Илона Эндрюс - Магический укус
Ее лицо просветлело.
— Возьмете что-нибудь выпить?
Мы оба заказали холодной воды, и она ушла, сильно виляя бедрами.
Крэст скривился.
— Внезапно изменил отношение? — спросила я.
— Терпеть не могу некомпетентность. Она работает в ресторане, где подают латиноамериканскую кухню. И должна знать хотя бы, как произносятся названия блюд. На большее она, вероятно, и не способна. — Он осмотрелся. — Должен сказать, это место слишком шумное.
— Тебе не нравится мой выбор?
— Честно говоря, нет, — сказал он.
Я пожала плечами.
— Ты довольно… враждебна, — заключил Крэст без тени упрека в голосе. Напротив, в нем послышалось веселье.
— А ты думал, я выберу тихое уютное местечко, располагающее к душевным беседам?
— Ну, я надеялся.
— Почему? Ты шантажом заставил меня согласиться на этот обед, так что я подумала, что хотя бы получу удовольствие от еды.
Он попробовал напасть по-другому.
— Я никогда не встречал никого, похожего на тебя.
— Тоже хорошо. Люди вроде меня не любят, когда через них перешагивают. Могут и ноги переломать.
— Ты действительно можешь так поступить? — усмехнулся он. Крэст что, флиртует со мной?
— Поступить как?
— Сломать мне ноги.
— Да, при определенных обстоятельствах.
— У меня коричневый пояс по карате, — предупредил он. Я решила, его забавляет моя неженственная жесткость. — Я мог бы и сразиться.
Это, и правда, было забавно. Я одарила его полной сумасшествия улыбкой и сказала:
— Коричневый пояс? Впечатляет. Позволь напомнить, я зарабатываю на жизнь ломая ноги, а ты…
— Всего лишь восстанавливаю сломанные носы? — вставил он.
— Нет, я собиралась сказать зашиваешь трупы, но ты прав, «восстанавливаю сломанные носы» звучит остроумней.
Мы улыбнулись друг другу.
Будто по заказу явилась Грейс с двумя тарелками. Она поставила их перед нами и хотела ослепить Крэста еще одной зубастой улыбкой, но ее позвали.
— Еда чудесная, — сказал он после того, как дважды попробовал ее.
А еще дешевая. Я приподняла брови, как бы утверждая «я же говорила».
— Я оставлю попытки произвести на тебя впечатление, если пообещаешь не ломать мне ноги, — предложил он.
— Ладно, кто научил тебя говорить по-испански?
— Отец, — сказал он. — Он свободно говорил на шести языках, и неизвестно, сколько языков просто понимал. Папа был антропологом старой закалки. Мы два года провели в Темпло Майор в Мексике.
Я изогнула бровь, взяла бутылочку с острым соусом в форме стилизованной статуэтки и поставила напротив него.
— Тлалок , — сказал он. – Бог дождя.
Я улыбнулась.
— Расскажи мне про храм.
— Там было жарко и пыльно. — Он поведал о своем отце, который пытался понять давно умерших людей, о том, как они поднимались по бесчисленным ступеням на вершину храма, где две святыни взирали на мир, о том, как он засыпал под бездонным небом у резных стен храма и видел во сне кошмарных жрецов. Каким-то образом его голос приглушил шум ресторана, превращая разговоры других посетителей в мягкий фоновый шум. Это было так удивительно, что я могла поклясться, что доктор Крэст использовал магию, только я не чувствовала никакой исходившей от него силы. Скорее всего это волшебство, волшебство человеческого обаяния.
Он говорил какое-то время, я слушала его приятный голос и смотрела на него. В этом человеке было что-то успокаивающее, я не уверена, это его непринужденность или невосприимчивость к моей суровости. Он был забавным, не пытаясь шутить, и умным, не стараясь выглядеть эрудированным, и давал ясно понять, что ничего от меня не ждет.
Время пролетело незаметно, пора было прощаться.
— Я замечательно пообедал, — сказал Крэст. — Но я все время болтал. Тебе надо было остановить меня.
— Мне нравилось слушать тебя.
Мужчина нахмурился, не веря моим словам, и предупредил:
— В следующий раз твоя очередь рассказывать.
— В следующий раз?
— Ты поужинаешь со мной?
— Поужинаю, — вырвалось у меня.
— Сегодня? — спросил он с надеждой.
— Постараюсь, — пообещала я, рассчитывая на это. — Позвони мне около шести. И дала ему адрес, если он вдруг не сможет дозвониться.
Я настояла на том, чтобы расплатиться за себя, и отказалась от предложения проводить меня до машины. Мне понадобится сопровождение только, если придется сражаться с каким-нибудь сильным противником.
— ГОСПОДИН НАТАРАДЖА С РАДОСТЬЮ ПОГОВОРИТ с Вами, — по телефону проинформировал меня мужчина с хорошо поставленным голосом. — Однако его расписание забито на весь следующий месяц.
Я вздохнула, постукивая пальцами по кухонному столу Грега.
— Простите, я не расслышала Ваше имя…
— Чарльз Коул.
— Вот что, Чарльз, сейчас же соедини меня с Ровеной, и я не расскажу Натарадже, что ты препятствовал назначенному Орденом следователю, которого он ожидает.
Последовало молчание, и затем Чарльз слегка напряженно произнес:
— Секунду, пожалуйста.
Я, очень довольная собой, ожидала ответа. Щелчок, и Ровена безупречным голосом сказала:
— Кейт, мои глубочайшие извинения. Какое досадное недоразумение.
Счет один-ноль в мою пользу.
— Ничего страшного, — великодушно заверила я. — Слышала, Натараджа желает поговорить со мной.
— Верно. К сожалению, он на выезде и вернется только вечером. Если бы Натараджа знал о твоем визите, отложил бы поездку. Буду признательна, если ты сможешь встретиться с нами позже, скажем, сегодня в два ночи?
Ровена сравняла счет: один-один.
— Без проблем.
— Спасибо, Кейт, — сказала она.
Мы попрощались. Женщина говорила так, словно любой отказ на ее просьбу ранил бы ее. Как бы ни было, это срабатывало: ты соглашался, и она вела себя так, будто для нее сделали великое личное одолжение. Это было искусство, которым бы я хотела овладеть. Жаль, не было ни времени, ни терпения.
Не зная, что делать дальше, я постучала пальцами по столу. Пока не поговорю с Корвином, не смогу исключить его из подозреваемых, а других подозреваемых у меня до сих пор нет. Может, если я доведу Натараджу, он предоставит другие ниточки, но у меня не получится сделать это раньше сегодняшней ночи, так что я свободна ближайшие двенадцать часов. Я оглядела квартиру. Она утратила свою атмосферу безукоризненности. На подоконнике лежала пыль, в раковине — несколько тарелок. Заставила себя подняться и пошла искать веник, тряпки и отбеливатель. Если подумать, то не помешало бы и вздремнуть. Мне предстояло переждать долгий вечер.
