Лев Гроссман - Король волшебников
— Я больше никогда не увижу Филлори.
Квентина помимо воли пробрало холодом — как будто он и без того замерз недостаточно.
Выше серых береговых скал росла тощая трава, где паслись овцы. Если Дальний был тропическим раем, то Крайний вполне мог бы входить в Гебридский архипелаг.
«Мунтжак» бросил якорь в маленькой гавани. Дождь поливал пару рыбачьих лодок — остальные, судя по пустующим буйкам, ушли в море. Жуть что за мрачное место. Более предприимчивый король, наверно, постарался бы присоединить его к Филлори, только стоит ли? Жемчужиной короны этот остров точно не станет.
Пристани здесь не было, в бухте гуляли волны. Баркас с трудом пробился через прибой. Квентин спрыгнул, оказавшись по пояс в воде, и побрел к скалистому берегу. Двое рыбаков, покуривая, чинили огромный спутанный невод. Одинаковые кирпичные лица детей природы, одинаково туповатый взгляд, одинаково низкие лбы — волосы у них начинали расти от самых бровей. Лет им могло быть от тридцати до шестидесяти.
— Ахой! — крикнул им Квентин.
Они, кивнув, пробурчали что-то в ответ. Один притронулся к шапке. Он же, после кратких переговоров, показал, в какой стороне находится ближайшее и, похоже, единственное селение. Квентин, Бингл и Бенедикт, поблагодарив его, стали подниматься по холодному белому песку с черными приливными метками. Джулия молча следовала за ними. Квентин уговаривал ее остаться на корабле, но она настояла: что бы там ни происходило внутри ее, от компании она откалываться не собиралась.
— Я уж и не жду, что нам кто-то обрадуется, — сказал Квентин, — но хоть удивиться они могли бы.
Дождь теперь налетал порывами. Мокрые штаны натирали в нежных местах. За пляжем потянулись дюны с меч-травой на гребнях, далее песок с обыкновенной травой, далее трава с песком, далее просто трава. Тропинка вела через бугристые неогороженные луга и пригорки мимо заброшенного колодца. Квентин пытался ощутить героический энтузиазм, но ландшафт этому мало способствовал, а погода напоминала тот день, когда он, прогулявшись с Джеймсом и Джулией по Пятой бруклинской авеню, очутился в Брекбиллсе. Был один паренек в старину по имени Дэйв-о…
Городишко, до которого они наконец добрались, был взят прямиком из Средних веков: каменные домишки с камышовыми крышами и немощеные улицы. Отличительной чертой местных жителей было безразличие, выказываемое ими к странно одетым пришельцам. На улице у пивной сидели за столом несколько человек; они жевали что-то наподобие сэндвичей и пили эль из железных кружек, даже не помышляя укрыться от непогоды.
— Приветствую, — сказал Квентин. Ему ответили дружным бурчанием. — Я Квентин из Филлори. Говорят, у вас тут один ключ хранится… — Он многозначительно кашлянул, глядя на своих спутников. Трудно делать нечто подобное, не чувствуя себя как в монти-пайтоновском скетче. — Не слышали, часом? Волшебный ключ, золотой?
Аборигены, похожие друг на друга как братья, закивали, давая понять, что слышали.
— Мы знаем, о чем вы, — сказал один, брутального вида, в широченном волосатом пальто. Его ручища, лежащая на колене, напоминала осколок розового гранита. — Идите вот по этой дороге и придете к нему.
— По дороге, значит. — Ну ясно — куда же она еще может вести. Такое чувство, что он импровизирует свою роль в пьесе, не имея на руках текста, который есть у всех остальных.
— Ага, — дернул головой местный житель.
— Ну что ж… большое спасибо.
Бывает у них тут когда-нибудь тепло и солнечно или они живут в вечном эквиваленте новоанглийского ноября? Известно ли им, что всего в трех днях морского пути от них начинаются тропики?
Если бы путники ехали верхом, а не шлепали, как крестьяне, по грязи, все выглядело бы куда благороднее — но на «Мунтжаке» лошадей некуда было поставить. Может, местных нанять? Мохнатых, привычных к холоду и слякоти пони. Квентину сильно недоставало его Безупречной.
Дальше улица была вымощена выпуклым скользким булыжником — того гляди ногу свихнешь. Неподходяще как-то для доблестных подвигов. Может, они все и впрямь лишь второстепенные персонажи в Бингловой драме.
Бенедикт даже пометок не делал, сказав «так запомню».
Вот вам, получите. Остров, карту которого даже Бенедикту не хочется рисовать.
Городок был небольшой, дорога недлинная. Последнее строение напоминало церковь, но не было ею — просто двухэтажная коробка из местного серого камня, не скрепленного известью. Глухой фасад то ли не закончили, то ли, наоборот, стесали с него все излишества.
Квентин почувствовал себя как мальчик из «Лоракса»[13] перед башней загадочного Находкинса. Теперь им полагалось бы встретить черных рыцарей, несущих девственно-белый щит, или святых отшельников, предлагающих заковыристые теологические загадки; подвергнуться, на худой конец, дьявольскому искушению со стороны чаровниц-суккубов. Хоть что-нибудь помимо сезонных расстройств настроения.
Что-то во всем этом определенно было неправильно, а именно темп. Слишком все быстро. Волшебные артефакты так с ходу никому не даются.
Ладно, хрен с ним. Может, ему попросту повезло. Может, это судьба. Квентина охватило волнение. В одну из дубовых створок величественного портала была вделана дверь нормальной величины — наверно, чтобы каждый раз большие не отворять. По бокам портала имелись пустые ниши, где в прошлом (или в будущем) должны были стоять скульптуры.
Они сгрудились у входа, как отважные рыцари у Гиблой Часовни.[14] Кто рискнет войти первым? У Квентина начинался насморк: он отправился в дорогу без шапки наперекор стихиям, то есть дождю. Они с Джулией чихнули одновременно.
В конце концов они вошли всей гурьбой, в основном чтобы от мокряди спрятаться. Атмосфера внутри, будучи ничуть не теплей, чем снаружи, напоминала о старой сельской церквушке, причетник которой ненадолго куда-то вышел. Пахло каменной пылью, в узкие окна на большой высоте проникал рассеянный серый свет. В одном углу стоял набор ржавых садовых орудий — кирка, лопата и грабли.
В центре, на каменном столе, лежала истертая подушка красного бархата, а на ней — золотой ключ с хитрой бородкой. Надпись на пожелтевшей бумажной этикетке подтверждала, что это
ЗОЛОТОЙ КЛЮЧ
Не блестящий, но и не тусклый, покрытый матовой патиной подлинной древности. Скромное окружение не умаляло его достоинства: казалось, что он-то и создает наполняющую здание тишину. Местные, вероятно, просто не принимали его всерьез. Так в какой-нибудь европейской деревне стоит пушка, памятник военных времен, и никто не знает, что в стволе у нее еще остался заряд, но однажды…
