Анна Чарова - Любовь приходит в черном
— Со «сдохнуть», подруга, я тебе не помогу. Поэтому сейчас ты пойдешь в душ и помоешь голову. Потом поешь. Потом ляжешь спать. Осознала?
— Я не могу…
— Чего ты не можешь? — напустилась Марина. — Голову вымыть? Так я тебе помогу. Давай, поднимайся.
Чуть ли не волоком она оттащила сестру Артура в душ, включила воду, заставила девушку раздеться — Катя не стыдилась наготы. Она оказалась жутко худой, все кости сквозь кожу просвечивают, на тонких руках алели шрамы поперек запястий. Катю трясло — то ли от озноба, то ли от истощения. Марина разозлилась на Артура: надо же довести родную сестру до подобного состояния! Ей же срочно нужна помощь, и не любительская, а профессиональная, врачебная! Неужели он не видит? Хотя, может, есть причины, о которых Марина даже не догадывается.
Она усадила Катю в ванну и вымыла, как маленького ребенка. Девушка вскоре перестала дрожать, расслабилась под действием теплой воды.
— Сейчас я дам тебе свой халат, и мы пойдем ужинать. Конечно, на ночь есть вредно, но тебе — полезно. Ничего, вычухаешься, будешь красавицей, как раньше.
— Не буду. Ничего не будет. Все кончилось.
— Вот еще. Ерунда. Ты — красивая, молодая женщина, а депрессия в наше время — не приговор. Я найду хорошего психотерапевта, и тебе помогут. Я же журналист, у меня хорошие связи. Главное — не отчаиваться. Не знаю, почему Артур раньше…
Катя засмеялась — хрипло, взахлеб — и закрыла лицо руками. Смех, кажется, перешел в рыдания.
— Артур, — бормотала она. — Артур…
— Успокойся! — прикрикнула Марина.
Вытерев Катю и завернув ее в халат, отвела обратно на кухню. Налила чай. Помедитировав на содержимое холодильника, соорудила горячие бутерброды с сыром и помидором. Вспышка активности у девушки прошла, она снова погрузилась в себя, но машинально жевала и прихлебывала чай.
Щеки Кати слегка порозовели, на лбу от горячего питья выступили капельки пота.
Марина решила сделать еще одну попытку разговорить странную гостью.
— Давно ты болеешь? К врачам обращалась?
— Здесь есть еще комната? — Девушка заозиралась. — Не хочу… не могу тебя видеть. — Она рассмеялась. — И не жалко ни капельки, так тебе и надо!
На миг Марина опешила, но быстро спохватилась и успокоила себя тем, что Катя больна и потому неадекватна.
— Это однушка. Катя, не ерунди. Конечно, брат запустил твою болезнь…
— Брат… Запустил. — Катю перекосило. — Именно — запустил. Я ничего тебе не скажу. Просто не могу сказать, даже если захотела бы.
— Почему? — не поняла Марина.
— Да потому что ты… Из-за тебя. — Она открыла рот, хлебнула воздух, как вынутая из воды рыба, мотнула головой, бессильно уронила ее на грудь и шепнула: — Потому что пообещала не говорить.
Марина остолбенела. Происходящее нравилось ей все меньше и меньше. Вот те на: приютила человека себе в ущерб — и пожалуйста.
— Из-за меня — что?
Катя молчала. В голове шевельнулась гаденькая мыслишка. У нее ведь сходства с Артуром никакого… Но неужели он приволок сюда свою бывшую любовницу?! Это какой же надо быть бессердечной тварью! Довел девушку до суицида, таскает за собой, но почему-то не бросает.
Нет, неправда. Марина потрясла головой и попятилась от Кати. Это не по-человечески. Он ни во что не ставит ни «сестру», ни Марину, ему плевать на них обеих…
Но почему он бросил Катю здесь? Это по меньшей мере непредусмотрительно. Думает, что надежно спрятал? Но от кого? И зачем, если ему на нее плевать?
Неправда, неправда, неправда… Тяжело опустившись на табурет, Марина уставилась на Катю, не решаясь спросить о главном. А если предположение верно? Как жить дальше?
Мир пошатнулся, но пока еще стоял, и планы на будущее были осязаемыми; в них прочно поселился Артур, вытеснив все прочее, как кукушонок выталкивает из гнезда более слабых птенцов. Синяя таблетка или красная? Что так, что эдак, твоя жизнь уже не станет прежней. Наконец Марина решилась и прохрипела чужим голосом:
— Скажи, Артур ведь не брат тебе…
Катя повернула голову и замерла, будто шизофреник в кататоническом ступоре. Ни отрицания, ни утверждения, какие-то непонятные молчанки. Хотелось схватить девушку за ворот и трясти, пока она не признается.
И вообще, с какого перепуга она должна терпеть в своей квартире женщину, которая ее ненавидит? А вдруг ночью решит прирезать? Сенсация! Таинственный Артур прячет свою первую любовницу у второй.
Марина поднялась и проговорила:
— Или ты отвечаешь на вопрос, или… Убираешься на все четыре стороны.
Щеки девушки порозовели, она развела руками и ответила радостно:
— Не могу.
Похоже, она серьезно решила обосноваться в квартире. Марина рассмеялась, прошлась по кухне взад-вперед, ощущая, как где-то возле солнечного сплетения зарождается жгучее пламя ярости, глушит обиду и грядущую боль утраты. Пока оно просто жжет, набирает силу, но вскоре взорвется и потащит, как толпа в метро, и тогда Марина наверняка наделает глупостей.
— Убирайся.
Катя не шелохнулась, побледнела и снова уподобилась манекену. Ах ты ж! Артур, скотина ты подлая! Не звонить, значит, тебе. Опасно это. А черта с два! Марина выхватила телефон, протопала в спальню и набрала Артура. Гудки, гудки… Щелчок — он ответил, и пламя ярости потухло, остался его голос, от которого разум слабеет и делается горячо в низу живота.
— Что случилось, малыш?
От неожиданности Марина онемела. Хотя чего она ожидала? Для такого человека относиться к людям как к расходному материалу — нормально, вот он и воркует. И рождается ощущение, будто ничего страшного не произошло, все вернулось на круги своя, на душе тепло и радостно…
Ну что за наваждение? Марина мотнула головой, освобождаясь от гипнотической зависимости и пытаясь разжечь ярость.
— Артур, ответь честно…
— Я никогда не врал тебе, — сказал он твердо, и Марина отметила, что у него и правда пунктик на честности: о том, что она его сестра, Катя говорила сама, Артур просто не опровергал этого.
— Катя ведь твоя любовница…
Он с сожалением вздохнул:
— Это в прошлом. Она для меня ничего не значит.
И тут Марина не сдержалась:
— А я? Да ты… Да как ты мог притащить ее в мою квартиру?
— Так надо, поверь.
— Тебе — да, а мне — не надо. Это скотство и по отношению ко мне, и тем более — по от ношению к ней…
Ответил Артур спокойно, без ноты сожаления:
— Ладно, сейчас вернусь и заберу ее.
И опять Марина онемела. Ну что за чурбан бесчувственный! Неужели он не понял, что сотворил? Прилюдно вытер ноги о Катю и продемонстрировал, что ждет Марину, когда она ему надоест. Извинился бы, что ли, для приличия, но нет — отключился.
