Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — ландесфюрст
Деревья все такие же огромные, все до единого тянутся вверх, словно стремятся убежать от земли, а ветви выдвигают из ствола только на самых верхушках. Даже те, что вроде бы растут на просторе, даже эти вытягиваются в струнку, похожие на одуванчики на длинных тонких ножках с пушистыми головками.
Ручеек, выбравшись из-под корней дуба, бежит весело, очень довольный, наконец-то на свободе, а завидев вдали лесное озеро, ускорил бег и ринулся со всех ног — ого там сколько своих!
Я неспешно подкладывал в костер толстые сухие ветви, а когда появились угли, начал устраивать над ними ломти мяса.
Опасность, даже не сама опасность, а как бы легкое предостережение исходит со стороны лесного озера, хотя с виду такое тихое, спокойное, с неподвижной водой, как бывает только в лесу, когда окружающие деревья не то что волну, не допускают даже ряби на зеркальной поверхности.
Ротильда все больше выказывает себя настоящей женщиной, хотя точнее было бы разделить на настоящую и женщину, так как женскость проявилась в стремлении получить некие преимущества за счет того, что спали под одним одеялом, а когда не получилось, то не хныкала и не обижалась, а сама забыла о такой мелочи — в самом деле королева, у государей всегда есть дела поважнее и позначительнее.
Сейчас, не заставив меня подчиниться, она сделала вид, что так и должно быть, усердно жарит мясо, надкусывает пару раз, затем переправляет в пасть Бобику, а это чудовище помахивает ей хвостом и даже один раз благодарно лизнуло руку.
Я не удержался, да и кто из нас удерживается от бахвальства перед женщинами? Поймал момент, когда она не поворачивалась некоторое время, и снова всю скатерть уставил деликатесами так, что желудю упасть некуда.
Когда она, умывшись в ручейке, вернулась, я, уже полулежа, как римлянин на пиру, жевал тонкий ломтик деликатесного мяса.
Она охнула:
— Ну вы и жрун, сэр Ричард!.. А киваете на разбалованную собаку?
Я сказал уязвленно:
— А где восторги?
— Восторгаюсь, — ответила она, — еще как… но непонятно, куда вы это все везете?
— Везу? — переспросил я. — Это все скормлю вам, вельможная лапочка.
— Я не лапочка, — ответила она с достоинством, — а Мое Величество. А столько съесть невозможно.
— Это мы посмотрим, — сказал я.
Она присела, грациозно подвернув под себя ноги, я поглядывал искоса, чтобы не смущать; ее пальцы брали сперва осторожно всякие непонятности, но потом все ускоряли движения, наконец они превратились вообще в блюрные, то есть почти смазанные от скорости, нижняя челюсть двигается быстро, как у мыши, я никогда бы так не сумел, а вкусности исчезают так быстро, что я едва успел якобы вытащить из мешка вазочку с горкой шоколадного мороженого.
Себе я достал оттуда же парующую чашу с кофе, Ротильда смотрела с подозрением, но ей не предложил, а когда взялась за мороженое, охнула, отдернула пальцы.
— Что стряслось? — сказал я лениво. — В такую жару самое то…
Она сперва лизала, как кошка сметану, потом разохотилась и хватала сразу целые шарики.
— Не простудитесь, — посоветовал я. — А то горло хоть и ненасытное королевское, но вдруг да не того…
Она просипела с белой кашицей во рту:
— Десять золотых монет за ваш мешок!
— Могу продать, — сказал я деловито. — Правда, десять мало.
— А сколько хотите?
— Сто.
Она ахнула:
— Что? Вы с ума сошли!
— Как изволите, — ответил я. — Это вам он нужен, а у меня он уже есть.
— Ну хорошо, — сказала она, — добавлю еще пять монет! Пятнадцать золотых — это состояние!
Я допил кофе, швырнул чашечку в кусты. Ротильда проводила ее взглядом, а я сказал, зевая:
— До ста торговаться слишком долго, так что закончим на этом. Ваш конь отдохнул?
Она посмотрела на меня, как на сумасшедшего.
— Мы же только-только расседлали!
Я поднялся, потянулся.
— Ладно, отдыхайте, я посмотрю, что за озеро.
— Озеро, — сказала она недовольно, — как озеро. Вы что, из пустыни?
— Не совсем, — ответил я. — Уток нет — терпимо, но почему не вижу ни жуков-плавунцов, ни лягушек?
Она проворчала с недоверием:
— Вы отсюда надеялись рассмотреть водомерок?
Я отвечать не стал, ноги сами понесли к берегу, озеро чересчур спокойное, тихое и чем-то неприятное, хотя явной угрозы все так же не чувствую, но в то же время нечто слабо враждебное… не обязательно опасное, мы же чувствуем вражду и в отношении мух, летучих мышей, гусениц, комаров…
Вокруг озера деревья могучие и высокие, почти всем за сотню лет, такие же и в лесу, но здесь на берегу нет валежника, трухлявых пней, распавшихся от дряхлости стволов…
Такое впечатление, что лес медленно, столетие за столетием сжимает кольцо вокруг этого озера. Люди, конечно, помогли бы быстрее, но и без них лес избавляется от странного образования…
Я присмотрелся к тому месту, где ручеек сбегает в воду, странное ощущение, что не вливается, перемешиваясь, а растекается поверху, словно ниже вода другого состава, а то и вовсе не вода, а прозрачное масло.
Хотел присесть на корточки, но сразу же предостерегающий холодок напомнил, что это зря, я отступил на пару шагов и начал всматриваться.
Солнце в зените, лучи просвечивают на большую глубину, хотя дна все равно не видно, вроде бы вода чистая, однако почему-то чудится, будто там проходят некие волны, сгущения, непонятные образования, словно проплывают клочья тумана…
Холодок коснулся лба и медленно потек к затылку. Еще не близкая опасность, но все-таки я медленно отступил на пару шагов. Озеро все такое же плотное, словно густое масло, абсолютно неподвижное, буквально мертвое…
К берегу медленно пошла волна, приблизилась вплотную и начала подниматься по склону.
Я охнул и уже не отступил, а отбежал. Волна остановилась, появились продолговатые впадины, но все так же соединена с озером… Эта жидкость начала оформляться в человеческие тела, что медленно шевелятся, пробуют подниматься, падают, снова поднимаются, движения их становятся все более правильными и осмысленными.
Сам не знаю, как выдернул меч из ножен, меня тряхнуло от страха и омерзения, что-то слишком отвратительное в этих людях из озера, словно они из слизи — так политкорректно, а если проще, то из соплей, — уже не прозрачные, а белесые с прожилками внутри, то ли это хорда и зачатки нервов, то ли длинные болотные черви…
Они полезли на берег, некоторые срывались и сползали обратно, остальные выбрались и пошли на меня, безликие и безглазые твари, руки вытянуты вперед, и вот теперь холод растекся по моему телу всерьез.
