Кейт Эллиот - Королевский дракон
Вдруг все лошади во дворе повернули головы и заржали. Один из священников был сброшен с коня, а лорд Жоффрей выругался и с трудом пришпорил свою лошадь. Только лошадь графа, рядом с которой был Лэклинг, осталась спокойной. Ужас пронизал воздух, раздался лай и отвратительное рычание. Граф Лавастин оставил женщин и торопливо сбежал по ступенькам.
В распахнутые ворота въезжала телега, запряженная четырьмя волами. Впереди шел коренастый человек. Он вел быков, стараясь при этом держаться подальше от того, что было на телеге. Шестеро псов рвались с цепей в сторону солдат и зрителей, которые закричали от испуга, а некоторые даже подались назад. Но псы снова и снова с тявканьем и злобным лаем безуспешно пытались порвать толстые цепи, которыми их приковали к телеге. На ней возвышался крест из тяжелых древесных брусьев. К кресту был прикован… Не человек.
Как и все, Алан подался назад, увидев пленника страшнее, чем дикие псы. Вождь народа Эйка. Байки Фелла о драконьем сердце и его проклятии казались близкими к истине.
Алан видел этих созданий раньше: раскрашенные уроды, лишь частично похожие на людей, убившие несчастного добряка Гиллеса и всю братию Монастыря-на-Драконьем-Хвосте. Яркие цветные узоры украшали лицо и грудь этого существа. Костлявые пальцы оканчивались массивными белыми когтями. На левой руке красовался золотой кованый браслет, на правой — два бронзовых. Штаны из грубой кожи; узкую талию стягивает великолепный пояс с эмалевыми накладками, расшитый золотом. Обнаженная кожа выше пояса больше похожа на медную чешую, чем на живую плоть. Однако каждая черта дикого существа выдавала то, что это — высокомерный вождь; об этом говорили узкие черные глаза и грубые белые волосы, доходящие до талии и перевязанные толстым шнуром. Тонкие губы кривились в волчьем оскале. Маленькие драгоценные камни, вставленные в зубы, придавали существу необычный вид.
Лодыжки были прикованы цепями к основанию креста, а запястья — к перекладине. Когда фургон, накренившись, остановился, эйка ловко изменил положение и не дал себе упасть. Огромные собаки злобно залаяли, прыгая вокруг фургона и попутно пытаясь цапнуть кого-нибудь из зрителей или друг друга. Никто не осмелился приблизиться. Эйка вызывающе оглядел двор. И конечно, все бывшие там, отпрянули назад. Многие из солдат отступили на несколько шагов, когда он, скованный, оказался среди них.
Лавастин собрался продолжить разговор с Дуодой. Эйкийский вождь закинул назад голову и завыл. Собаки взбесились, с силой рванулись с цепей, заглушая невероятный вой дикаря какофоническим лаем. Черные, как безлунная ночь, твари были ужасны.
С громким треском один из бортов телеги отвалился, и двое псов ринулись вперед. Один сорвался с цепи и набросился на солдата. Повалив человека наземь, чудище впилось ему в горло. В первый момент никто не смог издать и звука. Никто не двинулся. Раздались крики. Толпа кинулась врассыпную, когда собака, оставив распростертое в луже крови тело, бросилась к графу. Во дворе замка воцарились хаос и паника.
Другой пес высвободиться не сумел. Он громко залаял, поняв, что цепь ему одолеть не удастся, взвыл сильнее и стал карабкаться на телегу, чтобы напасть на пленника.
Время остановилось, как показалось Алану. Все увидели, что зверь напал на беззащитного пленника. Некоторые солдаты подошли к безжизненному телу товарища. Коренастый человек, ведший волов, стал бесцельно их погонять. Алан отделился от стены, почувствовав особое состояние покоя и видя только вождя-эйка и взбесившуюся тварь.
Он добежал до телеги. Схватил собаку за задние ноги и изо всех сил рванул ее назад.
Новый вопль поверг его в дрожь. Он споткнулся обо что-то и упал. Собака обрушилась на него. Мгновение Алан лежал неподвижно. Собака повернулась к нему, и ее когти вонзились в кафтан, касаясь тела. Алан смотрел в бешеные глаза собаки, глубокие, как темный янтарь. Раздалось рычание. Он понял, что упал совсем рядом с другим скованным животным. Слюна капала на лицо, и он увидел оскал зубов, готовых вцепиться в него.
Неожиданно, как эхо, раздался смех. И поскольку Алан думал, что через несколько секунд умрет, он твердо и спокойно сказал первое, что пришло ему на ум:
— Сидеть.
Собака, тяжело дыша, села на задние лапы. Она вдавила его тело в твердую землю. Слюна капала с клыков и пачкала одежду. Другая зверюга, подойдя, обнюхала его, облизывая лицо шершавым языком.
Вдруг обе собаки посмотрели вверх и угрожающе завыли на солдат, которые испугались и опустили копья, но, даже вооруженные, не решились подойти ближе. Позади Алана лежал в крови человек и стонал от боли. Другой резким голосом отдавал приказания, но Алан почему-то не мог разобрать слов. Он увидел за широкой черной спиной сидящего пса лицо вождя варваров. Глаза того были чернее обсидиана. Вождь как-то странно ухмылялся ему, скаля зубы, похожие на волчьи, — острые и белые. Собака прокусила ему одну ногу, и сквозь разорванную штанину текла кровь. Много крови, такой же густой, как человечья, но зеленоватого цвета. Даже если рана и болела, эйкиец не замечал этого.
Собака, сидевшая на Алане, неожиданно бросилась вперед, перепрыгнув через острие моментально поднявшихся копий, и повисла на руке еще одного солдата. Сомкнутый строй рассыпался, и люди обратились в бегство. С диким криком бедняга высвободил свою руку и с трудом побежал. Цепь удержала зверя, собака остановилась и зарычала. Но, успокоившись, вернулась обратно и уселась Алану на ноги.
— Быстро назад! Этих двоих в лазарет! Телегу в конюшни! Давай погоняй волов. Или нет, погоди.
Это наконец-то вмешался граф Лавастин, и черное чудовище повиновалось, уткнув морду ему в ладонь. Пленный вождь поднял глаза на своего победителя.
— Тоска! Вставай, парень!
Но собака уютно устроилась у Алана в ногах.
— Вставай! — В голосе графа послышались нотки, показывавшие, что он не потерпит неповиновения вассала. Тоска поднялся, легонько дернул цепь, пытаясь подойти к хозяину и ласкаясь.
— Вставай! — повторил граф.
Алан наконец-то понял, что граф обращается к нему. Он с трудом поднялся и… едва увернулся от воловьего копыта. Понукаемые животные потащили телегу через двор.
Юноша встал, глядя прямо на графа. Граф был довольно хрупким человеком, ростом не выше Алана. Но никто не осмелился бы с ним шутить. Он быстро оглядел Алана и перевел взгляд на двух раненых солдат, которых уносили к лекарю. Лорд Жоффрей и двое священников подошли ближе, соблюдая почтительное расстояние. Собака, чьи уши небрежно гладила рука графа, зарычала, но скорее выполняя обязанность.
— Отведи Ярость на псарню, — сказал граф, крепко сжимая оборванную цепь и молча передавая ее Алану. Сломанные звенья железной цепи оцарапали Алану руки. Лавастин повернулся, направился к Жоффрею, сказал ему пару слов, будто ничего не произошло, вернулся к кастелянше и исчез с ней в тереме.
