Олеся Шалюкова - Пустыня смерти
— Ты такой потрясающий! — в голосе мальчишки звучало такое неподдельное восхищение, что я невольно рассмеялась.
— Хочешь, чему-нибудь научу, пока мы здесь?
— Седлать змею!
— Ооо, сразу замахиваешься на самое сложное? Ну, это и хорошо. Начнём с теории, седла бывают…
…Два дня прошли чудесно. Мы купались в озере, дурачились. Я словно вернулась в детство, став ребёнком, которым никогда и не была. Мы собирали финики, ели их на спор, играли в догонялки.
Да и, в общем, вели себя так, что я изумлялась от себя самой. Никогда не думала, что смогу вести себя вот так.
Али подарил мне несколько счастливых часов детства.
И когда он заснул на моих коленях, я поклялась, что чтобы не случилось, я приду на помощь к этому чудесному ребёнку, что бы от меня не потребовалось, какую бы жертву не пришлось принести.
Мои пальцы скользили, запутываясь во влажных от жары прядях. Ребёнок сладко спал. А песок шептал, что моя клятва была услышана и засвидетельствована всей пустыней.
Али открыл глаза почти в самый пик жары, сонно на меня таращась.
— Зеон, что-то не так?
— Мне надо проехаться за водой.
— Тебе помочь?
— Спи. Муравьёнок скоро превратится в человека, осталось не больше пары часов. Тебе лучше быть рядом.
— Зеон.
— Да? — не удержалась я от нежности, проведя по волосам мальчишки.
— Как жалко, что я не встретил тебя чуть раньше или позже.
— Что бы тогда было?
— Если бы раньше, то ты была бы моей любимой старшей родственницей. Ты была бы самой любимой, я бы постоянно прибегал к тебе прятаться от Хана.
Подув на разгорячённое лицо Али, я улыбнулась.
— А если бы позже?
— Я бы на тебе женился.
Я засмеялась. Чудесный мальчишка!
— Спи, Али. Спи.
— Ты вернёшься скоро?
— Да, — наклонившись, я коснулась губами виска Али. — Я постараюсь вернуться побыстрее.
— Обещаешь?
— Конечно. Нового бурдюка нам хватит дня на три-четыре, а потом мы уже будем в оазисе странников. Там сделаем привал, наберём воды и я довезу тебя до города. Спи мой чудесный ребёнок.
— Злой Зеон издевается.
— Спи, — повторила я негромко.
Длинные ресницы дёрнулись, опускаясь. Мальчишка уснул. Переложив голову Али на сложенную скатку дополнительного плаща, я поднялась на ноги.
Мне нужна вода на долгое путешествие.
И ещё мясо, для него нужно немного времени. Когда Меда раскалится окончательно, воздух превратится в огромную жаровню, на которой мясо дойдёт до нужной кондиции.
На песчаных баранов мы охотились вместе, и Али потом перемазался кровью с ног до головы, когда разделывал свою первую тушу. А потом мы его долго и упорно отмывали.
Потерев лицо, я запрыгнула в седло змеи, качнула камешки поводьев, и Искра тронулась с места.
На небе царствовал только нижний спутник Меды, бросая на бело-золотую песчаную массу багровые зайчики.
Песок шумел.
Змея ползла в сторону дальнего дольмена, где были родники.
Вокруг царило спокойствие.
А мысли в голове ворочались сонно, неохотно.
Я клюнула носом раз, второй.
Руки ослабли, поводья из них неумолимо выскальзывали.
И прежде чем я смогла осознать происходящее, я уже катилась по раскалённому песку. А потом наступила темнота, и, кажется, меня не стало…
* * *Муравьёнок превратился в человека почти в обед. И он был совершенно не похож на всех знакомых Али.
Его кожа была песчано-золотистой, и с неё осыпались прозрачные хитиновые пластинки. Глаза были удлинёнными, со стрелками, вытянутыми к вискам, и завораживающего оттенка жжёной карамели. Волосы были светлыми, как у самого Али в тот год, когда он жил вместе с шаманом, когда Тачи только-только стала жертвой проклятья.
Хрупкое тело, тоненькие косточки… Его захотелось отчаянно защитить, как младшего, как нуждающегося в этом.
А Али стоял и даже не знал, как обратиться к этому муравьиному человеку.
— Я Вьене. Ен, — губы муравьиного льва не шевелились, его голос звучал сразу в голове Али. — Спасибо, что согласился мне помочь. Если я буду ребёнком, мне будет проще затеряться в вашем мире.
— Ты же только родился, как ты можешь разбираться в этом?
— Я понимаю в этом мире много, в той же степени, что… Я… образ, сложно, — сдался Ен. — Я знаю столько же, как и ты. Словно нас учили одни и те же учителя, говорили все одинаково, и наши ответы совпадали. Я знаю все, что знаешь ты. Отличие одно. Для вас, людей, это очень важное чувство, а вот мы не умеем его ощущать. Это любовь. Я могу понять и ощутить ненависть, уважение, страх, признательность, ревность, мстительность, но не любовь.
— Как ты со мной сейчас разговариваешь?
— Это сила. Дар, как у шаманов. С помощью такой силы я буду править войсками нашей королевы, оберегая её.
— Королевы? А как же, она же! — растерялся Али.
— У нас нет родственных чувств. Есть долг, власть, необходимость кому-то подчиняться и править на своей ветке вертикали. Но родственные узы для нас пустые слова. У нас этого нет, попранная ценность.
— Откуда ты все это знаешь?
— Родовая память. Я будущий военачальник, — светлые очень короткие ресницы Ена опустились. Муравьёнку было тяжело так долго разговаривать мысленно. — У нас есть механизмы, срабатывающие в таких случаях. Днём я буду обычным ребёнком, а ночью меня будут учить тени предков. Тактика, стратегия, искусство боя, управление нашими сородичами. Много всего. Сложно.
— Ен? — встревожился Али, поддерживая мальчишку за плечи. Дыхание муравьёнка стало тяжёлым, больным, сердце зачастило.
— Все хорошо. Просто больно. Не могу долго… Нужно спать. Сон.
— Я понял, — Али кивнул. — Да. Спи. Я посторожу.
Жара сгустилась. Небо налилось тревожным багрянцем, воздух дрожал, развешивая вокруг нити дурманного марева. Песок шуршал, предсказывая грядущую бурю. Али разделив пополам с Еном последнюю воду, устроился в тени. Крутился песок, клубились миражи на краю горизонта. Что-то назревало.
Ен спал. А Али ощущая давление, скапливающееся вокруг него, вначале передвинул ближе к себе сумку. Затем, не выдержав, вытащил оттуда лук.
Мальчишка был не самым лучшим воином, но он хорошо понимал, что на ровном месте такие неприятные ощущения просто не появляются.
Али был прав.
Ему об этом только предстояло узнать, но около оазиса уже собирались люди.
— Что скажете, шаман-до? — начальник элитного отряда песчаных стражей, которому шаман так и не соизволил представиться, залёг на песчаной дюне.
— Мы опоздали, уже слишком поздно. Этот мальчишка уже сделал все, чтобы его нельзя было тронуть. Теперь парня нам даже нельзя ранить.
