Александр Прозоров - Повелитель снов
— Но это были не мои дети, Лютобор, — холодно ответил Зверев. — Не мои.
— И не мои тоже, — кивнул старик. — Ладно, пойдем. Полть куриную ныне девка за приворот принесла. Да рыбка копченая еще осталась, да мясо сушеное. Мне ныне много не надобно. Поделюсь, с меня не убудет. А коли не заснешь, научу ночью сквозь стены смотреть. Умение сие большой пользы не приносит, но многим ако баловство простое нравится.
— Засну, — признался Андрей. — Полтора суток в седле. Меня ныне в теплом месте стоймя к стене прислони — и то засну.
— А и спи, — не обиделся старик. — Спать тоже уметь надобно. Коли один останешься, урок мой малый и пригодиться может. Пойдем. Уложу так, как сам уж не первый век только и отдыхаю.
Как коротает ночи старик, Зверев знал отлично — груду осенних листьев в углу пещеры видел при каждом визите. Но этим вечером он устал настолько, что готов был залечь до утра и в картонной коробке из-под холодильника.
Волхв же, радуясь послушанию ученика, завел Андрея за очаг, поставил спиной к яме с листвой, поднес еще ковшик с напитком, изрядно припахивающим пустырником, дал отпить несколько глотков, потом начертал в воздухе непонятный знак, положил руку ему на лоб и мягко толкнул. Зверев, естественно, немного испугался — но тело на несколько мгновений вышло из его повиновения, отказавшись наклоняться, взмахивать руками или сгибать ноги, и он упал на спину, плашмя, внутренне ожидая болезненного удара. Однако кленовая, липовая, березовая, дубовая листва приняла тело мягко, словно хмельная пена, обтекла со всех сторон, накрыла сверху толстым, толстым одеялом. Он словно парил, не ощущая под собой опоры, не чувствуя прикосновения листьев сверху. Над ним лежал толстый слой натурального, естественного, жаркого покрывала — но не давил, не душил. Среди листвы было тепло, но не душно, а воздух имел аромат чистого и влажного весеннего леса.
Колдовской постелью князь наслаждался недолго. Уже через несколько минут его веки сомкнул крепчайший сон, и он сам превратился в легкий лист, сорвавшийся с ветви ясеня и подхваченный веселым, шаловливым ветерком, что принялся швырять свою нечаянную жертву над аллеями неведомого парка, над ухоженными озерцами, по которым катались на лодках юноши и девушки в белых однообразных костюмах, над кустами рябины, алой от ягодных кистей, над шахматистами у скамеек и синими тележками с надписью «Мороженое» впереди. Это было забавно и головокружительно, но не могло длиться бесконечно. И когда земное притяжение прижало-таки летучий лист к твердой земле, Андрей вздрогнул от неожиданности и открыл глаза.
Он не сразу сообразил, почему перед глазами светятся разноцветные полупрозрачные листики, словно он все еще валяется на газоне в своем летучем сне, а когда вспомнил — понял и то, что спать больше ему совершенно не хочется.
— Хорошее у тебя ложе, мудрый волхв, — признал князь, выбираясь из ямы на плотно утоптанный иол. — Спал, наверное, всего несколько минут, а отдохнул на неделю вперед.
— Минут не минут, — пригладил подбородок старик, — а лошадей я твоих уже напоил и к березкам внизу привязал. Отдохнули за ночь, как бы не убежали. Молодые еще кобылки, рады повеселиться.
— Что, уже утро? — не поверил Андрей.
— Полдень, чадо мое, полдень миновал. Посему пей воду скорее да репой пареной закуси. Пойдем, покажу тебе травы, что по осени сбирать надобно. А то, поди, забыл половину?
— Может, чего и забыл, — признался Зверев. — Но немного. Понадобились летом твои уроки, кое-что использовал.
— Не перепутал чего? — строго уточнил колдун.
— Нет. Одного мужика от пьянства отучил. Жалко, убили его вскоре. А еще с колдуном древним управился. С Белургом. Не слыхал про такого?
— Слыхал, — неожиданно кивнул чародей. — Ариец, сказывали, он родом. К знаниям могучим был допущен и той силой пожелал мир себе подчинить. А я словом Свароговым меч сковал, способный жизнь из него выпить. Сеча была на севере где-то — уж и не помню, где. Давно было. Одолели и колдуна, и слуг его верных. Всех побили, никто обратно не ушел. Неужели уцелел?
— Холоп мой меч из него выдернул. Он и ожил.
— А меч, меч-то где?
— У меня, дома. Я его сберег.
— Обратно в колдуна воткни — он и успокоится, — посоветовал Лютобор.
Андрей только улыбнулся: мудрейший ведь человек, а советы зачастую дает такие, что хоть плачь! Так Белург и стоит, дожидается, пока его снова на острие наколют!
— Корзину прихвати, большую, — указал под лестницу колдун. — День ныне славный, светлый. До сумерек полную успеем набрать. Ныне аккурат боголюбник отцветает. Из его корзинок сок собирают и в настой кладут. Везение он во много раз для человека усиливает. В кости он выигрывать начинает, али в спорах. Можешь недруга таким снадобьем в друга превратить. На неделю счастливым сделать.
— Может, лучше самому выпить? — Андрей выбрал под лестницей самую большую корзину.
— Самому не надо. Он все везение в одну седьмицу сбирает. Семь дней везет, а опосля всю жизнь — ни одной удачи. Себе полезно чистотелом натереться али кошачьего глаза перед сном пожевать. Сказывают, духов невидимых после сего углядеть можно. Но я не пробовал. Хватает мне и различимых. Прости, отрок, не удержался я, глянул ночью на супружницу твою. Юна она больно, глупа. Не по своей вине она дитятю заспала. По неопытности токмо. Не было в ней зла.
— Ты думаешь, Лютобор, это известие способно оживить моего сына? — моментально напрягся князь. — Она отняла у него жизнь. Ты считаешь, это можно чем-то оправдать? И не тяни из меня жилы, без тебя тошно. Поговорим лучше о травках, ладно? А вечером отправишь меня домой — и мы решим эту проблему раз и навсегда. Буду считать ее обычным дурным сном. Помучаюсь с месяцок воспоминанием о кошмаре — и забуду. Все едино в такое поверить невозможно. Пойдем, мудрый волхв, пошли. Боголюбник отцветет, пока собираешься. Как люди потом удачу свою найдут?
Талисман
— Пасмурно сегодня, — недовольно заметил Лютобор, поднимаясь по пологому склону проклятой Сешковской горы. — Ни зги не видать. Вестимо, к дождю. Может, прольет наконец-то жаждущую землю. Бо лето зело сухим выдалось.
— Разве ты не можешь управлять погодой, волхв? Сам же учил, как дождь вызвать, как тучи разогнать.
— Так то стараться надобно, чадо. А я последние лет двести уставать стал сильно. Лишними хлопотами ради любопытства пустого заниматься ленюсь.
— На Полину-то ночью посмотрел… — буркнул себе под нос Андрей.
— Не на нее, на боль твою глянул. О тебе подумал, ученик мой непутевый… Куда ты так стремишься, зачем? Оставайся! Чем плох тебе этот мир?
