас заинтересовать скромный Визирь дальнего Каганата?
— Именно тем, что Ваш Каганат дальний. Ведь когда-то наши прапрабабки вышли из Вашего государства и увели лучших лошадей. Удивительно, что Вы, постоянно посещая ярмарку, не заметили сходства.
— Сходство я заметил, но думал, что это случайное совпадение. Тем более, Ваши лошади несравнимо лучше тех, что бегают по нашим степям.
А про тех женщин, которые бежали от нас много лет назад, мы думали, что они просто погибли в степи. Не женское дело по диким просторам табуны гонять.
— Вы сильно ошиблись, господин Визирь. Мало того, что мы не погибли, мы еще смогли привить нашим красавицам необыкновенные качества: они стали воинами. Слыхали про курганы, что в степи образуются после сражений с нашим войском?
— Так это ваших рук дело! Значит и наших воинов вы… А мой господин мне не поверил, сказал, что я от старости впадаю в детство. Дайте мне какое-нибудь доказательство, чтобы я мог оправдаться перед своим Владыкой!
— Сейчас бы уже поверил. Ругал он тебя несколько сотен лет назад. Сейчас и Каганата нет.
— Каганат вечен и нерушим! — Твердо произнес Визирь.
— Ничто не вечно. Вот побеседуем и вернем тебя, откуда взяли. В тот Чумск, которого еще нет, и который только для Ярмарки проявляется. Ты интересен нам именно там. И в то примерно время, когда от вас сбежали женщины с лошадьми.
— Так это же очень давно было. Я и сам с трудом вспоминаю те дни.
— А мы все прекрасно помним и освежим твою память.
— Чего же вы хотите, благородные Дамы?
Нам нужны необъятные свободные просторы Каганата тех времен, чтобы перегнать из всех веков приготовленные для наших целей табуны Лошадей-Убийц.
— Вы хотите затеять войну?
— Хотим, Старик.
— Но я не могу предать своего повелителя!
— Ты его не предашь. Ты его спасешь. В награду за временное предоставление своих угодий Тугарину обещаем полную свободу. Его владения остаются за ним. Они нужны нам лишь на короткое время.
— Трудно мне, старому человеку разобраться в ваших речах.
