Павел Алексеев - Алабай
За что этих сук религиозных ненавижу, вот за подобную гниль. Что в церкви было у попов, что тут — у волхва. Исповедь, мать их. Тайна… Сбор сведений и использование их в личных целях, вот как это называется. И развешивание лапши, на уши доверчивых прихожан.
Как увидел я эту толпу — с воеводой во главе, несущуюся по улице, так сразу мне всё понятно стало. Взял я своё копьё, а оно у меня не простое было — полностью металлическое, сам ковал. И выскочил им наперерез. Мне это копьё, как раз по руке было, всё равно, что прутиком махать. По весу, килограмм эдак в двадцать пять прутик. Ну, так вот, выскочил я им на встречу. А чего? Только калитку новую навесил, вдруг опять поломают.
Только этот воевода начал свою приветственную речь, на тему — всех убью, всё сожгу. Только они собрались меня жизни лишать — как из разных сторон деревни, на них стрелы посыпались. Это оказывается, засранец Коростень с мужиками решили мне помочь. Самооборону организовал. Как я потом узнал, тут и меркантильный интерес имелся. Родня из других деревень, ещё коней просила, ну если снова лишние появятся. Очень уж им предыдущая халявная партия понравилась. А тут, вот они — кони лишние, сами прискакали. Всадники не в счёт, это дополнительный бонус. Ладно, пока наши охотники их стрелами утыкивали, я включил свой пропеллер из копья. Две минуты, и полсотни всадников нет. А кони есть. Да разинувшие рот мужики в ассортименте. Такого что они увидели, им больше никто не покажет. Прыжки через головы конных всадников, разваливающиеся тела от удара копья… Выглядело, видимо очень эффективно и страшно, вон как охренели, пришлось прикрикнуть, чтобы с тормоза снялись.
И снова началась мородёрка. В этот раз, я только пояса, шеи и кошели обшарил. Собрал все серебряные и золотые гривны, ну и так по мелочи набрал полезных штучек. Из оружия и брони ничего себе не приглядел. Чувствовал, что самое ценное и где на телах оно спрятано. Хорошо поживился. Главная ценность — ошейник воеводы у меня, хотя и остального тоже хватало. Всё остальное мужикам сказал собирать.
Купава с Рогнедой сидели и дрожали, а когда я добро притащил, быстро дрожать перестали — стали богатство разбирать, да восторги высказывать. Умнички мои, домовитые. Купава‑то не особо в ценах и всём остальном разбирается, а вот Рогнеда, когда увидела сколько у нас всего есть из золота и серебра, просто за голову схватилась. Не у каждого зажиточного боярина в сокровищнице столько есть. А что? А я ничего. Ну, то разбойников побью, да тайники их подчищу, то ещё где подберу, что плохо лежит. Да и сколько там того золота? Килограмм сто всего‑то набралось за всё время. Да серебра бочонок, там тоже килограмм триста. А меди и не знаю, дохренища и больше. Я уже думал её на переплавку пустить, да всё некогда было. Ну, и украшений всяких шкатулок несколько.
— Зачем вам столько? — недоумённо спросила Рогнеда, — Это же… На это же… Тут можно жить безбедно в городе! На эти деньги можно и дом поставить каменный и боярином стать.
— Как, зачем? Да чтобы было, — ответил я, — А, на счёт города… Да не хочу я в город. Хотел бы, давно там жили. А я не хочу. Вот Купаву давай спросим, что она думает. Милая, хочешь жить в городе?
