Ольга Громыко - Профессия: ведьма
– Такие, значит, принцессы, – пожал плечами вампир.
– Лён?
– Да? – Повелитель старательно, но, увы, запоздало подобрал свое долгополое одеяние – расшитый золотом низ давно и безнадежно перепачкался грязью. – Чтоб тебя… Ненавижу эти тряпки…
– Что было в письме Учителя? Что вас так огорчило перед ужином?
– До симпатических чернил ты дочитала?
– Конечно. – Я пожала плечами как само собой разумеющееся.
– Он написал, что не сможет приехать и присылает тебя.
– Но вы и так знали, что приезжаю я.
– Мы думали, что ты приезжаешь с ним. Так сказать, авангард, прощупать почву.
– Он не собирался ехать, – вырвалось у меня.
– Знаю. Струсил, – пренебрежительно вздохнул вампир, отводя с дороги еловую лапу.
– Вовсе нет. Просто у него много… – Я хотела заступиться за Учителя, но Лён упреждающе поднял руку.
– Не защищай. Письмо говорит само за себя.
– Это неправда! Мой Учитель может уложить вурдалака одним плевком!
– Он испугался не вурдалака. Больше того, он уверен, что монстр – плод моей фантазии.
– Как и Старейшины?
Лён только усмехнулся.
– Они солгали, чтобы поскорее выпроводить кое-кого из Догевы.
– А ты строчишь доносы?
– Нет. Уж коль ты остаешься, стараюсь ввести тебя в курс дела, пока тварь не ввела тебя в меню.
– Может, ты уже и тварь на ушко предупредил – мол, приехала гроза упырей, светило практической магии, затаись-ка на пару денечков, а то не ровен час… – съехидничала я.
Но Лён не счел повод достойным шутки:
– Она и так на диво понятлива. Выходит на промысел глубокой ночью, когда большинство жителей крепко спит, ускользает от погони, не оставляя следов. Не следует ее недооценивать.
– Ты не ответил мне на один вопрос. Помнишь, вчера вечером я спросила, какой совет хотел получить маг из Камнедержца?
– Его беспокоили поползшие по городу слухи.
– О повышении цен на репу?
– Об усилении вампирьей жажды. Там кого-то загрызли, тут кого-то высосали, детишки бледнеют и мрут без причины, на кладбищах могилы раскопаны, гробы нараспашку, на продажную девицу в темном переулке напал вампир, она назвала ему цену, и он испарился от ужаса.
– Все шутишь, – досадливо фыркнула я.
– А что, плакать прикажешь? Вампирьи слезы низко котируются.
Я представила Лёна с лопатой наперевес, в поте лица разрывающего могилу, и картинка вышла до того гротескной, что я, споткнувшись, едва не покатилась с горки.
– Это не смешно, Вольха, – вздохнул Лён. – Это страшно.
– Думаешь, Учитель испугался… тебя?
– Маленькая поправочка. Нас тут много. Так вот, мы приняли мага, спокойно побеседовали, он нам практически поверил и собирался по утреннему холодку вернуться в Камнедержец и усовестить взбудораженных граждан, но до утра не дожил.
– Так слухи поползли еще до его гибели?
– Да, последние два года мы живем как на вулкане. К счастью, на нашей стороне Ковен Магов, и она худо-бедно остужает лаву народного гнева. Но со смертью одного из них… причем не одного… лава бурлит вровень с краями кратера.
– А я вроде заградительных сооружений?
– Причем весьма хлипких.
– Это мы еще посмотрим.
Лён остановился и заглянул мне в глаза.
– Вольха, почему ты решила стать магом? Молодая, красивая девушка, зачем тебе эта морока?
– Чтобы подольше оставаться молодой и красивой, – отшутилась я. – И независимой. Хватит, насмотрелась. У женщины выбор невелик: либо ты замужем, либо распутница, либо чародейка. Первые две специальности не вдохновляют.
– Про мужчин можно сказать то же самое. Либо ты муж, либо клиент, либо маг.
