Память (СИ) - Дельсат Владарг

— Товарищи работают, — сообщил ответственный в звании полковника. — да только, как мы гарантируем отсутствие черных одежд и спокойные интонации?

— Да, это проблема, — кивнул ему врач, думая о том, что нужно звать коллег, тут им одним не справиться.

Врачи работали, малыши ждали маму или папу, а большая страна еще даже не знала, что какие-то сила ей вернула души ушедших когда-то очень давно ребятишек, давая им возможность прожить свою жизнь, без голода, пыток и палачей в черном.

***

К вечеру у Гриши начала побаливать голова, что было им проигнорировано. Проследив, как уложили на носилки Машеньку, он двинулся вослед, вплоть до броневика. Внутри оказались держатели носилок с фиксаторами, и вполне удобное, на взгляд юного сержанта, кресло рядом, куда он и уселся. Номер… Маша протянула к нему руку, которую мальчик сразу и погладил.

— Вот, видишь, как нас защищают? — спросил ее Гриша. — Броневик целый!

Мальчик, конечно, знал, что бронеавтомобили защищают так себе, но доверял военным вокруг себя, будучи уверенным, что о танках они подумали. Война еще жила в нем, что офицеры видели — Гриша из боя не вышел. Он мыслил теми категориями, внимательно осматривал небо, поглядывал по сторонам и обязательно — под ноги. Маша, же оказавшись в поехавшем куда-то броневике, тихо заплакала.

— Что случилось у Машеньки? — ласково спросил сержант, в общем-то представляя себе — что.

— Я немощная… — прошептала сквозь слезы номер… девочка. — Я… меня…

— Ты не немощная, — Гришка очень хорошо знал, что это такое и почему узники так реагируют. — Ты просто устала, вот отдохнешь и все в порядке будет. А пока надо полежать.

— Не немощная… устала… — повторила она за ним. — Ты такой теплый, я, наверное, не смогу без тебя.

— Вот и не надо без меня, — прижимая к себе тело почти замученной девочки, Гришка хотел убить всех, кто хотя бы теоретически может ей угрожать. — Я у тебя буду, и ты будешь, и никогда не будет этих.

Дорога проходила спокойно, ни полиция, ни британские военные, даже не думали пытаться остановить посольский кортеж. Может быть, они вспомнили о дипломатической неприкосновенности, а, может, их убеждал хищно выглядевший пулемет в башне броневика. В любом случае, улицы перед кортежем были пусты, а потом и шоссе. Колонна двигалась к побережью, где их уже ожидала атомная подводная лодка.

Королева, разбираясь с ситуацией внутри страны, местоположение колдунов установила быстро, поначалу сгоряча решив прихлопнуть остров термоядерным, но ей объяснили, почему так делать нельзя, поэтому женщина оставила планирование и исполнение на военных, при этом запретив даже приближаться к русским — войны ей тоже не хотелось, а «комми[1]» продемонстрировали свою готовность.

Наконец, колонна остановилась, выскочили военные, внимательно оглядывая местность, но все было тихо. Опознавшись со встречавшей их группой спецназа армейской разведки, товарищ старший лейтенант дал команду перегружать детей. Броневик открыл дверцы, позволяя Гришке сделать шаг наружу. Пользуясь поговоркой: «доверяй, но проверяй», сержант вскинул пистолет-пулемет, увидев черные тени.

— Товарищ сержант, тут все свои, — окликнул его старший лейтенант.

— Посмотрим еще, какие они свои, — зло проговорил Гришка, голова которого болела все сильнее, дернув затвор.

Из темноты донеслась экспрессивная речь, сводившаяся к недоумению по поводу такой встречи. Речь длилась, Гришка начал улыбаться, опуская оружие. Из темноты выдвинулись люди, мимо сержанта пронесли носилки с замершей Машенькой, потому мальчик поспешил вослед.

— Давай в лодку, сержант, — раздалось из темноты и узкий луч немецкого фонарика затем осветил выкрикнувшего. Опознав военного из посольства, Гришка кивнул, оказываясь рядом с девочкой в лодке.

— Куда сейчас? — тихо спросил он.

— Лодка за вами пришла, — ответил старший прапорщик. — Добросит до Ростока, а оттуда борт на Родину.

— Есть, понял, — кивнул мальчик, принявшись успокаивающе гладить Машеньку. — Все хорошо, милая, это наши…

— Наши… — прошептала номер… Маша.

