Шах и Мат (ЛП) - Джейс Кэмерон

Неужели Шахматист на самом деле Смерть? Тогда от чего он хочет защитить самого себя? И почему он хочет, чтобы я сгорела в адском пламени?

И, что самое главное, как убить Смерть?

Сбросив пальто, чувствую дикий холод. Мир вокруг меня — бесконечная белая пелена; я ничего не вижу вокруг. Как только я поднялась на колени, ветер выхватывает из моих рук бумаги и уносит вверх. Записки улетают в белой вьюге, но мне все равно. Я уже запомнила всё, что прочла.

Стало быть, Шахматист убил Льюиса Кэрролла? Тогда что Кэролус делает в этом мире? Зачем Кэролус обманул меня, заставив поверить, будто это я убила его? Столько неотвеченных вопросов. Ясно одно: Чудесники, и, быть может, люди, умирают в самой последней шахматной игре против непобедимого Шахматиста.

Так, значит, и умирают люди? Мрачный Жнец дает им последний шанс в шахматной игре? Кто бы подумал?

Во всей этой безмолвной тишине вокруг, я вдруг отчетливо слышу чье-то тяжелое дыхание, но никого не вижу.

— Кто здесь? — требовательно спросила я.

Что если это Чувак; мой загадочный ангел-хранитель. Зачем он это делает, кто он такой?

Внезапно из — под толщи снега появляются окровавленные руки. Рука в перчатке, покрытая кровью, шарит по снегу, словно когтистая лапа.

— Не бойся, я не Фредди Крюгер из Кошмара на Улице Вязов, — задыхаясь, кричит Пиллар, высовывая голову.

Я издаю сдавленный смешок.

— Вы живы!

— Ну, конечно же, жив, — кашляет он, ползя ко мне на четвереньках. — Я же гусеница. Я ведь даже еще не переродился в бабочку.

Мой смех перерастает в тихие всхлипы, когда я вижу его лицо. Что великан с ним сделал? У Пиллара рассечена щека и лоб, Великану удалось стянуть с него лысый парик. Под шеей, прямо на грудной клетке, виднеется страшный, толстый порез, который виден, потому что его одежда разрезана слева и справа, все, кроме белых перчаток на руках. У меня нет слов, так сильно я ощущаю себя виноватой, за то, что не помогла ему.

— Мне бы сейчас не помешал кальян, — говорит он, укладывая голову мне на колени, — чтобы выкурить всю боль.

— Вы убили великана? — я провожу рукой по его волосам.

— Видела когда-нибудь фильм «Бойцовский Клуб»? Внизу было то же самое. Но да, я убил великана.

— Вам нужна была моя помощь?

— Ты более важна, чем я. — он кашляет кровью на снег. — Я лишь чудаковатый профессор, в лучшем случае Индиана Джонс.

— Я бы сказала Северус Снейп. — хочется посмеяться, но я не могу. — И что у вас за киношный настрой сегодня? Спорю, что монахи никогда не бывали в Нью Йорке. Это Вы научили их американским словечкам.

— Ты слишком умна, Алиса. Это когда-нибудь тебя убьет, — он смотрит на меня глазами-бусинками. — Ты замечала, что невежественные и глупые люди живут счастливее… дольше?

— Замечала, — отвечаю я. — Только в том случае, если на их долю не выпадает столько приключений, как у нас с Вами. И, черт подери, я не куплюсь на эту штуку с будущим. Я никогда Вас не убью!

— Это всё равно что сказать, я не позволю распять Христа, вернись я в прошлое, — отвечает Пиллар в своей узнаваемой болезненно-саркастической манере. Да и как винить за это человека, когда ему так чертовски больно? — Я не боюсь смерти.

— Я не стану Вас убивать. — я встряхиваю его голову, обхватив руками. — Слышите меня?

— Если не прекратишь трясти мою хрупкую голову, ты прямо сейчас меня всё же убьешь.

— Простите. — Я глажу его по голову. — Почему Вы не давали отпор великану, Пиллар? Почему позволили просто бить себя, ради всего святого?

— Ты хотела сказать «ради всего мертвого», — он пытается подмигнуть, но даже его брови в царапинах. — Я позволил великану бить себя, чтобы победить.

— Что это за логика такая?

— Это известная техника Чепу Хи. Называется «Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним».