– Ошибаешься. Жены зависят от мужей, распутницы от клиентов. Только чародейка может расхохотаться мужчине в лицо и сказать: «Что ж, попробуй меня заставить»!
– И часто говоришь? – заинтересовался Лён.
– Доводилось. Наслаждение неописуемое!
Он долго смотрел на меня, потом рассмеялся. Я вспомнила, с кем разговариваю, и прикусила язык. Мы продолжили путь, Лён возобновил расспросы:
– Сколько нужно учиться, чтобы стать магом?
– Десять лет. Смотря как учиться. Можно и не стать. К любому призванию должны быть приложены терпение и хотение. Треть адептов отсеивается после первого же семестра, еще четверть отчисляют в последующие десять лет.
– И в чем же призвание мага-практика?
– Защищать разумных существ, – заученно отбарабанила я первую строку первого в моей жизни конспекта.
– От кровожадных монстров? – Вампир смотрел вперед, но меня не оставляло ощущение присутствия на себе внимательного, испытующего взгляда.
– В основном друг от друга. Тут ко мне, кстати, залетал один, носатый. – Я подробно описала аудиенцию с летучей мышью.
– И ты выгнала посла… полотенцем? – давясь смехом, переспросил Лён.
– Да, причем полотенцем ножным. Дипломат из меня никудышный. Так вы не умеете превращаться в летучих мышей?
– Не знаю, не пробовал.
– Издеваешься?
– Да. – Лён закрыл глаза и подставил лицо солнцу, разномастными пятнами сочившемуся сквозь листву.
– Испаришься, – язвительно прошипела я. – Уже дым из ушей идет.
– Ты кого угодно до кипения доведешь. – Лён взмахнул рукой, разгоняя навеянный мною дымок.
– Ну, ты меня разочаровал. Чеснока не боишься, летать не умеешь, на солнце не испаряешься, тень… – Я глянула под ноги. – Тень отбрасываешь.
– Извини, я постараюсь исправиться, – ехидно пообещал вампир.
– Лён, а чем эти мыши питаются?
– Не беспокойся, на тебя не покусятся.
– Откуда же тогда пошла легенда?
Вампир откровенно посмеивался над моими вопросами:
– Вольха, легенды не приходят, они при-ду-мы-ва-ют-ся.
– Жаль, – огорченно вздохнула я. – Попадаются очень красивые легенды.
– Например?
– Например, о единорогах.
– Вот об этих?
Лён небрежно повел рукой. Мы как раз достигли опушки – лес, вскарабкавшись на косогор, обрывался вместе с ним, и внизу, в долине, паслось белоснежное стадо.
Я видела единорога на гобелене, висевшем в школьной столовой. Выткан он был козьей шерстью, козла и напоминал. Дотронуться до его закрученного рога считалось хорошей приметой перед зачетом; неудивительно, что рог очень быстро свалялся, облез, гобелен попытались отреставрировать, но потом решили, что дешевле заказать новый. Тупая морда единорога отпущения запомнилась мне на всю жизнь, но представляла я их совсем иначе.
Когда весной школа закупила у барышника партию объезженных трехлеток и их стали распределять между отличившимися за год воспитанниками (а я попала в их число, пусть четвертым номером), мне сразу глянулась невысокая, белоснежная, крепко сбитая кобылка по кличке Ромашка. Она-то и показалась мне воплощением легенды о единорогах. Глаза у Ромашки черные, чуть раскосые, шаловливые, веки словно подведены угольком, а когда она украдкой щиплет придорожные посевы, длинные густые ресницы стыдливо опущены – дескать, бедная лошадка не ведает, что творят ее бархатные губы; грива и хвост волнистые, как будто проказливые домовые еженощно заплетают их в смоченные пивом косички. В общем, облик сказочного конька, верхом на котором не зазорно прокатиться и дриаде. Мне было очень приятно чувствовать себя дриадой. Вот только Ромашка не считала меня таковой. Со временем любимым ее занятием стало оглядываться на всадницу с таким мученически-укоризненным видом, словно я – власяница, которой боги покарали ее за тяжкие грехи прошлой жизни.