Процесс был каким-то очень быстрым, но нараставшая головная боль не давала сосредоточиться на том, что происходит. Гришка, конечно, понимал, что доктор, рекомендовавший полежать, был прав, но считал, что лежать некогда — война же. Появившийся во рту металлический привкус мальчик тоже проигнорировал.

Идентифицировавшись, он позволил себе закрыть глаза, чтобы немного прийти в себя, но боль только нарастала. Потихоньку, почти незаметно, она становилась все сильнее, отчего товарищ сержант чувствовал, что это хорошо не закончится, надеясь только добраться до места до того момента, когда голова взорвется. Спустя некоторое время где-то под ними будто бы вздохнул огромный кит и плеск воды исчез. Почти теряя связь с реальностью от боли, сержант с трудом поднялся по какой-то лесенке, двинувшись затем в сторону белого пятна открытой двери. Он уже представлял себе, как отдаст рапорт, но тут Гришкино сознание погасло и под взвизг увидевшей это девочки, товарищ сержант упал бы в воду, но моряки среагировали вовремя, ловя и юного солдата, и его оружие.

— Носилки сюда! — тихим голосом приказал кто-то незнакомый.

***

Вахтенные офицеры в Главном Посту подводной лодки шокировано застыли, глядя на тех, за кем их послала Родина. Спустившиеся двое носилок сами по себе не были чем-то обыкновенным на подводном корабле, но вот те, кто в них лежал… Истощённая девушка, скорее даже девочка, с едва отросшим ежиком волос. Отчаянно зажмурившаяся, она молча плакала, а несший носилки старший прапорщик из разведки вполголоса убеждал, что с каким-то Гришкой все в порядке. За ней пронесли мальчишку… Казалось бы, на первый взгляд обыкновенный мальчишка, каких тысячи, был одет в военную форму далеких времен. Автомат, санитарная сумка, награды. Такое товарищи морские офицеры видели только на старых фотографиях.

— Что с мальцом? — поинтересовался вахтенный офицер.

— Не вылежал положенное после контузии, — ответил ему Марк Захарович, двигавшийся сразу за носилками. — Она-то, конечно, легкая, но…

О девочке офицер не спрашивал — о ней всех предупредили особо, замполит поговорил с каждым, чтобы ее случайно не напугали. А пока Гришку и Машу отнесли в госпиталь лодки, чтобы положить рядом. Найдя рукой своего сержанта, девочка медленно успокаивалась.

— Сержант Лисицын, — хмыкнул врач лодки, приведя в сознание мальчика. — Контуженный герой, принявшийся активничать. Парень, здесь не фронт! Твое геройство делает плохо девочке!

— Виноват… — прошептал сообразивший уже, что случилось, Гришка.

— Он больше не будет! — совсем по-детски высказалась номер… Маша. Неизвестный был в белой рубашке и светло-синей форме, совершенно не пугая девочку.

— Больше и не надо, — улыбнулся врач, погладив затем и девочку, и мальчика. — Через полчаса покормим — и спать, договорились?

— Хорошо, — кивнула Маша, гладя своего сержанта.

Самой большой проблемой на лодке было бы посещение туалета, он здесь назывался «гальюн», но не в их случае. Режим обоим был назначен лежачий, оттого ходить предстояло на судно. Девочка очень испугалась за Гришку, когда тот упал, поэтому просто вцепилась в него, тихо плача, а сержант костерил себя последними словами за абсолютно глупый «героизм».

— Прости меня, пожалуйста, — Гришка решил извиниться перед переволновавшейся девочкой. — Сглупил я…

— Я так за тебя испугалась, — ответила ему номер… Маша. — Не умирай, пожалуйста.

— Я не умру, я же обещал, — слабо еще улыбнулся сержант. — Не плачь, милая…

— Ты так называешь меня ласково, — прижалась к нему девочка, категорически возражавшая против расселения по разным кроватям.

Эмме разрешили ненадолго посетить детей, сопроводив до госпиталя корабля. Женщине все было здесь странным, однако она понимала, что в Британии опасно и ей, и дочери, за которую готов драться совсем еще мальчишка. Марк объяснил Эмме, что означают награды на груди почти что ребенка, отчего она даже расплакалась, но теперь, придя к детям, просто присела рядом с их кроватью, чтобы погладить и рассказать, что одни они уже никогда не будут.