Джон Толкин - Сильмариллион (перевод Lex Hellhound)
Поэтому Яванна назначила время цветения и созревания всего, что произрастало в Валиноре; и каждый раз во время сбора первого урожая Манве устраивал пышные празднества в честь Эру, на которых собирались все народы Валинора, выражая свою радость музыкой и песнями, от которых дрожала снежная шапка Таникветиля.
На сей раз Манве пожелал закатить торжества такого размаха, каких еще не бывало со времен пришествия в Аман Эльдар. Ибо несмотря на то, что побег Мелькора предвещал в будущем немало печалей и тревог (ведь и в самом деле никто не мог предугадать, что еще предстоит пережить Арде прежде, чем того вновь поймают), Манве почувствовал необходимость исцелить нольдорцев от поселившегося в их сердцах зла. Именно поэтому все без исключения получили приглашение в его чертоги на Таникветиле, и сделано это было с целью примирить рассорившихся между собой лордов и заставить их выбросить из памяти посеянную Врагом ложь.
Пришли на праздник и Ваньяр, и тирионские нольдорцы, и Майяр; и конечно же, присутствовали во всем своем великолепии Валар. И все они пели перед Манве с Вардой в их просторной высокой обители, или танцевали на зеленых склонах горы, обращенных видневшимся на западе Деревьям. Улицы Вальмара в этот день совершенно опустели, и безлюдны были лестничные пролеты Тириона; вся страна пребывала в блаженной полудреме. И только Телери за горной грядой пели морским волнам; их не особенно волновали сезоны и праздники, и тревоги Повелителей Арды были им невдомек — они еще не знали о тени, нависшей над Валинором, поскольку их она пока никак не затронула.
Замысел Манве удался не полностью. Феанор пришел, ибо ему единственному Манве повелел присутствовать в обязательном порядке; но Финве категорически отказался, как и остальные нольдорцы, поселившиеся в Форменосе. Обосновал это Финве так:
— Пока с моего сына Феанора не снимут запрет бывать в Тирионе, я отказываюсь быть королем своего народа и не желаю его видеть.
К тому же, Феанор не потрудился надеть праздничные одежды — на нем не было ни одного золотого или серебряного украшения и ни одного драгоценного камня; не принес он показать Валар и Эльдар и сильмарили, оставив их в надежном железном сейфе в Форменосе. Однако он все же подошел вместе с Фингольфином к трону Манве и помирился с братом, пусть только на словах; Фингольфин же охотно согласился предать инцидент с наставленным на него мечом забвению. Он протянул Феанору руку со словами:
— Я дал слово, и сдержу его. Я прощаю тебя и не стану хранить обиду.
Феанор молча пожал его руку, и Фингольфин добавил:
— Сводный брат по крови, я предлагаю нам стать родными братьями по духу. Я пойду за тобой, куда бы ты ни направился. Пускай никакие обиды не разделяют нас.
— Я слышу тебя. Да будет так, — сказал на это Феанор. Но они еще не знали, какое значение примут эти клятвы впоследствии.
Рассказывают, что в тот час, когда Феанор с Фингольфином стояли у трона Манве, на опустевший Вальмар опустилось сияние смешанного света, и он был полон серебряных и золотистых лучей. Одновременно с этим Мелькор с Унголиант торопливо промчались над полями Валинора, подобные тени черной тучи, несомой ветром над залитой светом землей, и вскоре прибыли к подножью зеленого холма Эзеллохара. Здесь Несвет Унголиант устремился прямиком к корням Деревьев, а Мелькор тем временем взбежал на вершину холма и своим черным копьем пронзил оба Дерева насквозь, нанеся им такие страшные раны, что сок брызнул из них, словно кровь, орошая все вокруг. Унголиант принялась поспешно поглощать его, и металась от дерева к дереву, прикладывая свою черную пасть к ранам до тех пор, пока Деревья не были полностью осушены. Смертельный яд, что она несла в себе, проник в древесную плоть, заставляя увянуть корни, ветви и листья; и тогда Деревья погибли. Но жажда Унголиант на этом не утихла — она отправилась к Источникам Варды и выпила их до дна. В процессе своего насыщения Унголиант распространяла вокруг себя черные, ядовитые испарения и так быстро раздувалась до ужасающих размеров, что даже Мелькор испугался.
И пала на Валинор кромешная тьма. О событиях того дня немало рассказано в Альдудение, написанном Эллемире из народа Ваньяр; сей труд широко известен всем Эльдар. Но никакие песни и предания не способны выразить весь ужас и горе, что охватили обитателей Амана. Свет пропал; но Тьма, что пришла вслед за этим, была не просто отсутствием света. Казалось, что Тьма, сотворенная в тот день, была сама по себе материальна — ведь она была по злому умыслу переделана из Света и обладала властью слепить глаза, проникать в сердца и разум, и полностью подавлять волю.
Бросив взгляд с вершин Таникветиля, Варда заметила вздымающуюся на столпах мрака Тень; к тому времени весь Вальмар был окутан тьмой. Лишь одна Священная Гора выступала из нее, словно последний островок суши в затопленном мире. Пение смолкло. Валинор объяла тишина, в которой не раздавалось ни звука, за исключением разве что завываний ветра в ущелье да доносившихся с побережья причитаний Телери, похожих на резкие крики чаек. Ибо с Востока в этот час повеяло холодом, а берега накрыли темные морские туманы.
Но Манве со своего трона посмотрел в темноту и заметил за ней Тьму, которую, тем не менее, пронзить своим взглядом не сумел. Она была велика, но находилась уже довольно далеко и продолжала с большой скоростью мчаться на север; и Манве понял, что Мелькору удалось пробраться в Валинор и затем успешно скрыться.
За ним отправили погоню; земля содрогалась от топота конницы Ороме, и копыта Нахара высекали снопы огненных искр — первый свет, вернувшийся на земли Валинора. Но едва воинство поравнялось с Облаком Унголиант, как всадники Валар оказались ослеплены и напуганы; они рассеялись и помчались кто куда, не разбирая дороги, а звук Валаромы сорвался и затих. Тулкас же запутался в черной паутине ночи и беспомощно махал руками, не имея возможности что-то в ней разглядеть. Но когда Тьма ушла, было уже слишком поздно: совершив свою злодейскую месть, Мелькор успешно скрылся в неизвестном направлении.
ГЛАВА 9. Бегство Нольдор
Какое-то время спустя у Кольца Судеб собралась большая толпа; Валар расселись по своим тронам во мраке, ибо стояла ночь. Однако над их головами мерцали звезды Варды, а воздух был прозрачен и чист — ветра Манве унесли прочь все смертельно-ядовитые испарения и согнали морские туманы с побережья. Яванна поднялась и взошла на некогда зеленый холм Эзеллохар, ныне почерневший и лишенный растительности. Она возложила на Деревья руки, но они не пробудились к жизни, а каждая ветка, к которой она прикасалась, обламывалась и безжизненно падала на землю. Отовсюду раздавались плач и причитания; всем казалось тогда, что они до дна испили чашу горя, что до краев наполнил для них Мелькор. Но они ошибались.
