Андрей Прусаков - Оружие Древних
— Прикройся. Думаешь, кому–то интересно смотреть на твою задницу? — резко проговорил Шенн.
— Почему же только на задницу? — деланно удивился Эвран. — У меня есть и другие достоинства!
Стоявшие рядом Кронир и Эрбин расхохотались.
— Весьма достойные достоинства! — поддакнул Эрбин.
— Бессовестные мергины, — презрительно процедил умывавшийся у берега Идгерн. Услышавший слова Улнар удивленно поднял голову: странно, что эмон на стороне девушки. Он вспомнил, как Идгерн слушал признания Далмиры о том, как она примкнула к бунтовщикам и видел выражение его лица. Презрение и злоба были на нем. Как и сейчас. Впрочем, вольный воин давно подметил, что гурданец и эмон недолюбливают друг друга, и опасался, как бы их неприязнь не вылилась в нечто большее.
Но, если Эвран и слышал — то не подал вида, а наплававшись, не торопился одеваться, расхаживая по берегу нагишом.
— Не замерзнешь? — пошутил, проходя мимо, Кронир.
— Я северянин, — ответил Эвран, поглядывая в сторону Далмиры. Девушка сидела спиной к озеру.
— Что отвернулась? Погляди на меня, красавица! Может, понравится?
Хаггар поднялся, едва сдерживая ругательства, но Далмира вскочила первой. Повернулась. Семир лихорадочно натянул штаны.
— Я не вижу ничего достойного внимания, — спокойно произнесла девушка. — Должно быть, лишь одежда делает тебя мужчиной. Более ничто.
Хаггар оглушительно захохотал, махнул рукой и, довольный, вернулся на место. Далмира отвернулась и села. Эвран криво усмехнулся. Насмешка дерзкой девчонки не смутила гурданца. Он погулял еще минуту и оделся.
— Вот там река делает поворот. Ты можешь искупаться там.
— Я так и сделаю. Спасибо, Хаггар.
— Только будь осторожна. Если что–нибудь заметишь — кричи, — сказал вольный воин.
— Конечно.
— Ты можешь искупаться, Хаггар, — сказал, подходя к ним, Улнар. Он был без доспехов, босиком, в штанах и рубашке без рукавов.
Десятник поднялся:
— И правда, пойду, окунусь. Давно я не чувствовал себя таким грязным.
— У тебя татуировка, как у Хаггара, — сказала Далмира разводившему огонь воину. — Почему?
— Это знак Братства. Все вольные воины имеют его, — Улнар поближе показал предплечье с вытатуированным громиром. — Это громир, священный для арнов зверь.
— Я видела многих зверей, но такого… Он с крыльями! Он велик?
— Говорят, огромен. Я не видел его живым. Громира трудно встретить, и увидеть его может не каждый. Он одан среди зверей и может повелевать любым животным… Так написано в одной книге.
— Ты читал книги? Ты же воин, а не фагир! — улыбнулась девушка. — Где ты научился читать?
— В школе «Двух Мечей».
— Что это за место?
— Долгая история, Далмира, — Улнар опустил глаза, разглядывая оставленное воинами оружие.
— Я люблю долгие истории.
— Когда–нибудь я тебе расскажу.
— Расскажи сейчас.
— Нет, — резко ответил он и был готов убить себя за это. — Сейчас не могу. Но расскажу, обещаю.
Улнар пошел к ручью. Далмира проводила его взглядом и резко отвернулась. Еще не все воины закончили с купанием.
Не все соратники нравились ей — но что сделаешь? Мы один отряд. Сегодня я накричала на Эврана, а завтра, быть может, он спасет меня от смерти…
Отвернувшись, девушка стала перебирать в памяти своих соратников. Ей показалось забавным вспоминать их так, словно они далеко…
Руннор. Он умер. Далмира помнила его, но не могла сказать, каким он был человеком.
Хаггар суров и некрасив, но, судя по всему, бывалый рубака. Интересно, каков он, если бороду сбрить?
Эвран груб и циничен — не стоит внимания. Еще попробует за зад ущипнуть, клянусь богами, пробью ему голову!
Карон — добрый и сильный, хороший друг. Жаль, простоват, но на него всегда можно положиться. И я ему нравлюсь…
Эшнарец всюду ищет выгоду, говорит только о деньгах, и так, будто нет на свете ничего важнее. Никто из воинов не притронулся к убитым морронам, а Эрбин все трупы перетряхнул и радовался, найдя какую–то безделушку…
Семир–лучник весел и болтлив: всех достал охотничьими историями. Лишь Улнар слушает его, остальные держатся подальше. Улнар умеет слушать. И смотрит так, словно в душу заглянуть пытается. И мне становится жарко.
Улнар… Далмира задумчиво поправила волосы. Улнар нравился подкупающей искренностью во всем. Он не выделялся красотой и статью: Шенн красивее, а Карон сильнее. Но Улнар напоминал Немого — хартога, который погиб за то, чтобы она обрела свободу. Немой не мог говорить, но в его глазах чувствовалась огромная внутренняя сила. Добрая сила.
Хватит об Улнаре, оборвала она себя, кто там следующий?
Идгерн. Высокомерный эмон. Как он попал в компанию простых рубак, что ему нужно? Награда? Эмон может устроиться на службу к одану — зачем ему рисковать? Так и подмывает спросить — но не стану. Он считает меня презренной мергинкой, не заговорил ни разу. Ну, так и от меня слова не услышит. Кронир. По виду — простой воин, но есть что–то в глазах… странное. Тайное. Или безумное? Да, все они безумцы: отважиться на такой поход!
Маррод. Улнар говорил: он опасен. Ей ли не знать этого! Эмон, скрывающий настоящее имя и титул. Зачем — он вряд ли скажет. Она видела, как он двигался в Руанноре, каждым движением меча убивая по моррону, помнила их короткую схватку на вершине горы. Этот человек пугал ее. Знай она, что весь отряд будет на ее стороне — и тогда бы она его боялась. Ей казалось: любой бой для него — развлечение, а смерть давно перестала волновать. От таких людей стоит держаться подальше, но разве у нее есть выбор?
— Скоро стемнеет, — сказал, подходя, Хаггар. — Далмира, иди, искупайся. Только осторожнее. Эвран и Кронир — заступаете на пост до полуночи. Эвран — на тропу, Кронир — к болоту. Остальным спать. Отдыхайте, пока есть время.
Далмира прошла вдоль ручья. Прислушалась — но шум водопада заглушал все звуки. Стоянка осталась шагах в двустах. Здесь ее никто не потревожит.
Тень от нависавшей над головой скалы падала на воду, камни под ногами — холодные и влажные. Что–то плеснуло по воде. Девушка встрепенулась: копье она оставила у костра, с собой был лишь кинжал за голенищем. Наверно, рыба.
Она быстро разделась. Кинжал лег поверх сложенной на берегу одежды. Далмира потрогала воду, поежилась: холодная — но искупаться надо. Тело требовало влаги и чистоты, волосы мечтали о гребне, но сперва их надо как следует вымыть.
Далмира решительно вошла в воду. Ручей был неширок, но оказался неожиданно глубоким — она нырнула, подхватила со дна какой–то камешек и всплыла. Как хорошо!
Скитаясь среди волн желтого песка, она мечтала, что когда–нибудь увидит синие волны моря. Этот ручеек был мал, но, закрыв глаза, можно представить себя плавающей в настоящем море…
