Павел Алексеев - Алабай
Через пару часов мы въехали в деревню, выгрузив Рогнеду и сдав её на руки радостной Купаве, я отправился к кузнецу, выгрузить металл. Заодно отдал коней и повозку Коростеню, строго сказал — повозку на дрова. Прямо сейчас. Нечего оставлять лишние следы. Чем позже выплывет в Киеве эта история, тем лучше. Коней местные так изменят, родная мама — кобыла не узнает, а вот повозка приметная. Тут эти повозки, как автомобили в наше время, даже ещё круче, всё‑таки ручная работа. Ну всё, можно отдыхать. Двери и калитку, завтра поправлю. На сегодня хватит впечатлений.
Дома, однако, пришлось заняться растопкой бани, ну и параллельно, готовкой ужина. Мои ненаглядные, решили, что такой мужчина как я, нуждается в ласке, поэтому затеяли женский коварный сговор обольщения и всячески это продемонстрировали. Поэтому, мы слегка ополоснулись, потом я готовил, потом кормил — поил, а потом ещё раз выполнил супружеский долг. Неоднократно и в двойном размере. Рогнеда, насытившаяся ещё заранее, устала быстро, а вот Купава дорвалась, тоже видимо нервное. Пришлось, соответствовать и успокаивать. Поймал себя на мысли, что каким бы моногамным я раньше не был, в этом мире я понял, что лучше женщины в постели — это две женщины в постели. Такая вот, немудрёная мысль родилась. Вот же я кобель. А теперь спать…
* * *Утро красит… Хотя нет, не особо. Дождь зарядил, волки где‑то далеко воют, им собаки в деревне отзываются, типа — мы вас не боимся. Прислушался, как раз в той стороне, где я трупы княжеской стражи покидал. Пусть жрут. А будут наглеть серые, удавлю нафиг. Кстати, своё слово я боярыне сдержал. И язык вырвал и в жопу затолкал. Такая вот я зверюга. Ладно, пока мои любимые валяются, займусь хозяйством.
Ну, по хозяйству повозился, потом завтрак, это уже как по накатанной — привычно. Мои сладкие выползли, попытались намекнуть на счёт помочь, отогнал. Сказал, что успеют ещё наработаться, а так — не царское это дело. Снова похихикали. Уселись и стали смотреть, как я вожусь. А я затеял калитку ремонтировать. Выбрал брёвнышки и клиньями, на плашки начал распускать. Потом, на столярный стол их и рубанком обработал. И не лень им пялиться? Чай притащили, варенье Купава достала. Сидят, болтают, да и пусть. О, обед же скоро!
— Ну и что мои сладкие девочки хотят на обед?
— Я не знаю, я бы сама затеяла готовку, а теперь боюсь даже и предлагать, — вздохнула Купава, — Ты же мне ничего не позволяешь делать. Да и готовить, так как ты, я не умею. Будешь так кормить, растолстею как свинка.
— Не растолстеешь, это больные толстеют и от дурной пищи. А у нас всё свеженькое и ты у меня ягодка спелая и здоровая. Так что не беспокойся на счёт этого. И нечего тут тебе здоровье своё работой гробить. Я и сам всё успеваю. Вот не буду успевать, ты и поможешь. А на обед я нам щей сварю, таких, чтобы ложка стояла! — я мечтательно прищурился, — Со сметанкой, с чесночком, а на стол — перчик, горчица, лучок зелёный, хлебушек свежий. А ещё, есть у нас волшебный напиток, под названием — водка. Чистая, как слеза, холодненькая…
— Хочу! — грудным голосом выдохнула Рогнеда, сложив руки у груди в молитвенном жесте и непроизвольно сглатывая.
— Хочешь? Значит, будет! — улыбнулся я.
— Правда, я не поняла половины из того, что будет на столе, — сказала Рогнеда.
