Влада Воронова - Крест на моей ладони
— Нина, — обратился ко мне Люцин, — кто посоветовал вам эту причёску и украшения?
— Имя я спросить не успела. Но если хотите, могу дать ментальную картинку. Сейчас он должен быть во внешнем зале.
— Парень талантлив, — ответил Люцин. — Но совершенно неопытен. Нельзя было столь откровенно раскрывать характер, выставлять человека на всеобщее обозрение. Слишком ярко получилось.
— Он сказал то же самое и предложил вернуться к прежнему образу. Я отказалась. Этот нравится мне больше.
— Ещё бы, — мрачно усмехнулся Люцин. — Но за порядок на сегодняшнем балу отвечают вампиры, и есть надежда, что всё обойдётся.
— Что именно? — насторожился Лопатин.
— А, ерунда. Не обращайте внимания, Павел. Это всего лишь брюзжание старого волшебника, у которого разболелась голова от слишком громкой музыки.
Беседа вернулась в прежнее русло, но неприятный осадок остался.
* * *Поджидали меня в просторном коридоре, который вёл к подземному гаражу. На голову накинули тяжёлую портьеру, сильным толчком и подсечкой свалили на пол.
— Сука равновесная, — процедил мужчина и пнул в живот. От резкой боли я задохнулась. — Из-за тебя, твари выгрёбистой, всем достанется. — Он опять пнул в живот. — Падлы равновесные.
— А чё сразу равновесные? — истерично взвизгнула женщина. — Нам из-за этой дряни достанется не меньше!
Пинок её модной остроносой туфли пришёлся по рёбрам.
Дальнейшее слилось в боль и полные злобного страха выкрики вовлеченцев. Я пыталась сопротивляться, но их было не меньше десятка, и меня снова и снова сбивали с ног. Они мешали друг другу, толкались и матерились, визжали «Дай, дай, я врежу!». Боль затопила сознание, отняла силы и спустя нескончаемо длинную вереницу ударов бросила в беспамятство.
Очнулась я от холода. Сколько времени прошло, не знаю, но достаточно для того, чтобы взбудораженная масштабной вечеринкой гостиница успокоилась и заснула. Тишина была глубокой и давней.
Я кое-как поднялась на ноги и, держась за стену, поковыляла к гаражу. Тошнило, перед глазами мелькали зелёные пятна, тело превратилось в один сплошной синяк, но вроде бы ничего не отбито и не сломано.
И на кой чёрт я припёрлась в гараж? Машины у меня нет, микроавтобусы, которые должны были развозить нас по домам, давно разъехались. Я стояла посреди бетонной площадки и пыталась сообразить, куда же мне идти — в фойе или во двор, кто быстрее сможет вызвать такси, швейцар или охранник. Затем до меня дошло, что в руках я держу сумку, в которой есть сотовый телефон. Я попыталась достать мобильник, но руки не слушались, а когда я сосредоточилась на сумке, то потеряла контроль над телом. Меня сильно повело в сторону, я сделала несколько шагов и рухнула под колёса потёртой иномарки.
Взвизгнули тормоза, из машины выскочил мужчина. Я прикрылась от удара.
— На шлюху ты не похожа, — сказал мужчина, помогая мне подняться, — на богатую жену тоже. Так что били тебя не просто так. Журналистка?
— Почти, — ответила я. — Референт-переводчик.
— Понятно, — сказал мужчина и посадил меня в машину. — Ты как, в больницу хочешь или домой?
— Переломов нет, так что домой.
— Куда?
— Северная сторона кинотеатра «Сталевар», — начала объяснять я. — Бывшие заводские пятиэтажки…
Договорить не успела, сработали обереги и заручники. Полностью вылечить слабенькие талисманы не могли, но погрузить в целительный сон заряда хватило.
Проснулась я в десятом часу утра. Тело по-прежнему болело, трудно дышать — явно сломано несколько рёбер, глаза утонули в фингалах, но координация восстановилась и прошла тошнота.
Я огляделась. Лежу на диване в вечернем платье, укрыта пушистым клетчатым пледом. Рядом на стуле лежит сумочка.
Незнакомая двухкомнатная квартирка-распашонка. Палас и мебель ещё советских времён, но шторы и обои новёхонькие и недешёвые. Книжные стенки уставлены собраниями сочинений классиков девятнадцатого-двадцатого веков, военно-исторической литературой, политической публицистикой и книгами по страноведению, хорошими детективами и фантастикой. Немало книг на английском, арабском и фарси.
Понятно, владелец иномарки привёз к себе домой. Если талисманы усыпили меня прямо у него в машине, то мужчина совершенно безопасен. Можно спокойно поблагодарить за помощь и уйти. Я заглянула в сумочку. Повезло, денег на такси хватит, с такой рожей в кредит не повезут.
— Проснулась? — постучал в косяк мужчина. — Тогда иди умывайся, завтракать будем. Чистое полотенце и зубная щётка в ванной.
Я умылась, пригладила волосы, отряхнула платье. Распухшая лилово-зелёная физиономия меня не смущала, зубы на месте и ладно.
— Могла быть и хуже, — ободрил меня мужчина, едва я вошла в кухню. — Намного хуже.
Теперь я его разглядела. Лет тридцать восемь, тёмные глаза, чёрные волосы слегка тронуты сединой, высокий, жилистый. Сильно хромает на правую ногу. Травма недавняя, но к хромоте мужчина успел привыкнуть. Одет в старые джинсы, клетчатую рубашку и пуловер. Одежда чистая, аккуратная. И кухня чистая, ухоженная. Но холостяк, женатого бы супруга, даже если бы он привёз девицу-подранка домой, наедине с ней не оставила. Готовить мой спаситель тоже умеет, завтракать предстояло тушёным мясом с воздушным картофельным пюре и подливом восхитительного аромата. Я пригляделась внимательнее. Двигается мужчина легко и мягко, умеет держать плечи и поясницу. На бойцов троедворского спецназа похож. А спецназ, он и в Африке спецназ. Особенно, если речь идёт об офицерских группах. Я соотнесла возраст моего спасителя, набор литературы и город постоянного проживания.
— Я очень благодарна вам за помощь, полковник, и хотела бы узнать ваше имя. Меня зовут Нина Дробышева.
Мужчина улыбнулся.
— Олег Малышев. А куда вы меня служить определили?
— Вы отставник, демобилизованы по ранению. А служили в спецназе ФСБ. Для офицера ГРУ, как я их себе представляю, набор литературы немножко не такой. Слишком мало истории чисто военной и много политической.
— Понятно теперь почему вас избили как мужчину. С такой проницательностью легко нажить серьёзных врагов. Куда вы вляпались?
— Честное слово, никуда. И со вчерашним инцидентом смогу разобраться сама, — решительно взмахнула я рукой.
— Странные шрамы. — Олег взял мою ладонь, рассмотрел. — Андреевский крест получается, — сказал он. — Символ великой тайны, воинской силы и высшей цели. Или древнеславянский «корсунчик» — знак солнца и смены времён. Или даосский «четверик» — символ перекрестья судеб, точки великих событий.
