Стэн Николс - Легион Грома
– Здесь, в полях, приходится развлекаться подручными средствами, – заметил Лекманн.
– Ты только глянь на ее лицо! – издевательски хрюкнул Аулэй.
Блаан, хватаясь руками за массивное брюхо, от хохота раскачивался из стороны в сторону. По толстым щекам стекали слезы.
Внезапно что-то привлекло его внимание. Он прекратил ржать. И, глядя прямо перед собой, произнес:
– Эй, смотрите-ка.
К ним приближался всадник на снежно-белом жеребце.
8
Когда он приблизился, стало ясно, что это человек.
– Кто это может быть такой, черт побери? – поскреб в подбородке Лекманн.
Двое других бандитов, с побледневшими лицами, лишь пожали плечами. Лекманн, опустившись на землю рядом с Коиллой, связал ей за спиной руки.
Несмотря на то что всадник ехал верхом, было видно, что он высок. Держался он прямо, и тело у него было не столько мускулистое, сколько жилистое. Каштановые волосы всадника доходили до плеч, и он носил аккуратную бороду. Одежду его составляли куртка орехового цвета, расшитая серебром, коричневые бриджи и высокие черные сапоги. Костюм завершался темно-синим плащом. Оружия, по всей видимости, у всадника не было.
Натянув поводья, он остановил жеребца прямо перед охотниками за удачей. Ни о чем не спрашивая, спешился. Двигался он легко и уверенно и улыбался.
– Кто ты такой? – нахмурился Лекманн. – Что тебе надо?
Не переставая улыбаться, странный человек бросил моментальный взгляд на Коиллу, потом опять посмотрел на Лекманна.
– Меня зовут Серафим, – неторопливо и звучно ответил он, – а все, что мне нужно, это вода. – Он кивнул в сторону ручья.
Его возраст было трудно определить. Голубые глаза, нос с легкой горбинкой, красиво вылепленный рот… Серафим был красив трудно поддающейся описанию красотой. И все же присутствовало в нем что-то, непроизвольно заставлявшее считаться с ним, а во всех манерах было что-то повелевающее.
Лекманн быстро глянул на Блаана и Аулэя:
– Осторожно, он может быть не один.
– Я один, – сказал гость.
– Времена сейчас неспокойные, Серафим, или как ты там себя называешь, – сказал Лекманн, – и бродить без небольшой армии значит нарываться на неприятности.
– Так почему же вы это делаете?
– Нас трое, и мы можем постоять за себя.
– Не сомневаюсь. Но я никому не угрожаю, и никто не угрожает мне. И потом, разве вас не четверо? – он выразительно посмотрел на Коиллу.
– Она просто с нами, – объяснил Аулэй. – Она не одна из нас.
Человек не ответил. По выражению его лица по-прежнему ничего нельзя было понять.
– Не видел ли ты поблизости других, похожих на нее? – спросил Аулэй.
– Нет.
Коилла изучала вновь прибывшего.
«У него глаза умного и проницательного человека, – подумала она. – Он умнее, чем хочет показаться».
Но как он может ей помочь, она не видела.
Конь чужака подошел к ручью, опустил голову и начал пить. Никто ему не мешал.
– Как я уже сказал, в наше время опасно в одиночку приближаться к незнакомым людям, – произнес Лекманн.
– Честно говоря, я увидел вас лишь в самую последнюю минуту, – признался Серафим.
– Разгуливать с закрытыми глазами тоже не слишком разумно.
– Я часто задумываюсь. Живу внутри собственной головы.
– Хороший способ ее потерять, – заметил Аулэй.
– Ты за Уни или за Поли? – брякнул Блаан.
– Ни за тех, ни за других, – отвечал Серафим. – А вы?
– То же самое, – сказал Лекманн.
– Приятная новость. Я уже устал наступать на яйца. Случайно выскользнувшее слово, если сказать его в неподходящей компании, может создать большую проблему.
«Интересно, – подумала Коилла, – в какой компании, по его мнению, он находится сейчас?»
– Так ты безбожник? – спросил Аулэй.
– Я этого не говорил.
– Я подумал, коли ты разгуливаешь невооруженный, то, должно быть, полагаешься на какие-нибудь высшие силы, – с явным намерением поддеть заметил Аулэй.
– Мое ремесло не требует оружия.
– И что это за ремесло? – осведомился Лекманн.
Серафим слегка расправил плащ и театрально склонил голову:
– Я путешествующий бард. Рассказчик историй. Мастер слова.
Выразительная ухмылка Аулэя стала наглядным выражением невысокого мнения всей компании о профессии гостя.
Коилла окончательно решила, что вряд ли от него следует ждать помощи.
– А вы, доблестные рыцари… Чем вы живете в этом мире?
– Мы предоставляем частные услуги военного характера, – величественно отвечал Лекманн.
– А в качестве побочного занятия уничтожаем паразитов, – добавил Аулэй, холодно посмотрев на Коиллу.
Серафим, все с той же неподвижной улыбкой, кивнул, но ничего не сказал.
Лекманн усмехнулся:
– Со всеми этими войнами и междоусобицами твой бизнес, наверное, не слишком процветает.
– Совсем напротив, неспокойные времена мне подходят, – Серафим обратил внимание на их недоверчивые взгляды. – Когда все вокруг плохо, людям хочется забыть о сегодняшних неприятностях.
– В таком случае ты, должно быть, процветаешь, – ядовито произнес Аулэй.
Коилла решила, что странник или дурак, или слишком доверчив. Добром такое не кончится.
– Мое богатство нельзя взвесить или подсчитать, как золото.
Фраза озадачила Блаана.
– Это как?
– Разве можно оценить солнце, луну, звезды? Ветер, который дует вам в лицо, песню птицы? Или эту воду?
– Медовые слова… поэта, – в тоне Лекманна прозвучало отвращение. – Если твое богатство составляет Марас-Дантия, то у тебя гнилой товар.
– В этих словах есть истина, – согласился Серафим. – Сейчас наш мир не таков, каким был прежде, и положение ухудшается.
Аулэй ответил с долей сарказма:
– Ты к тому, что завтракаешь солнцем, ужинаешь звездами, а обедаешь ветром? Небогато – за все твои труды!
Блаан глупо ухмыльнулся.
– За мои труды слушатели дают мне еду, питье, кров, – ответил гость. – Иногда кто-нибудь даст монету. Или даже расскажет свою собственную историю. Может, у вас есть такая история?… Я послушаю, а потом буду рассказывать другим.
– Разумеется, нет, – презрительно фыркнул Лекманн. – Наши истории вряд ли будут тебе интересны.
– Я бы не стал утверждать это с такой уверенностью. Всякая человеческая история по-своему ценна.
– Нашу ты не услышишь. Куда направляешься?
– Никуда конкретно.
– И выехал, наверное, тоже не из конкретного места?
– Выехал я из Хеклоу.
– Так ведь нам-то как раз туда! – воскликнул Блаан.
– Закрой рот! – бросил Лекманн. Он улыбнулся Серафиму фальшивой улыбкой. – А что… э-э… А как нынче дела в Хеклоу?
– Как и везде. Хаос и гораздо меньше терпимости, чем раньше. Город превращается в пристанище подонков. Кишмя кишат уголовники, работорговцы и прочие в том же роде.
