Марианна Алферова - Беловодье
Да, да, где же знаменитый оберег Медоноса — золотой парящий диск? Знака не было. Обознались они, не Медоноса эта машина.
Колдун вновь ослеп.
А обруч огромной раздувшейся жабой расселся на голове у жертвы. Жаба была влажной и горячей. Но обруч не может расти бесконечно… У Романа больше нет головы… и зрения нет… Он еще слышит… или не слышит? Или это галлюцинации? Будто кто-то хрипит рядом и стонет от боли. Но колдун не мог сдаться. Что-то не позволяло ему отступить. Что — он и сам не ведал…
И вдруг обруч лопнул. Грохнуло так, будто взорвалась граната. Осколки обруча полетели во все стороны. Тут же распались наручники. Несколько голосов вскричали разом. Роман вдруг обнаружил, что стоит на коленях, сдавливая ладонями виски, — ему казалось, что вслед за обручем лопнет и голова. Кровь пульсировала, как сумасшедшая, и каждый толчок ее доставлял невыносимую боль. Но зато зрение быстро возвращалось. Уже смутно мог разглядеть колдун, что подле него по земле катается давешний мучитель — осколки обруча искромсали ему ноги.
Тот колдован, что направлялся прежде к машине, повернулся и кинулся бежать назад, к Роману. Но неведомая тень настигла его, слилась с беглецом мгновенно, а затем колдована швырнуло вперед, он крутанулся волчком и грохнулся, издав короткий булькающий звук. Что-то хрустнуло, ломаясь.
— Роман, что с тобой? — услышал колдун показавшийся знакомым голос.
— Воды… — прохрипел тот.
Спаситель вытащил из карману флягу и приложил к губам Романа. Вода! Не пустосвятовская, но из серебряной фляги. Это походило на чудо!
В свете фар человек казался призраком — бледные запавшие щеки, темные глаза — не поймешь, то ли серые, то ли черные. Тонкие губы. На вид лет тридцать. А может, и сорок. Возраста как бы и нет.
Костюм светлый, какой-то слишком щегольской. Незнакомец поднял выпавший из рук громилы пистолет. На шее незнакомца, как и у Романа, посверкивало серебряной нитью ожерелье.
Спаситель подхватил колдуна под мышки и поставил на ноги. Роман качнулся, едва не упал, но сильная рука его удержала. Пришлось сделать еще глоток из фляги. Теперь колдун мог стоять на ногах и не крениться к земле.
— У вас что здесь, в городе, очередная горячая точка?
— Стен! — всхлипнул Роман, узнавая.
— Неужели я так изменился? — спросил Алексей Стеновский и вымученно улыбнулся.
Хотя и сам знал: изменился. И даже очень.
— Как ты меня нашел?
— Твое ожерелье вопило о помощи на весь Темногорск. А что это за типы?
— Если б я знал! Фонарик есть?
При свете фонаря Роман осмотрел поверженных противников. Те двое, которых вырубил Стен, валялись без сознания. Третий, посеченный обломками, катался по земле и выл в голос от боли. Вокруг него на пожухлой траве блестели пятна крови. Несомненно, все трое были колдованами. Когда Роман тронул раненого, то руку довольно сильно обожгло — даже раненый колдован мог защищаться. Господин Вернон брезгливо отстранился: как все колдуны, он не любил колдованов. В принципе, любой человек, наделенный даром, может стать и колдованом, и колдуном. Сила дара тут ни при чем — решающим является что-то другое, а вот что, никто из обитателей Темногорска не знает. Колдованы, независимо от силы таланта, заучивают два-три заклинания, в основном что-нибудь парализующее, подчиняющее, убивающее. Дальше этого они не двигаются — и не могут, и не хотят. Но своими нехитрыми заклинаниями пользуются умело, и даже опытному и очень сильному колдуну не всегда удается сладить с одним колдованом. Одолеть троицу практически невозможно. Странно только, почему колдованы не применили против Алексея свои таланты… Странно? Да нет тут ничего странного: обруч, включившись, не только полностью парализовал способности колдуна, но и все магические силы вокруг пленника нейтрализовал. Потому и увели Романа Вернона на пустырь, чтобы не задеть кого-нибудь из наделенных даром обитателей Темногор-ска. Так что в итоге все решила обычная физическая сила.
— Как хорошо, что ты драться не разучился, — заметил Роман.
— Так кто это? — повторил Стен.
— Колдованы. Больше ничего сказать не могу. Ни одного из них я не знаю.
Кто обучал колдованов — неведомо. Ясно, что кто-то из колдунов. Но в данном случае учителя не хвастались своими учениками. В Темногорск молодые дарования прибывали десятками, находили тайные тропки к нужному человеку, учились месяц-другой и уезжали зарабатывать «зелень» на сладкую жизнь. Многие из них добивались успеха. Работали они обычно под прикрытием опытного колдуна. Но иногда воры и чиновники брали их на службу. Большинство шустряков через год-другой, а то и раньше внезапно утрачивали свой нехитрый дар и гибли мгновенно. Настоящих колдунов, за исключением двух-трех, колдованы терпеть не могли, и колдуны платили им тем же.
Роман подобрал несколько осколков лопнувшего обруча и положил в карман. Металл казался очень тяжелым — куда тяжелее стали.
«Свинцовые они, что ли?» — подивился колдун.
— Ладно, уходим, эти двое пускай здесь валяются, а раненого берем с собой. У тебя есть чем его связать?
— Скотч подойдет?
— Вполне. А бутылка минеральной воды найдется?
— Есть. Но почему не всех троих?
— Нам бы одного до Чудодея довести, чтобы пленный по дороге нам голову не открутил. А трое точно вырвутся. Попробуем одного расколоть.
Они расстались вчера, но при этом не виделись год. Между тем мигом, когда Роман сел в джип, чтобы мчаться в Беловодье, и нынешней встречей лежала черная полоса беспамятства.
С другой стороны, казалось, что прошло лет пять. Во всяком случае, Алексей Стеновский сильно переменился. Хотя одевался как прежде — светлый костюм, на брюках стрелки заутюжены, белая сорочка, неброский галстук с темным узором. Светлые волосы по-прежнему по-мальчишески взъерошены. Но лицо будто чужое. Похудел Стен так, что скулы грозились прорезать кожу. И эта непривычная заостренность черт, и восковая истонченная кожа, не тронутая загаром, невольно наталкивали на тревожные мысли.
— Не ждал! Честно сказать, не думал, что свидимся, — признался колдун, садясь вместе со своим спасителем в машину.
— Я тоже, — отвечал Стен.
Роман усмехнулся: дружба их прежняя была весьма странной — некая помесь смертельной вражды с побратимством.
— А кто тебе ловушку устроил? — спросил Стен. Видно было — спрашивает, а сам думает о чем-то своем.
— Не знаю. Я чуть не окочурился. Но все ерунда. Я сильный. Как кот. У него девять жизней. И у меня наверняка столько же.
Радость от победы — а Роман все же разорвал обруч и, значит, победил, — радость внезапного освобождения хмельным теплом разливалась по телу. И пусть тепло это было поверхностным, оно все равно согревало и веселило.
