Любовь Пушкарева - Потерянное одиночество
Но однажды она встретила мужчину, который стал ее другом, даже в мыслях не претендуя на большее, а она влюбилась в него до смерти. Когда Дениз поняла, что готова на все, лишь бы этот парень хоть ненадолго стал ее, она пришла ко мне, и мы вместе начали строить план действий. Строила я, а Дениз вдруг взяла и выложила причину своих проблем с внешностью, рассказав про какие-то там гормоны. Мне тогда стало очень стыдно за то, что я убила столько времени и сил, пытаясь бороться с последствиями, не устранив причину. Взялись за причину – всего лишь четыре луны и две неудачи (одна, правда, чуть не убила Дениз, но я вовремя заметила свою ошибку), и все наладилось, тело медленно, но верно начало приобретать подкожный жирок, а кожа становилась мягче и нежнее.
В конце концов, дружеское взаимопонимание и близость, в совокупности с моими стараниями, довели этих двоих до постели, а потом и до алтаря. Дениз, получив свое долгожданное и выстраданное счастье, не остановилась на роли жены, став матерью. Эта глупая женщина чуть не умерла при родах, вытянуть ее было куда тяжелее, чем внука Герба. Она спасала свое дитя, все, что я ей давала, она отдавала ему, своему сыну. А после родов у нее был шок, когда она, напичканная моей силой, вдруг стала дословно подчиняться мне. Для нас обеих это был шок. С тех пор Дениз догадывается, что я не та, за кого себя выдаю, не человек, никакая пурга нью эйджа не объясняет того, что было. Но она понимает или догадывается, что, во-первых, наши судьбы связаны и без меня ей, возможно, не жить, и, во-вторых, что я не собираюсь причинять ей зло или ограничивать волю. Меньше чем за год она без моей помощи стерла из памяти воспоминания об инциденте после родов, заставив себя думать, что все померещилось. Лишь относиться ко мне стала с истинным – подсознательным, как говорят люди, уважением.
Дениз и сейчас далеко не красавица, но за трансвестита ее уже точно никто не примет, о ней можно сказать «интересная», и она вполне может заинтересовать мужчину из тех, которым нравятся властные и волевые женщины. Однако она по-прежнему негативно воспринимает любой мужской интерес к своей персоне, и для нее существует лишь один мужчина – ее муж. В свете всего этого Крег, любящий абсолютно всех женщин и не скрывающий этой любви, пользуется у Дениз стойкой немотивированной ненавистью-презрением. Ну да ладно, она выражает свои чувства взглядами и гримасами и никогда не причинит ему зла действием, так что я ничего не делаю с этой проблемой.
Крег, как всегда неряшливый и подслеповато щурящийся, ждал меня за барной стойкой. О, он чуть поправился, и внушительный животик грозит явить себя, сорвав пуговицы на рубашке, это верный признак того, что дела с очередной женой пока идут хорошо. Когда начнутся регулярные загулы, он начнет переживать, чтобы любимая не узнала и не расстроилась, и от этого начнет худеть.
– Пати, плохая девчонка, раньше ты всегда дожидалась, когда я окажусь на лестничной площадке в одних трусах, а тут вдруг…
– Приспичило, – закончила я за него. Это одно слово выдало, насколько я устала и обессилена.
– Что с тобой малышка? Ты заболела? Или тебя кто-то обидел? Ой, нет, какой-то хлыщ разбил тебе сердце? Плюнь на него! Никто из мужчин не стоит ни одной женской слезинки.
Забавное заявление, учитывая, что его женщины далеко не сразу понимали, что Крег – это весенний ветер, и что если попытаться запереть его в доме, он превратится в сквозняк, и будет плохо: слезы, сопли, битье посуды.
Я потрепала его по медно-красным кудрям, почти все его жены норовили остричь эти вихры, но он, как Самсон, не желал расставаться со своей шевелюрой и выглядел презабавно – этакий пухлый ребенок-переросток. Такому впечатлению способствовал и беззащитный взгляд подслеповатых глаз.
