Джеффри Лорд - Снега Берглиона
– Риард?
Блейд повернулся к ней. Аквия не глядела на него; ее взгляд был устремлен вперед, на бело-фиолетовую равнину, плавно стелившуюся под полозья, и он видел лишь точеный профиль и золотистую прядь, упавшую на лоб.
– Риард… Та девушка, о которой ты говорил… девушка, которой тоже нравится смотреть картины прошлого… кто она? Ты… ты ее любишь?..
О, женщина! В мире снега и льда, под умирающим багровым солнцем, в краю, где род человеческий обречен на медленное вымирание – даже там ты останешься сама собой…
ГЛАВА 8
Многие, странствуя на чужбине, ведут путевой дневник. Для Блейда тетрадь или блокнот, куда можно было бы заносить свои впечатления, оставались недоступной роскошью. Он не мог писать; он не имел ни бумаги, ни пергамента, ни карандаша, ни даже обрывка белой березовой коры с угольком. Более того, если б он даже умудрился получить все это, его толстые, обросшие шерстью пальцы не удержали бы карандаш и не сумели вывести на листе ни одной разборчивой буквы. Сейчас эти огромные мощные руки предназначались совсем для другого; они могли сжать древко копья, поднести ко рту ломоть мяса, поставить шатер, разжечь огонь. И, конечно, приласкать Аквию.
Однако он вел дневник – не карандашом на бумаге, а в форме нескончаемого мысленного монолога, безукоризненно четкие строки которого заполняли чистые страницы его памяти. Наступит время – и все слова, все фразы, которые он произносил про себя, оживут под властным взглядом Лейтона и превратятся в звуки; потом – в письменный отчет, который он настучит на машинке, прислушиваясь к собственному голосу, к магнитофонной записи, сделанной под гипнозом. Этот способ был стопроцентно надежным и гарантировал полную и достоверную расшифровку его «дневника»; а потому Блейд старался не писать в нем лишнего.
Итак, прошла неделя с тех пор, как он пустился в странствие по ледяной равнине – в полузверином обличье и с чародейкой в качестве спутницы. СЕДЬМОЙ ДЕНЬ ПУТИ
Аквия окончательно оправилась после нападения каннибалов. Видимо, тут помогли и ночные труды Блейда, и та атмосфера доверия и взаимной симпатии, в которой теперь протекало их путешествие. Блейд давно знал, что опасность сближает людей; и если смертельные враги, попав в трудную ситуацию, не перережут друг другу глотки в первый же день, на второй или на третий они, весьма вероятно, станут друзьями. Им с Аквией потребовалось немного больше времени для выяснения отношений, но конечный результат стоил того; каждую ночь Снежная Королева трепетала в объятиях своего стража и хранителя, услаждая его слух звонкими трелями серебряного колокольчика.
На седьмой день они нашли новую полынью, на этот раз – естественную. Эта длинная и узкая промоина образовалась вследствие локальной подвижки льдов в том месте, где покрывавший море щит был особенно тонким. Вокруг скопилось много зверья; волки и катрабы охотились на тюленей и сами попадали на обед странным морским тварям, похожим на огромных каракатиц с четырьмя длинными щупальцами. Аквия сказала, что лучше держаться подальше от этих созданий, ибо они «обжигают невидимым огнем». Видимо, бьют электрическим током, подумал Блейд, но проверять не стал.
Он поинтересовался, откуда жителям Кламстара известны такие подробности о северной стране – ведь Аквия не раз говорила, что ее сородичи избегают этих краев. Как оказалось, кое-что рассказывали посланцы из замка, которые появлялись на юге раз в семь-десять лет, но большая часть сведений была получена от самих туземцев Дарсолана. Иногда целые племена, вымирающие от голода, пытались перебраться на пустовавшие южные земли; обитатели Кламстара уничтожали мужчин, но принимали женщин, детей и подростков. Каждый человек был ценен – если, конечно, он не относился к числу заядлых каннибалов и мог трудиться. По словам Аквии, почти все пограничные районы ее страны были заселены теперь метисами, потомками белокожих высоких кламстарцев и туземных женщин; это племя охотников и рыболовов оказалось весьма жизнеспособным и стойким, однако в последние десятилетия и они сокращались в числе. Льды наступали с севера и юга, полоска обитаемой земли у экватора становилась все уже, и людей, зажатых меж несокрушимых холодных стен, охватывало отчаяние. Они предчувствовали: еще два или три века, и Кламстар разделит судьбу Дарсолана.
Из долгих бесед с Аквией Блейд с удивлением выяснил, что ни сейчас, ни в прошлом этот мир не знал смены времен года. Вероятно, ось планеты была перпендикулярна к плоскости эклиптики, и на каждой широте климатические условия оставались неизменными. Было ли это обстоятельство естественным или в незапамятную эпоху, в век торжества технологии, древние инженеры спрямили ось? Аквия ничего не могла сказать по сему поводу; даже легенд о тех далеких временах не осталось. И если некогда в материковых щитах вблизи полюсов зияли провалы гигантских дюз, чудовищных двигателей, развернувших мир, то теперь эти титанические сооружения были навеки погребены под слоем льда – как и остальные девять десятых поверхности планеты. ДЕСЯТЫЙ ДЕНЬ ПУТИ
Еще одна полынья – прорубь, высеченная в семифутовой толще льда. Рядом
– расчищенная площадка со следами костров, несомненно, с поспешностью покинутое стойбище. На высоком ледяном столбе – туша тюленя, дар Великому Дайру. Увидев эту картину, Блейд довольно кивнул. Харат постарался выполнить его повеление.
Они забрали мясо и не стали задерживаться здесь, ибо время едва перевалило за полдень, и разбивать лагерь было еще рано. Упряжка мчалась по равнине, пересеченной тут и там грядами торосов, неслась все дальше и дальше на север, к острову, вмерзшему в морской лед, словно корабль, поставленный на вечную зимовку. Блейд думал о том, что полыньи – и естественные, и искусственные – служили одновременно и полями, и огородами, и охотничьими угодьями для местных троглодитов. Вероятно, каждый клан владел несколькими такими колодцами, ведущими к морю и к пище. Скорее всего, они кочевали от одной промоины к другой, не упуская случая ограбить соседей или прихватить на обед зазевавшегося чужого охотника.
Он убедился, что северный край вовсе не являлся таким безжизненным, как могло показаться с первого взгляда. Тут были звери – и на снежной равнине, и в хаосе ледяных надолбов, все как один – хищные и смертельно опасные. Волки, самые слабые среди прочих, брали числом и отчаянной дерзостью, небольшие стаи катрабов подстерегали их у промоин пытаясь отнять добычу и заодно полакомиться волчьей плотью. И те, и другие опасались связываться с хандаром, огромным медведем, и сатлом, похожим на многоногую мохнатую змею футовой толщины. Дайр, владыка и повелитель снежного королевства, царил над всеми – это значило, что он мог догнать, растерзать и пожрать любого.
