Андрей Прусаков - Рождение героев
– Это твой дом, – отчетливо сказал однорукий. Он повернулся и вышел.
Далмира осталась стоять неподвижно, не понимая, как ее оставили без всякого присмотра или охраны? А если она убежит? Девушка осторожно приблизилась к выходу и чуть отодвинула полог, одним глазом выглядывая наружу. Приближался вечер, и лагерь выглядел обезлюдевшим. Где же все? Она прислушалась, уловив множество странных, ни на что не похожих звуков. Кажется, где-то сражались… Или кричал какой-то зверь?
Она высунула голову целиком. На площади никого. Бежать!? Пусть в пустыню, но остаться свободной! И умереть там… свободной. Но, может, лучше остаться здесь, ведь никто из этих людей пока не причинил ей никакого зла! Ее не держат взаперти, как Эторг…
Тут она рассмотрела, что проход между повозками исчез. Они сдвинулись, и лагерь оказался окруженным кольцом из повозок. Далмира повернула голову и увидела черный силуэт, стоящий на крыше повозки. «Дозорный, – сказала она себе, – нет, не так все просто, Далмира!»
Она едва не вскрикнула, отшатнувшись, – так неслышно и внезапно перед ней возник человек. Он был молод и могуч, судя по мощным, бугрившимся мышцами, плечам. Лицо его, безусое и безбородое, совсем не выглядело злобным. Напротив, смотрел парень довольно дружелюбно и, войдя за девушкой в шатер, спокойно опустился на шкуры. Он молча разглядывал девушку, и Далмира, осмелев, обратилась к нему:
– Мне сказали, я здесь буду жить. Ты тоже живешь здесь?
Молчание.
– Наверно, ты не понимаешь мою речь, – вздохнула Далмира. – Я и сама не всегда понимаю вашу.
– Он немой, – сказала, входя в шатер, девушка со шрамом. – Он не может говорить. Оллок привел тебя сюда? Я тоже сплю здесь.
Далмира кивнула в ответ. Она жадно вслушивалась в каждое слово, стараясь уловить смысл сказанного, и ей это удавалось. Их язык почти не отличался от ее родного наречия, этих людей она понимала лучше, чем коверкавшего фразы Эторга. Но некоторых слов она не знала. «Придется мне, как Шенну, учить слова», – чуть улыбнувшись, подумала она. Воспоминание о Шенне заставило ее вздохнуть. Девица усмехнулась:
– Вздыхаешь? Это пройдет. Скоро вздыхать станет некогда. Завтра Оллок станет учить тебя.
– Учить? – не поняла Далмира. – Учить чему?
– Завтра и узнаешь. А теперь спи. – И она властно указала ей на одну из постелей.
Не осмелясь перечить, Далмира легла и, укрывшись шкурами, долго глядела в потолок. В круглой дыре застыл краешек неба, и души предков величаво сияли в темноте небесного мира.
Далмира уснула и проснулась от прикосновения рук, бесцеремонно шаривших по ее телу. Она вскрикнула, но сильная мужская рука прижала голову к земле.
– Молчи! – прошипел ей в ухо Торвар. – И снимай одежду!
Она забилась, пытаясь вырваться, но этот воин был сильней Эторга. Лезвие кинжала уткнулось девушке в скулу:
– Хочешь стать похожей на Кинару? Я сделаю это!
Кто-то схватил Торвара и отбросил в сторону. В слабом свете догорающих углей Далмира смогла разглядеть широкоплечую фигуру немого.
– Как ты смеешь? – брат Тормуна замахнулся кинжалом, но во тьме послышался голос:
– Ты звал меня, Торвар? – между приготовившимися к схватке мужчинами возникла белеющая в полумраке обнаженная фигура девушки. Ничуть не смущаясь, Кинара подошла к Торвару, и он опустил оружие. – Я слышала, ты произнес мое имя.
– Я? А-а, да…
– Ты что-то хотел? – Кинара прижалась к мужчине и ласково провела ладонью по его лицу. Торвар растерянно улыбнулся, но Немой оставался напряженным, наблюдая за каждым его движением.
– Да, конечно, – пробормотал Торвар, гладя девушку по спине.
Его движения становились все более страстными, но Кинара оттолкнула его:
– Мне надо выспаться, завтра будет трудный день. Иди к себе, Торвар. Спокойной ночи.
Она медленно, с достоинством, повернулась и пошла прочь. Брат Тормуна замер, затем пробормотал проклятие и выскочил из шатра. Далмира с изумлением смотрела на девушку, не понимая, как можно расхаживать перед мужчинами совсем нагой! Но, похоже, Кинара не знала стыда. Пройдя мимо замершего немого, она остановилась и, ласково проведя рукой по его груди, направилась к своей постели.
После происшедшего она заснула с трудом и спала, казалось, одно мгновенье. Далмира вздрогнула от бесцеремонного толчка под ребра:
– Вставай!
Морщась и потирая глаза, Далмира поднялась. Судя по откинутому пологу и проникающим внутрь ярким лучам солнца, давно уже утро. Снаружи слышался стук и скрип двигавшихся повозок. Потом она узнала голоса толстяка и его мерзкого брата. Разбудив девушку, Кинара взяла Далмиру за руку и вывела наружу.
Лагерь сворачивался. Дальние повозки уже отцепились от остальных, и могучие животные, запряженные в них, мычали и мотали рогатыми головами. Как оказалось, людей в лагере гораздо больше, чем Далмире показалось вначале. А может, они слишком быстро мелькают перед глазами, спеша по своим делам. Далмира осмотрелась, ища, где бы умыться, но ничего похожего на ручей или колодец не обнаружила.
– Кинара, – робко сказала она, – скажи, а где здесь… Ну, ты же понимаешь меня?
Кинара понимающе посмотрела на девушку:
– Зайди за шатер. Только побыстрее.
Далмира обежала палатку, но и с той стороны не было ничего, похожего на умывальник. Голая земля с клочками рыжей травы и кучками воняющих нечистот. «Как они могут так жить», – подумала она, присаживаясь между шатром и повозкой. Уже собираясь идти, Далмира увидела, как из-за соседнего шатра вышел мужчина. Не обращая на нее внимания, он стал справлять нужду на колесо повозки…
– Идем, Оллок ждет тебя, – сказала Кинара и повела Далмиру за собой.
Они обогнули медленно тронувшуюся повозку и подошли к однорукому, стоявшему возле вкопанного в землю столба.
– Я привела ее, – сказала Кинара и ушла, напоследок как-то странно взглянув на Далмиру.
Однорукий кивнул:
– Иди за мной.
Она вошла в шатер и, сбитая с ног, мигом оказалась на земле. Двое мужчин прижимали ее руки.
– Не бойся, мы не убьем тебя, – сказал Оллок, подойдя к ярко горевшему очагу. – Будет немного больно…
Но от успокаивающих речей стало лишь страшнее. Далмира извивалась всем телом, стонала от усилия, но вырваться не могла. Расширившимися глазами она смотрела на спину ковырявшегося в костре Оллока. Наконец, однорукий встал и приблизился к девушке. В его руке был металлический прут, скрученный на конце в алый от жара иероглиф. Девушка сжалась от ужаса.
– Теперь ты собственность Тормуна, – сказал однорукий и прижал клеймо к плечу девушки. Раскаленный металл зашипел, касаясь кожи, запахло паленым мясом. Крик Далмиры захлебнулся от проворно воткнутого в рот куска шкуры. Сжав его зубами, она давилась слезами, а клеймо на правой руке невыносимо горело и жгло.