– И ты не стоишь ни слезинки?
– Я? Только если эта слеза от смеха! Тогда я согласен стоить парочку.
За эти несколько фраз нашего разговора я успела взять с него достаточно, чтобы почувствовать себя ожившей. Я заглянула на кухню, набрала еды, и мы поднялись наверх.
Я отдалась его искреннему восторгу и желанию доставить мне удовольствие, и чуть не пропустила момент, когда надо было прикрутить его руки к спинке кровати, с Крегом это было необходимо. Я взяла по полной, столько, сколько смогла вместить, и упала на дальний край огромной постели.
– Пати, плохая девчонка, опять ты меня привязала.
– Крег, не вздумай, – еле произнесла я, продолжая периодически вздрагивать и тихо постанывать. Красной силы много, слишком много, и я ее максимально быстро конвертирую в белую, а это мучительно приятно, причем затрудняюсь сказать, чего больше – приятного или мучительного. Как-то в один из первых разов Крег не удержался и погладил меня, от его прикосновения я не удержала силу, и она выплеснулась в него. Внешне это выглядело так – он дотронулся, и я с криком, весьма похожим на оргазм, изогнулась в судороге, а Крег тут же восстановил свою боевую готовность. С тех пор приходится привязывать его, иначе он не удержится и повторит столь понравившийся ему эксперимент. Минут через десять я перестала вздрагивать и осмысленно посмотрела на своего мужчину.
– Я дурею от тебя, Пати, никто кроме тебя не испытывает такой странный и длинный оргазм.
«Ну, это вовсе не оргазм…»
Я польщено улыбаюсь и развязываю его, он тут же начинает меня ласкать, но я выворачиваюсь и грожу пальчиком, хотя я уже усмирила силу, и его ласки не заставят ее выплеснуться. Состроив обиженно-грустную рожицу, он принимается за еду. Чтобы не сидеть без дела, я тоже выхватываю пару кусочков.
– У нас будет дочка, – выдает он с набитым ртом, – я даже не сомневался, это будет уже пятая; наверное, я не могу иметь сыновей, ведь это мужчины ответственны за пол, правда?
Согласно киваю и в который раз задумываюсь, а все ли предки Крега были людьми, и не затесался ли среди них инкуб или суккуб. Ни один мужчина не смог бы за один раз дать мне столько, а дав, не свалиться в долгий восстанавливающий сон. Крег отделывался лишь жором.
– Все, Пати, я побежал, а то Бланш заподозрит что-то и расстроится, а ей нельзя расстраиваться, седьмой месяц, он того… опасный, сама знаешь.
– Угу, – я, дожевывая, киваю и подставляю щеку под братский поцелуй. Чмок в щеку и ободряющее сдавливающее объятие.
– Не скучай! – и, подмигнув на прощание, он скрылся за дверью.
***
Да… Беременная флерса… Похоже, появился повод прекратить откладывать то, что я не хочу делать уже лет пять, а надо. Надо расширять свои vis-артерии и вены, надо настраивать центры на работу с большими объемами. Я не стояла на месте последние годы, постепенно увеличивая объем силы, который могу вместить и с которым могу работать, но делала это слишком мягко и слишком медленно, и поэтому не слишком эффективно. Работа по расширению возможностей похожа на тренировку людей-спортсменов перед соревнованиями – нагрузка, нагрузка и еще раз нагрузка. А это, мягко говоря, неприятно, да и чревато травмами. Во второй такой вот скачок-расширение я не рассчитала свои возможности, не учла эмоциональный фактор, и в результате не смогла удержать силу под контролем, по сути, ударила сама себя, разорвав красную vis-артерию, связывающую либидо-центр с основными. Не приведи Свет пережить подобное еще раз. Самым страшным в той ситуации была паника, в мгновения выевшая запасы белого, которые и так были невелики. Я восстанавливалась почти луну, эта травма отбросила меня назад, на уровень моего приезда в Америку, нужно было срочно расти, подтягиваться, и самым тяжелым оказалось перебороть страх, что все может повториться.
