Ольга Баумгертнер - Связующая магия
– А если в двух словах, – настаивал Гаст.
Я посмотрел на него.
– Не трудно догадаться, – негромко произнес я тоже серьезно. – У меня были неприятности.
В глазах Гаста запрыгала тревога. Он переглянулся с Бэйзелом.
– Это связано…
– Это не связано с наследственностью, – спешно прервал я.
– Выходит, Игниферос зря опасался.
– Зря, раз я вернулся.
Гаст снова оглядел меня.
– Ты не изменил своему цвету… – заметил он.
– А должен был? – полюбопытствовал я.
Гаст пожал плечами.
– Здесь многое стало по-другому, – проговорил Бэйзел. – С тех пор, как мы объединились. Не все согласились, но у них не осталось выбора – большинство признало Игнифероса нашим повелителем. А он издал новые законы обители. Теперь колдуны носят одежды, отвечающие виду магии или цвету рода, но никто не носит черных одежд.
На Бэйзеле действительно оказались светло-серые одежды.
– Почти никто… – заметил Гаст. – Ты должен знать – среди колдунов остались те, кто тайно носит черную одежду. Они собираются вместе и занимаются темной магией.
– Тайно? Хочешь сказать, что это запрещено? – я искренне удивился.
– Да. Игниферос определили черный цвет, как цвет несущий зло… – Бэйзел пожал плечами.
– Очень мило с его стороны, – я поморщился. – Он верно и не думал, что я вернусь… То-то я думал, что здесь на меня все так пялятся. А какую магию теперь относят к темной?
– Ту, которая причиняет вред.
– В таком случае, к ней можно отнести что угодно. Даже огненную.
– Никакая охранная магия к ней не относиться… – пояснил Гаст. – К темной магии отнесли также магию присутствия и гипномагию…
– Ну конечно же…
– Ты не согласен с этим?
– Гаст, я лучше, чем кто-либо другой знаю, насколько опасна гипномагия, – я не сводил с него взгляда.
– Прости…
– Я думал, что ты действительно обрадуешься моему возвращению, а ты читаешь мне ненужную мораль.
– Я действительно рад, – Гаст чуть нервно теребил в пальцах книжку. – Просто я предупредил тебя.
– Спасибо.
– Есть еще кое-что, что ты должен знать… – Гаст посмотрел на Бэйзела. – Ты извинишь меня?
– Только не долго, – Бэйзел сжал мне плечо и оставил нас одних.
Гаст рассказал мне об Авориэн.
– Она все-таки ждала тебя. Три года. Год, когда тебе исполнялось двадцать пять, оказался очень трудным для нее. Но ты не возвращался. Еще через три года стала встречаться со Скитом… Их дочери два года.
Гаст смотрел на меня и ничего не видел. Ни в моем лице, ни в глазах. А я молчал.
– Эрслайт рос, – продолжил Гаст. – И чем больше он походил на тебя, тем больше отдалялась от него Авориэн. Она признавалась, что при каждом взгляде на него, вспоминала тебя, и это причиняло ей боль. Я ее в чем-то понимал, но мальчишка совсем извелся. Даже Скит не понимал ее, и они из-за этого несколько раз ссорились. Но Авориэн по-прежнему все свое внимание уделяла второму ребенку…
Гаст смолк, пробежал глазами карту, разложенную на Бэйзеловом столе, и вновь посмотрел на меня.
– Тебе не понравится, но я не мог все так оставить. Я занялся мальчиком, в чем мне очень помог Ретч…
Он неожиданно засмеялся.
– Наконец-то!
– Наконец-то что? – я разозлился.
– Хоть какое-то проявление эмоций.
– Знаешь, Гаст, после услышанного я всю жизнь буду жалеть, что отдал малыша Авориэн, а не забрал с собой. Дай угадаю, он ведь стал огненным магом?
– Еще не стал, но станет – он усердный ученик. Прости, Тэрсел. Но у меня не осталось выбора. Твой сын оказался никому ненужным. Никто не хотел с ним заниматься, зная, кто его отец, и полагая, что и у него плохая наследственность. Ты сам знаешь – у него есть талант и сила, но они бы пропали зря, поэтому я стал учить его тому, что знал сам. Ретч, кстати, занимается с ним магией ветра. Да и Бэйзел с Мерлиндой тоже приложили руку к его обучению. Но что, в конце концов, плохого в огненной магии?
Он положил мне руку на плечо и утешающе потрепал.
– Эрслайт, кстати, жаждет увидеть тебя, – заметил Гаст. – Едва не помчался сюда, когда Ретч сообщил о твоем возращении.
– Я не готов, – едва слышно выдавил я.
– Что?! – Гаст уставился на меня. – Мальчишка практически лишился матери, а теперь и ты хочешь отвернуться от него!
– Я бросил его давно, решившись отдать Авориэн, Гаст, – я закусил губы. – Я оставил его крохой, а теперь…
– Ты просто струсил, – пальцы Гаста больно сжали мне плечо. – Он здесь, поблизости и ждет этой встречи.
Я глубоко вздохнул.
– Эрслайт! – громко позвал Гаст.
Эрслайт ступил в комнату и замедлил шаг, встретившись со мной взглядом, смешавшись и заробев. Гаст, нахмурившись, даже подтолкнул его ко мне. Сейчас ему было лет двенадцать, ниже меня на голову, черноволосый, да и черты лица все же помягче, чем у меня.
– Здравствуй, Эрслайт, – произнес я и протянул ему руку.
У Гаста брови взлетели вверх – наверное, он ожидал, что я все-таки обниму мальчишку. Но мы обменялись рукопожатием.
– Ладно, пока оставлю вас, – Гаст глянул на меня с упреком и ушел.
Несколько минут мы молчали, и тут я понял, что его смущает моя одежда. Сам Эрслайт был одет в молочного цвета легкую рубашку и светло-коричневые штаны. Я невольно задался вопросом, а как меня теперь будет воспринимать сам Игниферос.
– Гаст сказал, что занимался твоим обучением, – заметил я, чтобы с чего-нибудь начать разговор. – Но, конечно, мало успел рассказать.
Я чуть улыбнулся.
– Он до сих пор занимается, – произнес Эрслайт.
Голос у него оказался хрипловатый, ломающийся.
– Я еще ученик, хотя… – его рука скользнула за пазуху, – и ношу это.
Он показал данный ему когда-то мой талисман – фигурку ястреба из черненого серебра, инкрустированную темным кварцем.
– Гаст сказал, что ты так расстроился – да я и сам помню, – что даже забыл его забрать, – сказал он и стянул с шеи. – Я сохранил его для тебя.
Он протянул амулет. Я, потрясенный, смотрел на него. Глаза влажные, рука, протягивающая мне на тонкой черненной серебряной цепочке талисман, чуть дрожит.
– Мальчишка, – прошептал я, притянул его к себе, обнял. – Не смей плакать.
– Ты больше не бросишь меня? – его плечи дрожали – он все же не сдержался.
– Нет.
– Ты обещаешь?
– Да.
Он обратил ко мне лицо, и сквозь слезы в его глазах сияло счастье.
– Ты простишь меня? – спросил я. – Я чувствую себя виноватым.
– Да, – с готовностью отозвался он. – Но мать я никогда не прощу!
– Эрслайт!
– Не прощу! Неужели ты простишь ей? Она отвернулась и от тебя, и от меня!
– Она – твоя мать, – моя рука скользнула по его волосам, приласкав. – И она – единственная женщина, которую я любил.
