Сергей Крускоп - Оседлать чародея
Границы как таковой не было. Формально ею служила речка Умча, протекавшая по широкой долине. Однако на том месте, где через песчаную дорогу перекатывались холодные водные струи, не было ни рогатки, ни хотя бы шильды. Деревья на обоих берегах росли одни и те же: поближе к воде – морщинистые корявые ветлы, подальше – раскидистые дубы и липы, меж которыми затесались редкие черемухи да дикие яблони. Если Виану, до недавнего времени полагавшему столицу невесть какой далью, и казалось, что над заграничным берегом небо должно быть мрачнее, а солнце светить по-другому, то он был разочарован. Светилу ведь все едино, на кого тепло лить, и облака границ человеческих не признают. Да и деревья на той и этой стороне запросто могли вырасти из семян, созревших когда-то на одной ветке.
Нет, неверно было бы утверждать, что угорийцы вовсе никак не отметили границу. Были и шильды, и рогатки, любовно, хоть и криво выкрашенные в черную и белую полоску, были скучающие стражи, собиравшие дань с проезжих купцов – не слишком, впрочем, на этом тракте многочисленных. Но все это жалось к крупным селам, к большому жилью. Здесь же, в окрестностях Умчи, люди селились негусто, маленькими деревеньками, а то и вообще заимками. Так повелось еще с тех времен, когда Эриант простирал свою власть над всеми здешними землями. А почему – этого конек не знал.
Перейти Умчу и выйти, таким образом, за границу Угорий труда не составило. Речке было все равно, в чьих владениях она протекает и чьи подданные мутят ее воду. Она бежала по долине, то торопливо снуя между корявыми ветлами, то разливаясь вширь и с журчанием переливаясь через собственные же песчаные намывы. Там, где копыта коней и колеса подвод за десятилетия разбили прибрежную дерновину, Умча сделалась шириной саженей в десять – двенадцать, зато глубиной от силы до середины голени.
Виан, и так большую часть пути несший сапоги на плече, закатал штаны и шагнул в студеную воду. Три дюжины шагов – и Угория осталась позади, проводив путника столь же равнодушно, как встретил его чужой берег.
– Здесь переночуем или пройдем еще? – поинтересовался конек, отряхивая ноги от речной воды.
– А сколько мы за сегодня отмахали? – встречно спросил Виан, оглядывая приречное редколесье. – Перекладов, пожалуй, четыре по десять, а то и более…
– Это называется сорок, – вставил конек.
– Ну да. Я бы и здесь остановился, но вон там, похоже, деревенька какая-то. Видишь, дым из-за деревьев поднимается? Может, там люди добрые пустят на постой – надоело что-то на земле да на листьях спать.
Конек присмотрелся, а потом и прислушался.
– Точно, – сказал он, – деревня: собака лает.
– Ну так пошли, чего время тянуть.
Деревня была довольно большая и не на угорский манер окружена частоколом. В спокойной Угорий строили частоколы или насыпали земляные валы лишь вдоль побережья, боясь нападения пиратов, или по самой границе степи, где, случалось, в голодный год шли в набег степные племена. В остальном же государстве справедливо рассуждали, что ежели какой неприятель сможет преодолеть порубежные крепости, частокол против него – плохая защита. Лучше уж загодя поклониться чем-нибудь, чем земля одарила, ближайшему боярину или храму, а в трудную годину уйти всем за прочные стены – замковые либо монастырские.
Ворота, впрочем, заперты не были – похоже, никаких набегов давно не случалось и в скором времени не предвиделось. Виан с горбунком осторожно прошли во внутреннюю часть ограды. У ворот, пусть даже и незапертых, могла бы стоять стража. Однако частокол, видать, и вправду окружал деревню больше по местной традиции, «на всякий случай», и никакой стражи Виан не заметил. А может, дозорный и был, но сидел где-нибудь повыше, на одной из примкнутых к частоколу башенок, и не счел нужным спускаться ради одинокого путника.
Широкая улица вела от ворот к тому, что можно было бы назвать центральной площадью, – вытоптанному кругу пыльной земли шириной саженей тридцать. Здесь, видимо, происходили все наиболее значительные общественные события, включая торги, ежели таковые вообще случались, всевозможные празднества, народные гулянья и народные же собрания. Площадь была окружена домами, принадлежавшими, надо полагать, наиболее важным представителям здешней общины, включая, разумеется, и старосту. На ступеньках новенького, не успевшего еще потемнеть крыльца Старостиной избы сидели и важно беседовали трое мужиков в возрасте Вианова отца.
– Здравствуйте, люди добрые! – Виан поклонился. – Не найдется ли в деревне места для ночлега усталому путнику?
Мужики прервали беседу и переглянулись.
– Здравствуй и ты, путник, – проговорил один из них. – Доброму человеку грешно не оказать гостеприимства и не найти угла на ночь. Однако скажи сначала, кто ты, да без утайки.
– А то, может, ты не такой уж добрый, – проворчал второй, косясь на горбунка.
– Таить мне нечего, – ответил Виан. – Я Виан, сын Нарна, служу ныне младшим конюшенным у государя-царя Нижней Угорий Власа, держу же путь на восток, посланный им на поиски некой диковины.
– Что же это государь своего конюшенного посылает за диковинами? Да одного, без свиты, без отряда? – поинтересовался первый. – Или совсем обеднело Угорийское царство?
– Царство не обеднело наше, да так уж вышло, пожал плечами Виан, – что до выполнения просьбы царевой впал я в немилость.
Он немного помолчал, набираясь решимости, потом спросил:
– А скажите, отцы, отчего это у вас столь строгая ограда вкруг деревни, а надзора за воротами нет никакого?
– А к нам сейчас не особо люди заезжие заглядывают. Днем еще да, купец какой может завернуть, даже и с обозом, аль гонец переночевать останется. А ночной люд-то наш край стороной обходит.
Виан удивленно покосился на конька, но тот ответил ему таким же удивленным взглядом и чуть заметно пожал плечами.
– Змей огненный у нас завелся, – пояснил третий из мужиков, пока еще в беседу не вступавший. – Как зазеваешься ночью либо в сумерках, так он и схватит да и сожрет. Вот он-то всех татей лесных и приел. Хоть какая польза от окаянного!
– А как же вы? – Виан про себя решил, что если то, что рассказывают об огненных змеях – правда, то деревянный частокол – защита явно ненадежная. Видимо, эта мысль достаточно явно отразилась на его лице, потому что первый мужик – надо полагать, сам староста – ответил:
– А мы откупаемся от него. Дань платим. Тяжкую, да только змей нас после этого не трогает, а и никто другой на нас не лезет. А вот скажи, – переменил тему мужик, – что это за животное у тебя такое, добрый путник? Ни разу подобного не встречал! Вроде на лошадь похоже…
