Хауэлл Морган - Собственность короля
— Ну и как твоя спина?
Дар с безмятежным видом ответила:
— Сон все лечит.
Тиг внимательно всматривался в лицо Дар — ждал, не выдаст ли она себя, но она держалась непоколебимо.
— Ну, ежели ты уснуть смогла — значит, я тебя пожалел.
— Я усвоила урок.
— Угу, — буркнул Тиг, гадая, о каком уроке речь. Он посмотрел на Тарен. — Сегодня тут остаемся, поэтому толуму нужна хорошая еда. Приготовьте жаркое из цыплят, зажарьте телятину. И хлеб испеките.
— Хлеб! — воскликнула Тарен. — Никто из этих девушек не умеет печь хлеб.
— Ты это толуму растолкуй — ежели думаешь, что он слушать станет, — ухмыльнулся Тиг. — А сказать это ему пошли Дар.
Насчет того, что день будет трудный, Тарен оказалась совершенно права. Солдаты помогли женщинам только тем, что приволокли теленка и закололи его. Все остальное сделали женщины — освежевали тушу, изловили цыплят. Любое движение приносило Дар боль и изматывало ее. Тарен заметила это и принесла с повозки металлическую коробку.
— Дар, — сказала она, — у меня есть для тебя работа.
— Какая?
— Раз уж ты не боишься орков, я подумала — может, ты отнесешь им вот это. — Она открыла крышку коробки. Там лежали черные зерна, похожие на сушеный горох, но немного крупнее горошин. — Они называются «ваш…». Нет, дальше не помню. Орки любят есть их в плохую погоду.
— Что я должна сделать? — спросила Дар.
— Подойдешь по очереди к шалашам, скажешь те слова, что обычно говоришь, когда подаешь ужин, и дашь им этих зерен — штук по пять каждому. — Она добавила шепотом: — И не торопись обратно.
Дар благодарно улыбнулась. Она вымылась и переоделась в коптильне. Оказалось, что лиф платья, которое ей дала Тарен, промок от крови. Одевшись, Дар положила немного семян в небольшую торбочку и пошла выполнять задание Тарен. Первым делом она дала зерен оркам, стоящим в дозоре у дома, где квартировали офицеры, потом направилась к оркской стоянке, находящейся посреди луга за оградой из воткнутых в землю веток. Орки сидели в своих остроконечных шалашах. Дар подошла к ближайшему шалашу и произнесла положенные слова. Чьи-то руки раздвинули солому и взяли зерна. Возблагодарив Мут ла, орк закрылся в шалаше.
Верхушка каждого шалаша была оплетена лентой, благодаря которой тростинки не разваливались. Ленты были разного цвета. Шалаш с желто-зеленой лентой оказался жилищем Ковока. Взяв у Дар зерна, он сказал:
— Чувствовать запах крови.
— Прошлым вечером меня выпороли.
— Я не понимать, что такое «выпороли».
— Мужчины били меня плеткой по спине.
— Повернуться, — распорядился Ковок-ма. Когда Дар повернулась к нему спиной, он увидел расплывшиеся пятна крови на ткани ее промокшего под дождем платья. Ковок-ма втянул ноздрями влажный воздух. — Приходить, когда закончишь.
— Кам («Зачем»)? — спросила Дар.
— Я нюхать плохое. Ты могла заболевать.
Дар закончила раздачу зерен и вернулась к шалашу Ковока. Заметив ее, он приоткрыл вход в свое жилище.
— Снимать платье и входить сюда.
Дар растерялась.
— Входить. Я знаю целительный волшебство.
Дар так боялась того, что раны у нее на спине загноятся, что это пересилило ее опасения. Она сняла мокрое, пропитавшееся кровью платье, встала на четвереньки и забралась внутрь шалаша.
Они еле поместились там вдвоем. Ковок-ма сидел на земле, скрестив ноги, и занимал почти все пространство. Остальное место занимали его шлем и кое-что из доспехов. Дар пришлось сесть к орку на колени. Ее лицо оказалось всего в нескольких дюймах от его лица.
— Наклонись, — распорядился Ковок-ма. — Я должен осматривать твой спина.
Дар пригнула голову к полу. Ноги орка были накрыты полами плаща, потому ей не было так уж неудобно. Ковок-ма бережно провел пальцами вдоль ран на спине девушки, к самим ранам при этом не прикасаясь. Наклонившись и обнюхав раны, он открыл шкатулку, разделенную перегородками. В каждом отделении лежали сушеные листья, корни, семена. Ковок-ма вытащил целебные растения из разных отделений и взял в рот. Немного пожевав, он наклонился и сплюнул слюну на раны на спине Дар.
— Что ты делаешь? — спросила Дар, неприязненно морщась.
— М-м-мф, — отозвался Ковок-ма и положил руку на затылок Дар, чтобы она не шевелилась.
Сначала ранки пекло и пощипывало, а потом боль притупилась, осталось онемение. Дар расслабилась. Ковок-ма снова плюнул на раны. Когда все отметины, оставленные плеткой, покрылись слюной, содержавшей сок целебных растений, орк выплюнул жвачку и стал дуть на ранки, чтобы они подсохли. Снадобья подействовали на Дар, будто спиртное, и она согрелась, хотя и была раздета. Если бы Ковок-ма не заговорил с ней, она бы, пожалуй, заснула.
— Почему они делать такое с тобой?
— Я рассердила толума.
— Как?
— Я хотела, чтобы он помог женщине.
— И за это тебя бить?
— Хай.
— Урквашавоки нук таш, — пробормотал Ковок-ма.
— Что?
— Вашавоки жестокие.
— Тогда почему вы сражаетесь на их стороне? — спросила Дар.
— В этом мудрость нашей королевы.
— Толум сказал, что женщины здесь из-за уркзиммути. В этом тоже мудрость вашей королевы?
— Хай.
— В чем тут мудрость?
— Я тебе уже говорить. Пища принадлежать Мут ла. Давать ее нам должны матери.
Снадобья притупили страх, и Дар сказала то, что думала:
— Так вот почему меня забрали и клеймили? Мою жизнь растоптали только ради того, чтобы я подавала вам еду?
— Вашавоки пометить тебя.
Ответ Ковока только подогрел возмущение Дар.
— Из-за вас! Я здесь из-за вас!
— Ты глупо говорить. Матери всегда прислуживать.
— Это неправда.
— Вашавоки ничего не понимать.
Спокойствие, пришедшее к Дар всего несколько мгновений назад, развеялось. Она чувствовала себя обманутой и злилась. Она схватила свое мокрое платье и сумела натянуть его на себя.
— Мне нужно идти, — буркнула она.
— Я тоже так думать, — сказал Ковок-ма.
Вечером Дар снова пришла на стоянку орков вместе с Неной. Хотя дождь все еще шел, орки сидели под открытым небом. Когда Дар подала Ковоку еду, он ответил ей обычной фразой, но не более. Доев кашу, к нему подошел Зна-ят.
— Сын брата матери, сейчас хорошее время погулять под деревьями.
Ковок-ма бросил взгляд на рощу на краю луга и понял, что его двоюродный братец желает переговорить с глазу на глаз.
— Хай, — ответил он. — Было бы неплохо прогуляться.
Двое орков направились к роще. Зна-ят дождался момента, когда они ушли на такое расстояние, что сородичи, обладающие острым слухом, не могли услышать их разговора, и только тогда обратился к Ковоку.