— Не грусти, Рогнедушка, я тоже не знала, пока милый не показал, не научил и не попробовала. Такого нет ни у кого и нигде, даже у князей вряд ли на стол такое подают, — гордо сказала Купава, — А у нас есть. И поверь, всё это очень вкусно. А вот откуда, Арес это всё знает и умеет, лучше не спрашивать. Так ответит, что ещё больше запутает, ничего не поймёшь. Я уже смирилась.
Я слушал Купаву и посмеивался. Как же я тут счастлив. Вспомнилась прошлая жизнь, другой мир. Жена, сын. На мгновение, сердце кольнуло грустью, надеюсь у них всё хорошо. А я тут, неизвестно где. Хотя, если тут прошлое, то жена и сын ещё не родились? Так получается? Но всё равно тоскливо временами. Эх… Ладно, выкинем эту грусть, тоску, печаль. Жёны щей хотят.
Так, незаметно, в хлопотах прошёл день. Отремонтировал калитку, двери навесил новые. Затем, деревенским советом порешали, что делать с привалившим богатством. А богатство‑то было не малое. За одни только брони и оружие, можно было пару таких деревень купить вместе с людьми и скотиной. А ещё и кони отличные — не местные рабочие лошадки. Порешали раздать излишек коней по родственникам из других весей и деревень, а кольчуги справные и оружие, припрятать. Оно очень дорого стоит, да и приметное. Как не странно, мужики не сильно боялись княжьего гнева. Видимо, слишком уверовали в меня. Хоть Коростень тут и старейшина, но главная сила в деревне — это я.
Тут ещё и менталитет такой, что своё право на власть надо доказать. Я доказал, а князь Киевский — нет. Князь в лице своих воинов по морде получил и невесту потерял, жидко обгадился, если просто сказать. Так что, по местным понятиям, князь лох, а я крутой перец. Так что вот.
На следующий день, разобрали разросшийся табун, разделили, куда и сколько. И гонцы — погонщики отправились в путь. Кузнец стучал в своей кузне, а я, можно сказать, бездельничал. Впрочем, Купава с Рогнедой тоже. Вся деревня жила своей неспешной жизнью, вчерашние проблемы ушли как бы в прошлое. Хотя, Коростень расставил посты за рекой, установив очерёдность. Мало ли чего. Чурки они такие, пока хорошенько по мордасам не настучишь, намёков не понимают.
Прошла ещё неделя… И вот вам здрасте — нарисовался ещё один отряд металлистов. На этот раз из Киева примчались. Количеством в полсотни рыл. В этот раз, сам воевода пожаловал, почтил так сказать — честь оказал нашей деревне. По братику соскучился, скотина. Потерял, беспокоится, наверное. А вот мне, его толстый ошейник сразу приглянулся. Килограмма полтора золота в нём, да ещё камушки какие‑то крупные вставлены. Красиво смотрится. Купава сказала, что это гривна называется, вроде как показатель статуса. Типа, он не простой урод, а крутой урод. А мне похер, как это называется, но в хозяйстве мне эта штука нужнее. Вдруг пригодится. Так что, он ещё не знает, но эта самая гривна уже не его — она моя.
Приехали, пошумели, вопросы задавали, типа, проезжали тут воины, или не проезжали. Был возок с княжной или нет. А Коростень им всё как есть честно рассказал, что да — проезжали и княжну видел, и поехали все они в сторону Киева, мол, больше этих воинов он не видел. И ведь, не словом не соврал!
Воевода собрал своих вояк и поскакали они обратно. Ну, думаю всё, свалили. А нихрена! Через часа полтора, вернулись. Да ещё злые такие. Оказывается, вышел им на встречу волхв наш, и всю правду им рассказал. Что княжна тут, что я гад такой, воинов живота лишил. Вот откуда знал? Наверняка, кто‑то из деревенских проговорился. Сложить два и два не сложно, народ не дурак, всё понимает.
