Сергей Удалин - Черные камни Дайры
Рыцарь отвернулся и побрел к своему скакуну, внезапно потеряв всякий интерес к продолжающейся битве. Не заметил он и всадника в плаще советника, внимательно наблюдавшего за происходящим, а затем ускакавшего в сторону ставки Восточных Кланов.
По возвращении в лагерь молодого рыцаря ждал неприятный сюрприз. Дорогу ему преградил отряд стражников. Их командир, Хранитель Закона клана Дерхед — старый приятель отца, — ледяным тоном произнес:
— Отдай мне свой меч, рыцарь Турвин, сын Энгтура Однорукого из замка Гнездо Пестрокрыла, Ты арестован по приказу Магистра Эрма.
— Арестован? Что за бред! Пропустите меня, я хочу сам поговорить с Магистром!
— Не имеет смысла. Ты обвиняешься в нарушении приказа и убийстве союзника. Указ Магистра уже одобрен и скреплен печатью Главного Советника Тила.
— Советника? — мгновенно вспыхнул и так уже раздраженный Турвин. — Рыцари Гнезда Пестрокрыла не подчиняются каким-то советникам!
Оглушив и ослепив стражников ударом молнии, он повернул коня и ускакал в степь.
Лишь проскакав несколько тысяч шагов, Турвин осознал, что уже не сможет вернуться назад.
МИНТИСВЕЛ И КИДСЕРМАНОчередная атака Восточных Кланов была отбита, и сотник Кидсерман привычно обходил позиции своего отряда. Он сам упросил Воеводу поручить ему командование лучниками, потому что понимал — именно они должны выдержать главный удар врага. А значит, здесь должно быть его место. Сотник даже оставил в тылу, при лазарете своего единорога, чтобы его подчиненные знали — командир не собирается от них уходить и будет с ними до конца, Пока хоть один человек останется в строю.
На этот раз потерь, к счастью, было немного, всего двое легкораненых. Да и то сказать, Клан Страха — не самый серьезный противник. И выучки у них никакой, и особой отвагой тоже не отличались. Впрочем, откуда и взяться смелости, если в бой они шли по принуждению. Видать, совсем не берегут солдат в Клане Страха, раз уж бросают в битву совсем зеленых, необученных мальчишек.
Хотя с воинским умением и у его ребят были проблемы. Стреляли они в целом неплохо, а вот с рукопашным боем — просто беда. Сражались бы они сейчас против легионеров или северян, потерь было бы несравнимо больше. Что поделать, во всем ополчении Клана Надежды настоящих, побывавших в кровавых переделках бойцов не наберется и двух десятков. Да и они, откровенно говоря, значительно уступали в мастерстве сотнику.
Когда-то много лет назад Кидсерман служил в личной охране прежнего Правителя клана Чена. Вот уж кто был истинным вождем! Разбирался и в политике, и в хозяйстве, и в торговле. Ну и воинским искусством тоже не брезговал. Все его охранники прошли хорошую школу. Стрелять из лука их учил лучший охотник Клана Тревоги, верховой езде — известный на всю степь, ни разу не побежденный в скачках наездник, сражаться на мечах — прославленный рыцарь. В те годы Клан Надежды не боялся никакого врага, зато многие искали его дружбы и покровительства.
Да, хорошим Правителем был Чен. Вот только за всеми хлопотами сыновей своих проглядел. Вырос один из них легкомысленным лентяем, а другой со временем превратился в запойного пьяницу. И когда старый Правитель умер, Кидсерман сразу понял, в столице ему делать больше нечего. Вернулся в родную деревню, женился и зажил обычной размеренной жизнью. Так же поступили и некоторые его товарищи. Но и те, кто остался, вскоре тоже перестали быть воинами. Одни обленились, заплыли жиром, другие с головой ушли в придворные интриги, кое-кто просто спился вслед за братом Правителя. Так и остался клан без защитников. Сколько ни набирай крестьян да ремесленников в ополчение, путного войска из них все равно не получится.
Правда, в отряде Кидсермана собрался не совсем простой народ. Сотник специально ездил по деревням, искал крепких, толковых парней и понемногу учил их воинским премудростям. Знал, что когда-нибудь они ему очень понадобятся. И каждый год водил добровольцев в Озерную Долину набираться опыта. Хоть и ворчали парни — не мог, мол, другого времени найти, в самый сенокос (жатву, обмолот и так далее) от хозяйства оторвал, но все-таки шли. Кидсерман сумел убедить их, что только они сами смогут защитить свои дома от захватчиков, а на Правителя особо надеяться не стоит.
Своего сына сотник тоже однажды взял в поход, но здесь, пожалуй, поторопился.
Парнишка прямо-таки заболел войной и мечтает теперь стать великим полководцем. Еле удалось в этот раз удержать его дома. Как он там сейчас? Небось матери с ним совсем сладу нет.
— Эй, сотник! Глянь-ка сюда! — оторвал Кидсермана от мыслей о доме один из бойцов.
Сотник подошел поближе и увидел сидящего в траве под кустом долгоцвета тщедушного паренька. Его старые, явно с чужого плеча доспехи армии Клана Страха были залиты кровью. Но сам он если и был ранен, то, судя по всему, не сильно. «Совсем еще мальчик, — подумал сотник, — не старше моего Сермангира». Юноша, у которого уже отобрали оружие, смотрел на обступивших его воинов, как угодивший в силки пышнохвост, и пытался закрыть собой тело другого солдата. Кидсерман наклонился, осторожно отодвинул руку паренька и осмотрел лежавшего. Даже если бы из горла его не торчала стрела, все равно не могло быть никаких сомнений — солдат был мертв.
— Пойдем со мной, парень. Расскажешь, что с тобой приключилось, — сказал сотник, с сочувствием поглядев на пленника. И добавил, уже повернувшись спиной: — А товарища своего оставь здесь. Ты ему уже ничем не поможешь.
Минтисвел (а это был, разумеется, он) вздрогнул, услышав роковые слова, разом выбивающие у него последнюю опору в этом кошмарном и кровожадном мире. Вопреки очевидному, он все еще надеялся, что Мидмондир останется в живых. И потерявшему от горя чувство реальности юноше показалось, что именно Кидсерман своим не терпящим возражений заявлением приговорил его друга к смерти. Вся боль, весь ужас и все унижения этого дня внезапно прорвались из глубины души Минтисвела вспышкой бессильной ярости. И так уж получилось, что вылилась она на человека, вовсе не Желавшего юноше зла. Он выхватил меч, по-прежнему висевший на поясе Мидмондира, вскочил на ноги и с размаху резанул им по спине ненавистного чужака.
Никто из воинов, не ожидавших неприятностей от безобидного с вида мальчишки, не успел вмешаться. Удар получился сильным, но неумелым. Никто толком не учил юнощу обращаться с оружием и тем более бить в спину. Меч глубоко рассек мышцы спины, но опасности для жизни сотника не было, если, конечно, вовремя остановить кровь.
Кидсерман обернулся, и в глазах его Минтисвел, если бы посмел поднять взгляд, прочел бы много всего — и удивление, и непонимание, и разочарование, и презрение. Сотник просто оттолкнул обидчика от себя, как нечто, недостойное находиться рядом с ним.
