Миллер Лау - Певец Преданий
Тем не менее Эффи сделала все возможное, чтобы разъяснить ситуацию. Увы! Ее усилия пропали втуне. Отчаявшись, девушка обратилась за помощью к Талискеру.
Вечером первого дня пути они остановились в мотеле. Йиска и Родни уже разошлись по постелям, а вот Талискеру не спалось. Эффи услышала, как открылась дверь его комнаты, а через пару секунд до нее долетел тихий звук чирканья спички. Накинув пальто поверх ночной рубашки, Эффи вышла на улицу.
Талискер стоял, прислонившись к высокому капоту джипа, и курил. Эффи присоединилась к нему, невольно копируя его позу. Талискер без слов протянул ей пачку. Эффи взяла сигарету и глубоко затянулась, наслаждаясь теплом и вкусом дыма.
— Талискер, может, вы поговорите с Йиской? — Эффи знала, что ей будет тяжело просить его об этом, хотя даже не представляла — насколько, пока не начала свою тираду. Глаза начало щипать от навернувшихся слез. Еще не хватало — разрыдаться перед ним! Эффи проглотила застрявший в горле комок, и все же голос предательски задрожал. — Пожалуйста. Я совершила ошибку. Я догадываюсь, что он вам рассказал, но поверьте: он ошибается…
Талискер помолчал и глубоко затянулся сигаретой.
— Он утверждает, что видел, как ты нюхала кокаин в кухне тетушки Милли. Не знаю, как тут можно ошибиться…
— Да. Я… я понимаю. На самом деле я просто хотела спустить кокаин в раковину. Сироп таволги и его…
Талискер вопросительно приподнял брови. Очевидно, он не знал, что такое сироп таволги.
— Эффи, даже если это правда… Ты привезла сюда кокаин, в то время как это строжайше запрещено законами штата. Ты хоть представляешь, что могло случиться, если б его нашли?
— Я знаю. И прошу прощения. Я уже сбилась со счета, сколько раз я сказала Йиске «прошу прощения». Кажется, он теперь вовсе не желает со мной говорить. Будто отрекся от меня…
Талискер кивнул, выпустив в воздух огромный клуб дыма.
— Он перестал в тебя верить, Эффи. И немудрено. Он рассказал мне о вашей первой встрече. О том, в каком ты была состоянии, когда он тебя нашел.
Эффи опустила глаза и поковыряла землю носком ботинка.
— Да… ну…
— Пойми, Йиска приехал в Европу, чтобы найти меня. Он не подряжался спасать твою бессмертную душу.
— А я никого и не просила спасать мою душу! — рассердилась Эффи. — И уж точно не просила об этом его!
Талискер издал короткий смешок.
— Ну да. Те люди, которые слишком много заботятся о других, как правило, не могут помочь сами себе… Твоя мать была такой же.
— Вы полагаете, Йиска заботится обо мне? — скривилась она. — Это теперь так называется?
— Заботится — как друг. Насколько я могу судить, он очень искренний человек. И очень прямолинейный. В этом мире подобные качества не всегда кстати… Вот Сутра отлично подошла бы Йиске.
— Но не мне, да? Поэтому вы не хотите брать меня с собой?
— С чего ты взяла?
— Будете отрицать? Не стоит. Я все отлично понимаю — и не жду ни отговорок, ни оправданий. — Эффи вздернула подбородок.
К ее удивлению, Талискер улыбнулся, а затем рассмеялся.
— Что тут смешного? — пробурчала она.
— Я не собираюсь лгать тебе, Эффи: ты права. Мы еще не решили, стоит ли тебе идти туда.
— И что, черт возьми, смешного? — повторила она, чувствуя, как в душе вздымается гнев.
— Просто ты мне кое-кого напомнила, когда заговорила об этом, вот и все… Она была так же своенравна, упряма, так же независима… — Внезапно лицо Талискера побледнело. — И также влипала во всевозможные неприятности…
Он швырнул сигарету на песок, раздавив ее носком ботинка.
— И вы так же отреклись от нее? — едко спросила Эффи. Не дожидаясь ответа, она отшвырнула окурок и отправилась к себе в комнату.
Именно поэтому Эффи не увидела, как лицо Талискера исказилось словно от резкой боли…
… Отрекся ли он от Риган? Нет. Или все-таки — да? Он боролся за нее до последнего. Или, может быть, сделал слишком мало?
— Это не значит, что я не любил ее, — сказал он в спину Эффи. — Иногда очень непросто…
Дверь захлопнулась; послышался металлический лязг задвижки.
— Иногда очень непросто сделать выбор, — пробормотал Талискер.
Медленно, но верно они продвигались на северо-восток. Зима окончательно вступила в свои права. Солнце уже не могло согреть замерзшую землю. Дули ледяные ветры. Над вершиной горы Чинли собирались снежные тучи.
ГЛАВА 5
Минуло уже два часа с тех пор, как он пустился по следу твари. Сумерки окутали лес, и дневная жара мало-помалу сменялась вечерней прохладой. Под зеленым пологом ветвей еще пели неумолчные птицы, но скоро и они отправятся на ночлег. Тогда веселая многоцветная сутолока дневного леса уступит место тишине и темноте. Выйдут из своих логовищ и укрытий ночные животные — в эти часы лес будет безраздельно принадлежать им одним.
Существо, которое преследовал Рако, происходило не из здешних мест. Впрочем, оно и не было зверем. Тварь… Именно тварь — сложно было подобрать иное определение. Она проламывалась сквозь кусты и заросли, будто стремясь как можно скорее добраться до определенной, одной лишь ей известной цели. Преследуя ее, Рако прошел по горной седловине милях в двадцати к юго-западу от Руаннох Вера и теперь мог только молиться, чтобы тварь не направлялась к своим сородичам. С одним подобным созданием он еще мог попытаться совладать, но несколько неизбежно убьют его.
Все началось неделю назад, когда погиб феинский ребенок. Друзья-мальчишки прибежали в цитадель с плачем и криками. Именно они привели Рако и других воинов на прогалину, где случилось несчастье, но сами не отважились приблизиться к мертвому телу. Рако не мог их винить: мальчик был в буквальном смысле разодран на части. Руки и ноги валялись отдельно от тела, будто хищник сознательно отрывал их — тем же манером, каким дети отрывают ножки паукам. Оставалось только надеяться, что несчастная жертва была уже мертва к тому времени, когда ее тело подверглось подобному расчленению.
— Возможно, тут поработал медведь, — предположил Харра. Он был начальником стражи и ветераном битвы при Ор Койле, ветераном восстания, поднявшегося пять лет назад. Именно тогда, после его подавления, Харре и Рако пришлось бежать из Дурганти. Оба они нашли приют в Руаннох Вере, куда стекались все выжившие и не схваченные шоретами повстанцы. Харра многое повидал на своем веку, и мало что могло поколебать его душевное равновесие. Однако даже он заметно побледнел при виде изувеченного тела ребенка.
— Медведь? Это вряд ли, Харра. Глянь-ка туда. — Рако указал на близстоящее дерево. — Ты когда-нибудь слышал, чтобы медведи разбивали голову жертвы о стволы?
