Скотт Вестерфельд - Инферно. Последние дни
Перл подошла к конторке, достала кредитную карточку и заговорила с парнем о следующей неделе.
Минерва повернулась ко мне и сказала негромко:
— Увидимся на следующей неделе.
Я кивнул и снова сглотнул, внезапно порадовавшись тому, что на ней темные очки, и спрашивая себя, насколько меньше глупостей я брякнул бы в своей жизни, если бы хорошенькие девушки носили их.
— Я, безусловно, буду здесь.
Ладно, может, и сойдет. Однако Минерва рассмеялась и потянулась ко мне свободной рукой. Горячий, словно только что задутая спичка, кончик ее пальца провел по моей руке от запястья к локтю. Ее губы были слегка приоткрыты, и я увидел, как верхние зубы скользнули слева направо по нижним, а потом она одними губами безмолвно произнесла:
— Аппетитный.
Я вздрогнул. Она отвернулась к Перл, которая как раз закончила разговор и открыла свой телефон.
— Элвис? Мы готовы. — Перл захлопнула телефон и посмотрела на меня. — Увидимся с вами завтра, ребята. Позвонишь мне?
— Да. Я скажу Захлеру. — Дыхание участилось, линия, проведенная Минервой по моей руке, все еще пылала. — До встречи.
Они помахали мне. Я смотрел, как они вышли из здания и направились к большому серому лимузину — лимузину? — который только что подъехал. Безмолвно сказанное Минервой слово все еще эхом отдавалось в голове, такое неожиданное, что, казалось, это мне привиделось, а не произошло на самом деле. Мозг не мог ухватить сути сказанного, как бывает, когда в ушах звучит обрывок мелодии, а пальцы не могут воспроизвести его на гитаре.
Однако прямо перед тем, как скрыться в машине, она повернулась и показала мне язык. А потом вспыхнула ее улыбка, озорная и волнующая.
Лимузин отъехал.
Я сглотнул, повернулся и бросился к лифту, чтобы успеть проскочить в закрывающиеся двери. Парни со своей тележкой уже находились внутри, и места там оставалось ровно для меня. Пока мы поднимались, я покачивался на пятках, ударяясь спиной об обитую стену, и негромко гудел один из странных фрагментов, застрявших в мозгу от пения Минервы.
Подняв взгляд на парней, я увидел, что они наблюдают за моим маленьким «танцем».
— Новая мелодия? — расплывшись в улыбке, спросил один.
— Да, совсем новая. — Я облизнул губы и почувствовал вкус соли. — Все идет прекрасно.
Часть III
Репетиции
У Черной смерти был далекий двойник.
В то самое время, когда в римском мире свирепствовал мор Юстиниана, исчезла огромная империя в Южной Америке, так называемая Наска.[36] Храмы Наска внезапно оказались покинуты, города опустели. Историки до сих пор ломают головы над тем, почему такая большая и сложно организованная культура в тысячах миль от терзаемого мором Рима исчезла в тот же самый исторический момент.
Большинство людей и не слышали о Наска, настолько быстро исчезли и ее следы.
И только в 20-х годах двадцатого века люди обнаружили их самое выдающееся наследие. Самолеты, летающие над засушливой горной местностью в Перу, заметили огромные, нацарапанные на земле рисунки. Покрывая площадь четыреста квадратных миль, там были изображения многоногих созданий, огромных пауков и странных человеческих фигур. Археологи не знают, что означают эти рисунки. Изображения богов? Или демонов? Или они предназначены для того, чтобы о чем-то рассказать?
На самом деле они предостерегают.
Часто отмечают, что, вырезанные в засушливой горной местности, где практически не бывает дождей и отсутствует эрозия, они были созданы на века. Поразительно, но даже спустя полторы тысячи лет они все еще видны.
Может быть, сейчас настало время разгадать их.
Магнитофонные записи Ночного Мэра: 282–28713
«Missing Persons»[37]
В этот мой первый день в «Джульярде» коридоры выглядели как-то не так.
Я училась здесь уже четвертый год, и, естественно, все мне было знакомо. Однако, когда возвращаешься после летних каникул, всегда возникает странное ощущение, как будто за время твоего отсутствия цвета слегка изменились. Или, может, за последние три месяца я чуточку повзрослела, отчего шкала отсчета пусть незначительно, но сместилась.
Сегодня мне казалось странным, насколько пусты коридоры. Конечно, тому имелись свои объяснения. Все мои друзья из «Нервной системы» (или, точнее, бывшие друзья, из-за того, что случилось с Минервой) закончили школу этой весной, и мне попадались лишь случайные знакомые или вообще незнакомцы. Примерно такое же ощущение возникало тогда, когда я только поступила в школу, а кругом было полно старшекурсников.
Я взяла в офисе свое расписание и проглядела его, выясняя, какие курсы и ансамбли отсутствуют из-за недостаточного к ним интереса. Никакого курса барочных инструментов в этом году. Никакой группы джазовой импровизации. Никакого камерного хора? Это было, типа, странно. Но все плановые курсы в расписании присутствовали. В конце концов, по понятиям наших преподавателей, мы должны все четыре года изучать теорию и композицию, а утро было полностью отдано обязательным дисциплинам: английский, тригонометрия и неизбежная современная биология.
Поэтому только ко времени ланча я начала замечать, как многое на самом деле изменилось.
Кафетерий располагался в самом большом помещении школы. Он использовался так же, как концертный зал, потому что даже самые необычные частные школы типа «Джульярда» не могут занимать безграничное пространство в центре Манхэттена. Класс, где проходил третий и последний перед ланчем урок биологии, находился дверь в дверь с кафетерием, что открывало возможность оказаться среди первых в очереди. Войдя туда спустя десять секунд после звонка на ланч, я с удовольствием увидела массу незанятых столов. Знакомый мучнистый запах макарон с сыром, а la «Джульярд», одного из вполне сносных здешних кушаний, заставил меня улыбнуться.
Даже если «Системы» больше нет, приятно было вернуться обратно.
Набрав полный поднос, я огляделась в поисках кого-нибудь, к кому можно подсесть, в особенности к кому-то с полезными музыкальными навыками. Может, мы с Мосом когда-нибудь захотим пополнить группу музыкантами нового профиля.
И почти сразу же я заметила сидящую в одиночестве за угловым столом Эллен Бромович. Она была моих лет и фотличная виолончелистка, первое место в оркестре. В ранние годы учебы мы временно были лучшими подругами — пока не познакомились с кем-то еще.
