Ольга Шумилова - Игра в зеркала
Вдох. Выдох. Глубокий, успокаивающий. Я закрыла глаза и расслабилась, ища ответ на тот единственный вопрос, который сейчас был важен. Ответ лежал на поверхности, да я и знала его, осталось только принять этот ответ. Паника и страх — реакция не на этого мужчину, а всего лишь на тень. Тень сходства с другим.
Всего лишь. Это простое дело. Только личные мотивы делают его сложным. А я… спокойна. Как сама тишина. Взгляд скользнул к едва различимой в темноте стене коридора и застыл там, пока сердце отмеряло секунды, минуты, десятки минут… В голове же поселилась блаженная пустота. И слава богам…
Вдруг руки коснулась другая рука. Жгущая, словно огнем. И тихий голос:
— Ким… Простите меня.
— Шепчете. Опять шепчете… Почему? — я устало прислонилась щекой к холодной стене, не глядя на темную фигуру, опустившуюся рядом.
— Вы боитесь моего голоса. Кто же вас так обидел в этой жизни?… — нарочно или нет, но он скопировал мои интонации. А рука его так и не отпустила мои пальцы.
— Не стоит вам этого знать. Совсем не стоит… — я наконец посмотрела на него. — Что вам нужно, Эрик?…
— Всего лишь это, — он провел пальцами по глубокой извилистой бороздке моего браслета.
— Отдала бы с радостью, — безжизненно отозвалась я. И его потянуло туда же. — Но не могу.
И чуть было не добавила: «Ты же знаешь».
Осторожнее. Не спутай тень с деревом. И не проговорись. Он решит, что сумасшедшая — ты. Сумасшедшая?…
Озарение, ослепительное в своей изумительной простоте, настолько выбило меня из колеи, что я пропустила момент, когда он перехватил мое запястье, другой рукой отцепив что-то от края бороздки.
— Зачем он вам?… Он ведь уже активирован. Или вам так хочется увидеть мое лицо?… — тихие слова заставили меня поднять глаза. У Эрика на ладони слабо поблескивал маскирующий амулет.
Я закинула голову вверх и захохотала. Резкие, истеричные звуки быстро и органично перешли в рыдания. Никогда еще не играла с таким вдохновением.
Хотя, нет. Не играла. Я мстила. Находиться рядом с сумасшедшей — тяжкое бремя. Для эмпата же это равносильно самоубийству.
И я испытывала злобное и мелочное удовлетворение от мысли, что теперь мы поменялись ролями. Ибо я наконец нашла путь, чтобы мучить теперь уже его.
Иногда даже от личных мотивов дело может выиграть.
— Что случилось? — Эрик поднял на меня глаза. Так и не дождавшись ответа, он рывком протянул меня по стенному бортику все разделяющее нас расстояние и заставил опереться на себя. Неуловимое движение рукой, проведшей по глазам, мерный стук сердца, ощущаемый даже спиной — и спокойствие полилось в меня полноводной рекой, достаточной даже для того, чтобы затушить огонь настоящего безумия, не говоря уже о…
Сумасшедший.
Физический контакт не только облегчает ему доступ, он делает беззащитным. Даже обычная истерика может ударить сенсорным шоком, не говоря уже о чем-то более серьезном.
— Я уже говорил это. Простите меня, — просто сказал он, наконец перестав шептать.
— Отчего-то я сомневаюсь, что вам свойственно извиняться, — я коротко и зло фыркнула.
— Я признаю свои ошибки. Хотя иногда на это и требуется время… — он отстраненно посмотрел поверх моей головы. Я на мгновение замерла в неудобной позе, но почти сразу же с детской мстительностью снова оперлась о него спиной, чувствительно уперев локоть Эрику в грудь. Отстраненный взгляд так и не оторвался от пустоты, зато рука его одним неуловимым движением вернула мой локоть в прежнее положение. Тишина повисла между нами почти материальным занавесом.
Наконец Эрик глубоко вздохнул и заговорил, медленно и ровно. — Послушайте… Я, возможно, делаю сейчас самую большую глупость за последние годы, но, судя по всему, это необходимо. Иначе вы сами себя доведете до нервного срыва, а этого я лечить не умею…
Я не удержалась от слабого смешка. А что же умеет?
— Не знаю, что вы обо мне думаете, но я никогда не был телепатом. Не опасайтесь за свои мысли, леди, я никогда не смогу их прочитать. Как, в прочем, и многое другое… Я одарен природой с редкой скупостью. Эмпатия — самая низшая ступень Дара, но это все, что мне доступно. Жизнь приучила меня выжимать из каждой крохи максимум. Тогда тончайшие нюансы сплетались с легкостью, теперь же… Я отвык от необходимости контролировать себя, хоть и стараюсь. По большей части все, что происходило — следствие моих инстинктивных реакций. Вы простите меня?…
Эрик замолчал.
Я же стискивала зубы, чтобы не выпустить наружу свою досаду. Лучше бы повернуть время вспять и вовремя заткнуть уши. Тень и дерево разделялись стремительно, быстрее, чем того требовало мое спокойствие. И, кажется, моя эгоистичная мечта разделаться с тенями прошлого, вселив их в материальное тело, разлетелись вдребезги. Тот, другой, обладал силой огромной, иначе просто не смог бы занять своего положения. И определенно не имел привычки извиняться.
Можно, конечно, не поверить… Можно. Была только одна проблема: я верила. С оглядкой, но верила.
Слишком уж это все прозвучало… лично.
А еще у сказанного, несмотря на простоту и тривиальность, был стойкий запашок приватной тайны.
— Многие отдали бы четверть жизни, чтобы владеть даже тем, что есть у вас.
— Я не жалуюсь.
— Я не говорила этого.
— Но подумали… — он отвернулся.
— Вы не знаете, что я подумала. Не так ли? — помимо воли я улыбнулась. И, кажется, он улыбнулся тоже. Я глянула на него искоса и преувеличено бодро заявила: — По крайней мере ваши снотворные методы внушают уважение. В некотором роде.
— Вы меня дразните, — с улыбкой шепнул Эрик мне на ушко, отчего выбившиеся из прически кудряшки встали дыбом. Я поспешно вернула их на место, вызвав приглушенный смешок.
— Дразню? Упаси меня боги, — кривая улыбка скользнула по губам. Нет, то, что я делала, было гораздо проще и логичнее. Стандартный поведенческий алгоритм оперативного агента. Странно только, что Эрик дал мне возможность его применить. Типаж не тот. Слишком опасный типаж. Или?…
Я улыбнулась. На этот раз совершенно искренне.
Или мы играем в совершенно одинаковые игры. Что может заставить женское легкомысленное сердце растаять? Чуть-чуть ласки, чуть-чуть раскаяния, откровенность и загубленную жизнь добавить по вкусу, хорошенько перемешать. От такого коктейля закружится головка даже у «синего чулка».
Отчего потеряет бдительность мужской холодный ум? Наивные взгляды и пугливость, капелька озорства, сочувствие и несерьезность.
И сейчас он скажет…
— Вы… — «догадались» — закончила я мысленно. Улыбка появилась почти непроизвольно. Все же в такие моменты он нравился мне. После того, как операция будет закончена, с ним будет интересно поговорить без всяких ложных личин. Пожалуй, даже запрошу санкцию на послеоперативное ведение дела…