— Никогда не слышала. И это полная бессмыслица. Он мог убить Вас до того, как Вы успели бы посмеяться последним.

— Правда, но видишь ли, основная идея заключается в том, что большой тролль слишком силен, так что у меня не было шанса драться с ним, как мужчина, на крайний случай придушить кальяном, как в моем случае, — говорит он. — Фишка драки с непобедимым противником — играть не по правилам.

— Не уверена, что поняла. — я пытаюсь уголком пальто вытереть кровь с его лица.

— В каждой войне, есть один человек, реагирующий на другого, Алиса, — говорит он. — Как террорист, взрывающий здание. Внезапно он становится хозяином положения, потому что он устанавливает правила. Большинство людей проигрывают, поскольку пытаются играть по его правилам.

— Что обычно и происходит.

— Нет, всё не так. Тот, кто создает правила — всегда выигрывает, как Шахматист. Поэтому когда враг навязывает правила, единственный выход — не соблюдать их.

— Хотите сказать, что подначивая великана ударить Вас, Вы, тем самым, пытались навязать ему свои правила?

— Вот именно. Вместо того, чтобы играть в его игры, он сыграл по моим правилам.

— Но он ведь мог убить Вас.

— Здравый смысл, конечно, поддерживает эту идею, но нет, он же не знал, зачем я просил его ударить меня. Каждый раз, когда он бил, а я смеялся и просил еще, он был крайне озадачен, недоумевая, что же тут происходит?

— Что произошло на самом деле, Пиллар?

— Я его измотал.

— Вы, должно быть, шутите.

— Вовсе нет. Подумай. Великан вроде него убивает одним ударом. Для таких это норма. Как большинство безжалостных великанов в мире, они не привыкли к долгим схваткам. Всё, что мне нужно было сделать — убедиться, что с каждым ударом я получаю минимальный урон, пока он окончательно не разозлиться. Удар за ударом, его уверенность рушилась, его восприятие своего гигантского «Я» истончалось, и он начал сомневаться в себе, как и любой другой из нас, потому что я не умирал, а лишь повыше задрал нос и смеялся. Я был боксерской грушей, но лишь улыбался в ответ. Я, как и все мы, страдал каждый день, чтобы выкарабкаться из всего этого, а он, будучи великаном, никогда прежде не сталкивался с подобной силой воли.

— Но Вас ведь в любой момент могли убить, и Вы бы так и не исполнили свой план.

— Вынужден признать, что внезапный шторм мне помог отчасти. Думаю, это называется «вера». Тот самый момент, когда рассчитываешь на то, что Вселенная протянет тебе руку помощи, — говорит он. — Как только я увидел сомнение в его взгляде, я нанес ответный удар, пусть не совсем честный. Но знаешь, что по-настоящему, сбило его с ног? Не моя физическая удаль, а мой фактор неожиданности, плюс его фактор сомнения в себе. Он не смог поверить, что я всё еще жив.

— Чем Вы его ударили?

— Этим. — он показывает мне компьютерную материнскую плату с острыми краями. — Одолжил у Синей машины. Довольно смертоносные края, не находишь?

Требуется минута, чтобы осмыслить всю теорию Пиллара. Думаю, это его конек. У меня бы не хватило смелости опробовать такое даже через миллион лет.

— Идемте, — говорю я ему. — Пришло время покинуть это место.

— Есть на чем?

— Где-то там за холмом красный воздушный шар.

— Чей он?

— Чувака… то есть Красного.

— Твой таинственный ангел- хранитель? — бормочет он. — Он начинает мне нравится. Думаю, он в тебя втрескался.

— О, прошу. С какой стати Вам говорить подобное?

— Он спас тебя уже дважды за два дня. Красный запал на тебя, Алиса. Уверен, что мы увидим его снова. Он ведь снова писал тебе записки, так?

— Да. В основном, он рассказал мне о том, кто такой Шахматист.

Пиллару удается подняться, несмотря на то, что он весь в крови.

— Мне любопытно, кто же он.

— Расскажу Вам по дороге к воздушному шару. Идти можете?

— На самом деле, нет. Левая нога онемела. Либо поползу, либо тебе придется нести меня.

— Я понесу Вас. Воспользуемся моей левой ногой. Вы обопретесь на мою правую руку и плечо.

— Как настоящая команда. — глаза Пиллара сияют. — Может, по дороге купим в Макдональдсе филе с колой?