Юрий Никитин - Уши в трубочку
Я осторожно повел машину по кругу, прикидывая, как лучше встретить противника.
– Вот они! – вскрикнула торкесса.
В ворота въезжали одна за другой три черные машины с затемненными стеклами. Выход отрезан, мы в ловушке, торкесса жалобно запричитала, наверное, о своей девственности. Я быстро прикинул шансы на прорыв, честно говоря, ничтожные. Автомобили тем временем остановились, из двух вышли крепкие ребята в черных плащах, в руках автоматы и пулеметы.
Я газанул, машина рванулась, я переключил скорость, торкесса в ужасе закричала, мы несемся со все возрастающей скоростью, сверкающее окно приближается немыслимо быстро. Треск, нас тряхнуло, в стороны разлетелись деревянные обломки оконной рамы. Острые градины стекла со звоном стучали по капоту, а мы вылетели с высоты двенадцатого этажа.
Торкесса визжала, не переставая. Я крутил бесполезный руль, мужчинам это придает уверенность, как женщинам глубокое декольте или серьги с крупными бриллиантами. Массивное здание, что напротив дороги, вырастает быстро, но что-то недостаточно быстро, мне бы еще километров двадцать выжать, да дорожка для разбега куценькая…
На какое-то мгновение показалось, что вот-вот машина клюнет носом и полетим вниз, как печальный лебедь, отпевший свою песню на бис, но здание напало на нас, треск, снова обломки оконной рамы, звон битого стекла, машина влетела в помещение, разнеся колесами и всем весом канцелярский стол с компом и плоским дисплеем, где в этот момент пятнистый человечек весь из себя стрелял в мужиков в ушанках с трехлинейками в руках. Какой-то клерк баймит в SpecOps, идиот, так его и надо, юсовского прихвостня, дави колабов, я уже вовсю кручу руль, избегая давить слишком много людей, чтобы не превышать процент допустимых потерь среди гражданского населения, но столы разносил вдрызг, задел даже автомат по продаже кока-колы, так им и надо, квасом бы торговали, никто бы не пострадал, да вообще здесь всех можно давить на фиг, в юсовской фирме работают, гады…
Помещение огромное, вместо стен перегородки из фанеры, а где и вовсе застекленные рамы. Мы неслись, все ломая, круша, разбивая, торкесса вскрикивала, однажды оглянулась, глаза округлились.
– Милорд, один сумел перепрыгнуть тоже!
– Вот гад, – сказал я с сердцем, – мне можно. А он зачем…
Мотор ревел, я все разгонялся, торкесса завизжала:
– Что ты задумал?
– Мы на девятом этаже, – сообщил я, – напротив семиэтажный дом с плоской крышей. Если хорошо разгонимся…
На этот раз разогнались в самом деле великолепно, как на треке. Стеклянная стена разлетелась хрустальными брызгами, как поверхность залитого солнцем озера, куда швырнули камень, мы снова вылетели из здания.
Торкесса завизжала. Я похолодел, сразу понял, что перепутал правое с левым. Нужное мне здание находится с другой стороны! Мы пронеслись по огромной дуге, далеко внизу крохотные фигурки останавливаются и задирают головы, привлеченные треском выбитых окон. Кто-то ухватился за фотоаппарат, спешит сколотить состояние, сейчас фотоаппараты у всех прямо в мобильниках, все дело в том, кто быстрее передаст по емэйлу в редакцию и запустит в новостном выпуске…
Машина начала накреняться, это жутковато, мы несемся все еще по дуге, но дуга все круче и круче… Внизу быстро вырастают аттракционы аквапарка, я воспрянул духом, стал балансировать на сиденье, выравнивая машину, заставляя воздушный поток поддерживать под днище и смещать в нужном направлении.
Мелькнули поручни, тряхнуло, подбросило, машина едва не выскочила из желоба, но уже понесло по спирали. Торкесса визжала, молодец, все правильно, на этом аттракционе всегда визжат, иначе зачем деньги тратили, справа и слева что-то мелькает, страшно скрипит, гукает, вспыхивают огни, а страшные динозавры раскрывают пасти и делают вид, что собираются схватить. Неплохой аттракцион, особенно на халяву.
– Серая спираль, – заявил я, удерживая руль.
Нас с силой прижимало то к левому, то к правому борту, ремень безопасности трещит от натуги. Торкесса перестала визжать, ошеломленная моим спокойствием.
– Что?
– Серая, говорю. Зеленая, красная и черная – ведут в воду. Видишь бассейн? Черный желоб – самый страшный! Там еще и раскручивает, прежде чем швырнуть. А серая спираль сейчас…
Спираль все суживалась, центробежная сила прижимала к стенке, но там зацепиться не за что, в этом покрытом пленкой туннеле обычно с визгом несутся полуголые тела жаждущих испытать острые ощущения, я напрягся и покрепче уцепился за руль, впереди блеснул солнечный свет, машина вылетела с разбегу, пролетела по воздуху два-три метра и приземлилась на все четыре колеса.
Шагах в пяти полыхал, как огромный коктейль Молотова, роскошный даймлер с затемненными стеклами. Неведомая сила сплюснула незримым прессом, из разбитых окон и дверей высунулись двумерные руки, обгорающие в прекрасном CD огне. Нам хватило инерции, чтобы взрыхлить песок и вырваться на простор, впереди красиво уложенные широкие плиты, еще дальше асфальт, я переключил скорость, мчались, сшибая мусорные бачки, водоразборные тумбы и столики с цветами и тортами. Торкесса прокричала в ужасе:
– Да когда же это кончится?
– Шлагбаум! – прокричал я.
– Что?
– Шлагбаум! – крикнул снова я. – Мы должны еще успеть проскочить перед опускающимся шлагбаумом! Чтобы поезд отрезал их от нас!
Она заорала раздраженно:
– За нами уже никто не гонится!
– Точно?
– Ты что, не видел их?
Я крикнул:
– А, это они приземлились чуть раньше нас, минуя желоб?
– Да, какой ужас!
– Труп врага всегда хорошо горит, – ободрил я ее мужественно. – Держись, иду на обгон!
Она огляделась, даже высунула голову в окно, долго смотрела на машины, привлекая всеобщее внимание. Сказала сердито:
– За нами никого нет!
– Уверена?
– Да, – отрезала она. – Ты всех их угробил… какой ты жестокий!
Я несказанно изумился:
– Это обо мне? По-моему, они сами разбивались, сталкивались, недопрыгивали… или прыгали мимо. Я только убегал, как зайчик. Маленький такой белый и пушистый зайчик. Но ты, Екатерина, не права…
– Я не Екатерина!
– Да это я из песни… У меня настроение такое романтическое, песенное. Ты не права, что никто не гонится. Мобильников у них нет, что ли? Наверняка на хвосте три-четыре машины. Потому и надо до самого шлагбаума, это неизбежно, как восход солнца… Чем ночь темней, тем ярче звезды, да будет солнце, пусть всегда будет мама, да сгинет тьма!
Она торопливо вытащила из бардачка карту, полистала, я все наращивал скорость, шел на опасные обгоны. Наконец она воскликнула раздраженно:
