Стивен Кинг - Темная Башня
На мгновение выражение самонадеянности поблекло, но только на мгновение. Потому что вернулось, да еще в сочетании с такой уверенностью, что у стрелка отлегло от сердца. Теперь во взгляде читалось и нарастающее возбуждение, какое появлялось в глазах у талантливых, если много лет от них ничего особенного не требовали, а тут вдруг предложили сделать что-либо на пределе возможностей, а может, и за этими пределами.
Патрик вновь взялся за бинокль, который оставил на выступе. Долго смотрел в него, а голоса все настойчивее пели в голове Роланда.
Наконец, юноша отложил бинокль, потянулся к альбому и принялся за самую важную картину в своей жизни.
7Работал Патрик медленно, в сравнении с его обычной манерой, когда быстрые движения карандаша создавали законченный рисунок буквально за несколько минут. Роланду вновь и вновь приходилось сдерживаться, чтобы не закричать: «Поторопись! Ради всех богов, поторопись! Неужели ты не видишь моих мук?»
Но Патрик не видел, да они ни в малой степени его не заботили. Он с головой ушел в работу, она полностью захватило его, и отрывался он от альбома лишь для того, чтобы еще разок бросить долгий взгляд на существо в красном одеянии. Иногда он наклонял карандаш, чтобы заретушировать кусочек листа, потом растирал ретушь большим пальцем, чтобы добиться нужного эффекта. Случалось, закатывал глаза, являя миру лишь восковой блеск белков. Словно хотел вызвать из памяти хранящийся там образ Алого Короля. И действительно, разве Роланд мог утверждать, что такого не могло быть?
«Мне без разницы, зачем и почему он закатывает глаза. Пусть только закончит рисовать до того, как я рехнусь и сломя голову побегу к тому, что Старый Алый Король совершенно справедливо называет „моей милой“.
Вот так и прошли полчаса, который растянулись как минимум на три дня. Однажды Алый Король даже громче, чем прежде, позвал Роланда, вновь спросил, не хочет ли тот, в конце концов, подойти к Темной Башне и посовещаться. Может, сказал он, если Роланд освободит его из балкона-темницы, они смогут зарыть стрелу войны, а потом вместе, заключив союз, подняться на вершину Темной Башни. В этом, как ни крути, нет ничего невозможного. В сильный дождь под крышей одной таверны могут оказаться очень разные люди. Неужто Роланд никогда не слышал такой поговорки.
Роланд знал эту поговорку очень хорошо. Он также знал, предложение Алого Короля столь же лживо, что и прежде, пусть и преподнесено в новой обертке. И на этот раз Роланд уловил тревогу в голосе монстра. Так что не стал растрачивать силы на ответ.
Осознав, что хитростью ничего не добьешься, Алый Король швырнул еще один снитч. Этот взлетел высоко над пирамидой, а потом спикировал вниз с воем падающей бомбы. Роланд разобрался с ним одним выстрелом и тут же вставил патрон в опустевшее гнездо. По правде говоря, ему хотелось, чтобы Алый Король забросал его снитчами, потому что они отвлекли бы он несущего смерть зова Башни.
«Она ведь давно меня ждет, — в тревоге думал он. — Вот почему так трудно сопротивляться… она же зовет именно меня. Не конкретно Роланда, но весь род Эльда… а их всего рода остался только я».
8Наконец, когда заходящее солнце начало окрашивать небо в оранжевый цвет, а Роланд почувствовал, что дольше не выдержит, Патрик отложил карандаш в сторону и, хмурясь, протянул альбом Роланду. Стрелок испугался, взглянув на Патрика. С таким выражением лица немого юноши он столкнулся впервые. Самонадеянность напрочь исчезла из взгляда.
Роланд взял альбом, и поначалу рисунок Патрика так потряс его, что он даже отвел взгляд, словно боялся, что и изображенные Патриком глаза сохраняли способность зачаровывать и заставят приставить револьвер к виску и разнести гудящий мозг. Да, рисунок был потрясающе хорош. Длинное лицо, алчное и подозрительное, морщины на лбу и щеках столь глубокие, что казались бездонными. Губы в пышной бороде, полные и жестокие. Рот человека, готового превратить поцелуй в укус, если того пожелает душа, а душа, похоже, того желала, и часто.
— ЧТО ТЫ ТАМ ЗАДУМАЛ? — донесся кричащий, безумный голос. — ТОЛКУ ТЕБЕ ОТ ЭТОГО НЕ БУДЕТ, ЧЕГО БЫ ТЫ НИ СДЕЛАЛ! Я ДЕРЖУ БАШНЮ… И-И-И-И-И-И!.. Я — КАК СОБАКА НА СЕНЕ, РОЛАНД! ОНА МОЯ, ДАЖЕ ЕСЛИ Я И НЕ ПОГУ ПОДНЯТЬСЯ НА НЕЕ! И ТЫ ПРИДЕШЬ! И-И-И-И! Я ГОВОРЮ ПРАВИЛЬНО! ДО ТОГО, КАК ТЕНЬ БАШНИ ДОСТИГНЕТ НОРЫ, В КОТОРОЙ ТЫ УКРЫЛСЯ! ТЫ ПРИДЕШЬ! И-И-И-И-И-И-И! И-И-И-И-И-И-И! И-И-И-И-И-И-И!
Патрик закрыл уши руками, скривился от боли. Теперь, закончив рисунок, вновь начал слышать эти ужасные вопли.
В том, что это произведение — величайшее в жизни Патрика, у Роланда не было ни малейшего сомнения. Юноша принял брошенный ему вызов и взял недосягаемую прежде высоту, показал себя гением. Образ Алого Короля проявился во всей своей красе. «Дальновидящий инструмент этого не объясняет, совершенно не объясняет, — думал Роланд. — Такое ощущение, что у него есть третий глаз, который смотрит из воображения и видит все. Именно этот глаз смотрит, когда Патрик закатывает два других. Обладать таким даром… и иметь возможность реализовать его лишь столь жалкими средствами, карандашом! О, боги!»
Он, можно сказать, ожидал увидеть, как начнут пульсировать вены во впадинах висков старика, так ясно они проступали сквозь ретушь кожи. В углу полных и чувственных губ стрелок смог разглядеть отблеск единственного острого
(клыка)
зуба, и подумал, что губы на рисунке могут ожить и разойтись прямо у него на глазах, открыв полный рот клыков; одно белое пятнышко (в конце концов, крошечный участок бумаги, которого не коснулся карандаш) заставило воображение дорисовать все остальное, даже запах гнилого мяса, выходящего из рта с каждым выдохом. Патрик идеально ухватил клок седых волос, торчащих из одной из ноздрей Короля, и тоненький шрам на правой брови, который то появлялся из-под волос, то исчезал под ними, как стежки. Портрет Сюзанны, ранее нарисованный Патриком, не мог идти ни в какое сравнение с этой последней работой. И уж конечно, раз Патрик смог стереть язву с того портрета, то, само собой, мог убрать Алого Короля с этого, оставив только балконное ограждение перед ним да запертую дверь в стене Башни позади него. Роланд каждое мгновение ждал, что нарисованный Алый Король задышит и зашевелиться… да, Патрик точно мог его стереть! Конечно же…
Но нет. Не мог, и желание Роланда тут помочь не могло. Даже насущная необходимость.
«Это его глаза, — подумал Роланд. Широко раскрытые и ужасные, глаза дракона в человеческом облике. Они потрясающе хороши, но что-то в них не так. Последние сомнения в этом покинули Роланда, и он содрогнулся с головы до пят, так сильно, что клацнули зубы. — Они не совсем…»
