Анна Чарова - Любовь приходит в черном
Пила она из горлышка, закусывала тонко нарезанным сыром. Спирт обжигал горло, согревал, отодвигал боль на задний план, и она делалась приятной, как в шестнадцать, когда любовные терзания доставляют странное наслаждение, их смакуешь, ими упиваешься.
Уснула она за полночь под песни «Ночных снайперов».
Обрывки снов напоминали горячечный бред. Марина много раз распахивала глаза и снова падала в сон, похожий на фрагменты калейдоскопа.
Проснулась она по будильнику, разбитая и больная. Голова трещала, ломило каждую мышцу, каждый сустав. Но не это было самым отвратительным: из груди словно вырвали сердце, и в разверзшуюся черную дыру втягивалась реальность.
«Это пройдет, — утешила себя Марина. — Не сегодня, так потом. Главное — доползти до завтра целой. А сейчас — доползти до аптечки, выпить таблетки от головы и плестись на работу».
От последней мысли Марину замутило, перед глазами заплясали разноцветные круги, она покачнулась, схватившись за трюмо. Хреново-то как, какая работа? Вызвать врача, сделать больничный…
Пошатываясь, она добрела до кровати и будто упала в липкую черноту. Перед глазами проносились лица, места, в душе рождались эмоции — нереальные, болезненные. Некоторое время она словно барахталась посреди темноты, чувствуя себя шаром в воздушных потоках.
Потом — снова калейдоскоп видений, смешанный с реальностью. Артур, Наташка, горячий чай. Вроде бы кто-то звонил, а может, и нет.
Когда наконец удалось сфокусировать взгляд, над ней нависало одутловатое мужское лицо. Если бы не белый халат, Марина бы заорала и принялась отбиваться. Врач глянул в сторону и проговорил:
— Теперь ей станет полегче.
Врач встал и направился к выходу, прихватив чемоданчик с инструментами, Наташка отправилась его провожать. Щелкнув щеколдой, уселась на кровать рядом с Мариной и покачала головой:
— Ну и напутала ты меня, подруга.
— Что было? — прохрипела Марина.
— Что-что… Вчера тебе позвонила, а ты бредишь, ну, я и примчалась.
— Спасибо… Вчера? — вяло удивилась она. — Прошли сутки, и сегодня понедельник?
— Ну да.
— Моим ты не звонила?
— Нет.
— И не надо их волновать… Спасибо. А как же работа…
— Забыла? Я ж в отпуске, — на лоб легла прохладная рука Наташи. — И где ты умудрилась поймать ГРИПП среди лета?
Марина соображала туго. Одно она понимала — это не ГРИПП, а самая настоящая ломка. Уколы не уберут причину, и только Артур избавит ее от мучений. Захотелось к нему прикоснуться. Настолько, что она готова была валяться у него в ногах, вымаливать прощение, лишь бы он позволил дотронуться до себя. И хорошо, что нет сил, иначе…
Никогда. Больше — никогда. Лучше сдохнуть.
— Ты что, ревешь? — поинтересовалась Наташа, и Марина отвернулась к стене.
— Дела-а-а, — проговорила подруг а. — Давай поговорим об этом?
— Извини, нет.
Большинство женщин с радостью делятся сокровенным, раздают частички боли близким, и им становится полегче. Для Марины же исповедь перед чужими людьми всегда казалась чем-то стыдным, особенно когда приходилось рассказывать о неприятном. Какое там «поделиться» — все равно что призывать покойника, как в открытой ране ковыряться, лучше подождать, когда она заживет.
— Ната, спасибо, мне уже полегче, у тебя малая одна…
— Она с бабушкой, ничего.
— Да нормально все со мной.
Наташка покивала.
— Ага, ага, ты в зеркало себя видела? — Наташка метнулась в ванную и ткнула Марине под нос зеркало, откуда на нее смотрела заморенная женщина с красными глазами и потрескавшимися бескровными губами. Но самое страшное, эта женщина напоминала смертельно больную: черты лица заострились, щеки ввалились.
Марина зажмурилась, вспомнила Оливию, Катю, и от этого понимания по спине пробежал холодок. Сковывающие ее невидимые цепи тянулись к Артуру, хотелось прекратить мучения даже ценой собственной жизни.
В глубине души шевельнулась злость. Всему есть медицинское объяснение: самка всегда выбирает самого сильного, харизматичного самца — так задумано природой. На него начинает вырабатываться дофамин, внутренний наркотик, и человек попадает в зависимость от другого человека. Но чтобы так… до болезни и полного растворения.
Танцующий огонь — это красиво. Можно бесконечно наблюдать за ним, если б не одно «но» — ему нужно сжигать, чтобы жить. Сейчас Марина ощущала себя лесом, где догорает последняя роща. Потом огонь умрет и останется пепел. Не пустыня, как раньше, нет. В пустыне есть жизнь. Выжженная пустошь. Джунгли после напалма.
И сейчас она борется за то, чтобы сохранить хотя бы несколько ростков, из которых когда-нибудь можно будет возродиться.
— Это из-за него? — Наташка села рядом и погладила по волосам.
От ее прикосновения, от сочувствия появилось желание завыть в голос, но Марина сдержалась, а Натка исправилась сама:
— Извини, я помню, что ты не любишь делиться, когда больно.
— Мне правда лучше. Криз уже позади, — чтобы доказать это, Марина села в постели и свесила ноги — перед глазами заплясали мушки, но вскоре зрение восстановилось.
Нет, это не с ней. Она сильная и не попадает в зависимость. Или же происходящее — на грани были и фантастики, и Артур… Да что Артур? Приворожил ее? Хватит оправдывать собственную слабость небылицами.
Вспомнилась книга про вампира, где обескровленная жертва сама впускала убийцу, ждала его, бредила им. А ведь похоже! Поневоле поверишь. Замирая, она взяла зеркало, которое принесла Наташка, осмотрела шею, локтевые сгибы, улыбнулась. Все можно объяснить научно. Организм требует дофамина, который вырабатывается на Артура. А вот хрен тебе, а не доза!
Ната кусала губу, будто хотела что-то сказать, и наконец не выдержала:
— Знаешь, что мне кажется. Что твой Артур не простой человек тебе надо к бабке сходить.
Марина фыркнула.
— У меня нет лишних денег, сама справлюсь…
А ведь он предупреждал, что с ним связываться опасно. Что он имел в виду: свое темное прошлое или…
— Есть у меня одна знакомая, очень хорошая знакомая, которая не возьмет денег, просто посмотрит. Я бы на твоем месте…
— Не сейчас. А домой к себе мошенников не пущу.
Марина поймала себя на мысли, что понемногу здравый смысл капитулирует и она готова поверить во что угодно, отдать все свои сбережения хотя бы за надежду, что кто-то оборвет зависимость. Наташка включила музыку на телефоне, где играла одна из ее любимых песен. Марина и раньше ее слышала, но считала бредом, ныне же давно известные слова отозвались в ее душе по-новому.
Очень жаль, что ты тогда мне поверить не смогла
В то, что новый твой приятель не такой, как все.
Ты осталась с ним вдвоем, не зная ничего о нем.
Что для всех опасен он, наплевать тебе.[3]
— Да уж, и в Вельзевула поверишь, — пробормотала она, отмечая, что не все в этой песне — вымысел.