— А, чего там делать, — лениво отозвалась она, рассматривая какую‑то золотую цацку, — Ездила я в Киев как‑то, и в Турове была. Грязища кругом, воняет всё. Народ мельтешит туда — сюда. Все орут чего‑то, ничего не понять. Попрошайки дурные лезут. Вот дома каменные, это да, красиво. Одёжа на бабах справная, тоже красивая. Так у меня сейчас не хуже, Аресу из Киева всё привозят, и у купцов проезжих берём, что душа пожелает. Как купцы проезжают, первым делом к нам идут, а я уж смотрю чего и как у них. Ни в чём себе не отказываем. Ну и если чего ещё надобно, закажем, нам всё домой привезут. Ну и кто может себе в городе так жить? А мы можем. И всё благодаря мужу нашему. А так, не понравилось мне в городе. Да и если Арес захочет, то тут город построит. Или хотя бы дом каменный. Но тоже не знаю, попробуй такой протопи. Может и не надо нам его. Да и боярство это, чего оно такое, какая польза? В шубе летом в хоромах потеть да шапку бобровую таскать, вроде как не от мира сего и уважать за это должно? Ареса и так уважают, а я за ним как за каменной стеной. Много ли ты жёнок знаешь, ради которых муж один против десятков воинов выйдет и победит? Я про такое и в сказаниях не слышала. А вот он сидит, наш муж и защитник и морщится, как будто кислого наелся, потому что его хвалят. Не любит он, когда его хвалят, хоть и достойный муж, и воин. Да любимый?
Я пожал плечами. Всё верно говорит. И про город, и про то что морщусь. Не считаю себя героем. Слишком велико моё превосходство, чтобы этим гордится. Но про то, им знать не нужно, пусть думают, что от скромности. Ну а про город… Всё и так к тому идёт. Город не город, но село уже разрослось. Даже по меркам прошлой жизни, деревней язык не повернётся назвать. Скорее, посёлок. А по меркам этого времени, так и на городок средний потянет. Народ тут ушлый и на ногу скорый, быстро смекнул — не спроста Неклюевка жирует! Значит надо к нам сюда переселяться. Так и купеческие возы, через нас тоже пошли, а не по объездным дорогам. Купцы тоже не дураки, быстро соображают и новостями делятся. Клиентура‑то появилась? Значит им сюда. А народ тут в категорию зажиточных попадает, обязательно чего‑то покупают и продают. Кстати, надо ярморочную площадку замутить. Не забыть — бы Коростеню сказать. А то всё у колодца торг проводим. Нехрен нашу главную площадь пачкать. После каждого торга куча навоза конского остаётся, да мусора. Так что, всё просто.
— Да город тут сам вырастет. Деревня разрастается, за последний год только вдвое выросла. Новый народ считай, каждый день прибавляется. Дома строятся и строятся. Место удобное, тракт через село проходит торговый теперь. Дорогу поправили, теперь хоть грязи нет большой. Разбойников нет, тоже закончились, путь безопасный. А скоро ещё люди подтянутся, на вскидку — ещё домов двадцать, а то и больше построят, — ответил я, — Кстати, сладкие мои, я отлучусь по делам, сбегаю на охоту, что‑то мяска свежего захотелось. Не скучайте тут без меня.
— Так есть же мясо, утром же принёс, — удивилась Рогнеда.
— Мужчина сказал — на охоту, значит на охоту. Наше бабье дело, его дома ждать, — одёрнула её Купава, уже привыкшая, что я делаю всегда то, что нужно мне и не люблю излишнего любопытства, — Пока мужа нет, давай порядок в доме наведём, а то запылилось всё. Да посмотрим, что постирать нужно.
А я пошёл на охоту. На волхва, козла старого.
Глава 8
Охота удалась. Обратно я шёл гружёный солидным мешком с разной всячиной, типа злата — серебра, волхв оказался совсем не бедный и не чужд меркантильного интереса. Откуда он столько набрал, сидя один в лесу, это загадка природы. Но я вскрыл все его захоронки, которые учуял. Самому волхву задал всего один вопрос — зачем? На что он начал плеваться, ругаться и орать, что он здесь самый главный волхв, а я морда безродная, пришёл на всё готовое. Это он решил, что я ему конкурент? Короче, сломал я ему шею и бросил в лесу. Странно, почему их тут колдунами считают, если эта козья морда ничего такого даже не изобразил. Только плевался как верблюд. Наверное, надеялся в слюне утопить. Не получилось.
